Форум » Альтернативная история » Михаил Суслов Игры патриотов: Военные фантазии в политической культуре России конца XIX – начала XIX » Ответить
Михаил Суслов Игры патриотов: Военные фантазии в политической культуре России конца XIX – начала XIX
ВЛАДИМИР-III: http://www1.ku-eichstaett.de/ZIMOS/forum/docs/forumruss11/a12suslov.pdf [quote]На рубеже XIX – XX века в кругах российской интеллигенции, особенно правого толка, преобладала кризисная, апокалипсическая картина мира, ко- торая сложилась под влиянием растущей неуверенности в будущем и ощу- щения непрочности настоящего. В периодической печати, политической литературе и «салонах» господствовало разочарование в настоящем, на- строения безнадежности и нравственной опустошенности. Особенно пес- симистические и эсхатологические взгляды имели правые, консерваторы. Это были в основном те «обездоленные», которые потеряли одновременно надежду на реализацию своего политического идеала (после установлению парламентаризма в России в 1905-1906 гг.), самоуважение к себе как к «первому сословию», а также постоянно несли экономические потери как землевладельцы в результате политики Витте.4 Свидетельства «революци- онной ситуации» в умах консерваторов бесконечны. А. Вязигин, редактор правого издания «Мирный труд», озаглавил сборник своих статей «В тума- не смутных дней».5 Редактор «Нового времени», А. С. Суворин, в дневнике предсказывал скорейший распад России.6 С. Ф. Шарапов, журналист неос- лавянофильского направления, мрачно предсказывал конец «Петербургской цивилизации», а с ней вместе, вероятнее всего, и «finis Russiae как Russiae.»7 При таких повсеместно распространенных настроениях «маленькая по- бедоносная война» выглядела закономерным выходом из невыносимого по- ложения, а мечты о грядущих баталиях, «воображаемые войны» приобре- тали сильнейший терапевтический эффект.8 Они примиряли и писателя и его читателей с существующим строем и со своим положением в нем.9 Можно сказать, что воображаемая война - это особый род «опиума для на- рода»10, применяемый для светских обществ. Не случайно на рубеже 19 – 20 веков она сделалась практически самостоятельным и широко распро- страненным литературным жанром по всему миру.11 Оптимистические военные утопии, заканчивающие победой своей стра- ны, изображают войну как период максимально полной и подлинной на- родной и государственной жизни, когда существующие недостатки преодо- леваются и страна открывает для себя истинные исторические пути.12 Пес- симистические военные утопии, напротив, описывают поражение как зако- номерный итог политических заблуждений и просчетов в настоящем и, обыкновенно, набрасывают проект выхода из кризиса и возрождения «ис- тинных начал». В любом случае, война как литературный прием имеет эс- хатологический функцию, она маркирует конец старого времени и начало «подлинной истории», заменяя в утопии сюжет о «демиурге – реформато- ре», который создает порядок из хаоса. Воображаемые войны связывают эсхатологию и утопию (дистопию) во- едино13, наглядно показывая социальный идеал (или его противополож- ность) в самый драматический для жизни социального организма момент – во время войны. Этот прием позволят поместить как бы под увеличитель- ное стекло достоинства или недостатки существующего социального уст- ройства. Военные утопии, представляя собой некий промежуточный жанр между эсхатологическим пророчеством и полноценной социальной фанта- зией, действуют на эмоциональном и подсознательном уровне. Они, как правило, неспособны последовательно и рационально описать программу необходимых реформ, представляя историю как арену борьбы провиденци- альных сил, интерпретируя политические события в терминах «возмездия, чуда, массового искупления и воскресения».14 Однако, в условиях массовой политики подобные фантазии, апеллирующие к народным чувствам и по- литическим образам, могут оказаться довольно могущественным инстру- ментом влияния на принятие государственно-важных решений.15 Поэтому жанр воображаемой войны часто используется для иллюстрации желаемо- го направления реформ, «как инструмент политики», будь то утопия или дистопия, причем последняя, конечно же, пользуется большим успехом, так как она пугает читателя картинами народных бедствий.16 Воображае- мая война в этом случае играет роль deus ex machinа, интеллектуального приема, с помощью которого утопист избегает развернутых описаний того, как реализовать свой идеал. Вместо продолжительных и сложных реформ, детализированных планов и пошаговых инструкций автор живописно ри- сует батальные сцены, а в результате желаемый результат достигается сам собой. В военной дистопии пороки существующего строя обостряются при приближении «последних дней» и являются настоящими причинами вой- ны. В таком случае, батальное сочинение – это предупреждение, а не воин- ственный клич. Классическое сочинение в этом жанре, «Битва у Доркинга» сэра Чесни (1871) как раз является такой утопией-предупреждением о немецком вторжении в Великобританию. Она показывает, как каким плачевным по- следствиям, к какому позорному военному разгрому могут привести обще- ственные пороки и государственные недостатки.18 Чаще всего такие утопии создавались в стране – потенциальной жертве военного конфликта. В Вели- кобритании, например, болезненно переживающей свою уязвимость в ус- ловиях растущего могущества Германии, вслед за «Битвой у Доркинга» появилось не меньше 23 литературных ответов на это сочинение19 и вели- кое множество похожих опытов. Таким примером может послужить «По- слание» А. Доусона (1907), описывающее сокрушительное поражение анг- личан в войне с Германией из-за всеобщей апатии и эпикурейства в англий- ском обществе. Самое интересное, однако, происходит потом. Начинается эра «Возрождения», люди осознают и заново для себя открывают ценность морального долга, аскетизма и простоты в быту. Они перестают употреб- лять алкоголь и по всей стране закрываются пивные, экстравагантность в одежде и поведении осуждается, как и недостаток патриотизма. Под лозун- гами «За бога, расу и долг» происходит расцвет пуританизма, причудливо соединившегося с имперским национализмом, и в конце концов возрож- денная Великобритании сбрасывает с себя гнет немцев.20 Похожим образом развивается утопия Х. Л. Росеггера «Гольфстрим» (1913). Проигрыш в вой- не и революция, происходящие на фоне глобальной экологической катаст- рофы (оледенение в Европе), помогли Германии обновиться. В итоге выжи- ли сильнейшие, произошло естественное расовое очищение: «оледенение спасло нас от морального и физического падения, и наш народ снова стал аскетичным, сильным, скромным и счастливым».21 Т. Кэммерер в утопии «Грядущая мировая война как предвестник всеобщего мира» (1909) пока- зывает, как удачная война с Великобританией сплотила общество и поло- жила конец декадентским настроениям, погоне за наслаждениями, лицеме- рию, формализму и социал-демократическим идеям в немецком общест- ве.22 Важно отметить, что по этому сценарию воображаемая война служит средством развития фундаменталистской утопии, она поворачивает исто- рию вспять, помогает установить в обществе традиционные, патриархаль- ные, архаичные и религиозно ригористичные отношения. Закономерно то, что фундаменталистские утопии и воображаемые войны возникают в од- ном и том же интеллектуальном климате, в условиях радикальной модер- низации, которая подрывает уверенность в себе и заставляет искать точку опоры в прошлом.23 Этим объясняется тот факт, что в России воображае- мые войны часто создавались для обоснования славянофильских утопий о преобразовании страны в соответствии с принципами Московской Руси. В этом случае, война для утописта есть нечто большее, чем решение внешне- политических проблем. Она становится средством построения нового див- ного мира, в частности, методом разрешения сугубо внутренних противо- речий. По этой интеллектуальной схеме развиваются утопии С. Шарапова. Рез- ко, вплоть до цензурных неприятностей, критикуя политику правительства, Шарапов на протяжении десятилетий доказывал благодетельность войны с Германией. Он рисовал такую картину: соединенные силы Германии и Ав- стро-Венгрии захватывают Россию до Волги, Турция оккупирует Кавказ, Япония – Дальний Восток, Сибирь, Урал и Поволжье объявляют о созда- нии самостоятельных государств. Автор пишет: «Казалось бы, это и будет политической смертью нашей Родины. Но в сущности это станет только на- чалом ее возрождения».24 Нашествие неприятеля возбудит угасший патрио- тизм, вернет интеллигенцию в лоно национальной культуры, сплотит на- род, «как рукой снимет… всякий социализм», возродится религия, окреп- нет связь мужика и барина, утвердится идея славянского единства и, нако- нец, ярче прежнего воссияют идеалы монархии. Из катарсиса войны и ис- купительного национального унижения русский народ выйдет возрожден- ным, Империя - обновленной и сильно увеличившейся на западе и юге, а немцев будет ждать новый Грюнвальд. По другому сценарию Шарапова Германия вторгается в Россию «по Днепр», но на третьем месяце из-за перебоев с поставками продуктов и сы- рья для заводов, германская «промышленная машина» не выдерживает внутреннего напряжения и «разлагается».25 Кроме того, славяне Австро- Венгрии целыми армиями сдаются в плен, не желая воевать против своих братьев, а Франция и Великобритания открывают второй фронт. Первая ок- купирует в Эльзас и Лотарингию, а вторая разбивает немецкий флот и де- сантируется в колониях. Вскоре русские войска вступают в Берлин и не- мецкое правительство капитулирует.26 Но помимо этого война имеет и соб- ственное «благотворное» значение для России. Как и в Германии, в России сокращается внешняя торговля, но для страны это настоящее благо. Им- портные товары придется изготовлять самим, что приведет к развитию оте- чественной экономики. Итогом станет укрепление экономической само- стоятельности и процветание страны.27 Утопический очерк известного историка Д. И. Иловайского «Более три- дцати лет спустя» (1897) показывает картину сокрушительного поражения России от немецких войск. Здесь автор использует военный сюжет для то- го, чтобы показать, какие пороки настоящего привели к катастрофе. По мнению Иловайского, ахиллесовой пятой Российской империи было «заси- лие» иностранного капитала. Он последовательно показал, как невыгодный торговый договор с Германией 1894 года привел страну к обнищанию, под- чинению немецким промышленникам и финансистам. Кроме экономиче- ского кризиса он диагностирует упадок народного духа и нравов, а также усиление «антигосударственных» элементов в лице евреев, немецких коло- нистов, «гнилых либералов». В конце концов, тяжелое положение в эконо- мике вынудило царя выступить против Германской империи. Россия сразу оказалась в полной изоляции. Когда выяснилось, что против России подня- лись Англия, Швеция, Япония, Греция, Румыния, не говоря уже о Германии и двуединой империи, то ее давний союзник, Франция, предпочел не вме- шиваться. К тому же, «пятая колонна» подготовила восстание против рус- ских в Царстве Польском, а на Украине поддержку врагу оказывали евреи, штундисты, украйнофилы и немецкие колонисты. Противник захватил гос- подство на морях и овладел столицей, а на Дальнем Востоке сопротивле- ние было сломлено японцами, немцами и англичанами. Бежавшее в Ниж- ний Новгород правительство было вынуждено просить о мире. Россия ли- шалась Финляндии, Привислинских губерний, Бессарабии, Волыни, Подо- лии и русской Армении. Прибалтика получает права самой широкой авто- номии. Разоренная войной страна вынуждена собирать 6 млрд. контрибу- ции и подписать кабальный торговый договор, а пока – по Москве марши- руют прусские гренадеры.28 Иловайский не только показывает, как не надо поступать, он сжато на- брасывает штрихи к будущему процветанию страны. Очень показательна логическая эквилибристика автора, делающего из поражения победу. Исто- рик провозглашает «Петербургский период» российской истории закончен- ным. Столица переносится в Москву, «недружественные окраины» отпада- ют, народ сплачивается вокруг императора, «пятая колонна» выявлена, а русский народ получил жестокий урок о том, что у него нет и не может быть друзей за границей. Несмотря на популярность военной дистопии, все же в России оптими- стические сценарии войн преобладали,29 что типично для агрессивной, соз- нающей свою мощь страны. В США, несомненном лидере по количеству утопических сочинений на рубеже 19 – 20 вв., менее 2 процентов «полити- ческой фантастики» предполагали возможность иностранного вторжения на территорию Америки. Авторы американских воображаемых войн, буду- чи хорошо адаптированными и успешными представителями высших клас- сов, гордящиеся мощью своей страны, доводят ее в своих мечтах до напы- щенного шапкозакидательства.30 Такова книга И. Донелли «Золотой фла- кон» (1892), описывающая крестовых поход против монархий «Старого Света» во имя принципов американской конституции, которые должны быть провозглашены «на всех континентах и всех островах мирового океа- на».31 Последняя битва этой драмы заканчивается поражение последнего оплота зла - Российской империи, и вся Европа при полном сочувствии простых трудящихся перестраивается по американскому образцу.32 Столь же помпезно описываются победы американцев в романе С. У. Оделла «По- следняя война. Триумф английского языка» (1898). Последняя война благо- родной англо-саксонской расы с «полукровной расой подданных россий- ского Царя-Папы» необходима, так как мир нуждается в «одном языке, од- ной расе, одной системе управления и в единых законах».33 В результате предсказуемой победы образуются Соединенные Штаты Мира, английский язык становится обязательным, а изучение старых языков запрещается, цветные расы «становятся на колени перед белым человеком и живут толь- ко по его милости».34 Аналогичных сочинений в Америке на рубеже 19 – 20 веков было не де- сятки, а сотни. В России же – всего несколько, поэтому не совсем коррект- но говорить о какой-то особо злостной утопичности, воинственности и мессианстве российской политической культуры. Как и в американских во- енных фантазиях, российские утопии смакуют не просто прелесть победы на поле брани и чудеса душегубительной техники, но превосходство своих культурно-политических принципов, самых основ своей цивилизации. По- этому такие утопии тоже имеют элемент фундаментализма; так, американ- ские фантазии утверждают преимущества, вечность и всеобщую примени- мость Конституции 1787 года, а российские – заветов старины глубокой: православия и самодержавия. Например, роман Н. Н. Шелонского «В мире будущего» (1892) повеству- ет о том, как в России 2892 года, где люди живут большими патриархаль- ными семьями на лоне природы, удалось примирить знание и веру, что вы- звало необыкновенный технический прогресс и нравственное совершенст- во вплоть до овладения телепатией и левитацией. Это позволяет российско- му народу без труда, силами одной милиции разбить агрессора – погряз- шую в капитализме, индустриализме и империализме Великобританию. Фактически, Шелонский перенес в другую страну недостатки, которые он видел в России, и довел их до фантастического предела. Правление в анти- утопической Англии сосредоточено в руках финансовой аристократии, ко- торая подкупила печать и правительство, а потому легко манипулирует массами. Народ вынужден жить в смрадных мегаполисах, где обоснова- лись нищета, преступность и разврат. Все усилия английского правительст- ва «направлены к усовершенствованию всевозможных орудий разруше- ния», поэтому, в конце концов, Англия начинает войну против мирной Рос- сии и Франции. Но случайностям войны здесь нет места: по замыслу авто- ра, это победа правды над ложью, а не летающих кораблей русских над ржавыми посудинами англичан. [/quote]
Ответов - 5
ВЛАДИМИР-III: Произведение А. И. Красницкого «За приподнятой завесой» (1900) по- священо подготовке к мировой схватке России с Западом. Автор, близкий к панславистским кругам С.-Петербурга, считает, что «единственное из всех племен в Европе, способное к жизни и прогрессу это славянское племя», которое должно стать опекуном прогнившей Европы.36 События в романе развиваются таким образом: Россия снабжает Францию сверхмощными подводными лодками, которые уничтожают английский флот. Победа над Англией послужила толчком для всеобщей смуты: против Британской им- перии восстали ирландцы, негры, буры, канадцы, австралийцы, китайцы, индусы и афганцы. Немцы с венграми пошли войной на Австрию, датчане выступили против немцев, норвежцы против шведов, португальцы против испанцев; одним словом, разгорелась мировая война всех против всех: так «дряхлое поколение само себя истребляло».37 При благожелательном уча- стии России стал подниматься Китай, уставший от постоянных унижений со стороны европейцев. В русском народе он, однако, встретил не врага, а друга и брата, тоже много выстрадавшего от коварного Запада. Параллель- но раскручивается «амурно-политический» сюжет романа. Внучка прави- теля России, ревностная христианка, приносит себя в жертву родине, вы- ходя замуж за мусульманина Мурад-пашу – лидера партии реформ в Тур- ции. Россия помогает ему встать во главе государства, а тот соглашается перенести столицу империи в Мекку. Вся европейская часть Турции вместе с Константинополем и проливами без единого выстрела переходят к Рос- сии. В то же самое время славянский съезд постановляет «влиться в рус- ское море».38 Образуется славянская империя, берущая в опеку все челове- чество. Уделяя много внимания тонкой дипломатической игре и военно-техниче- скому потенциалу страны, Красницкий все же делает акцент на моральном превосходстве славян над западными европейцами. Победа России пред- ставлена как закономерная плата по давним счетам, причем Империя вы- ступает представителем интересов всего Востока и даже всего неевропей- ского мира перед заносчивым соседом, исторические дни которого уже со- чтены. Для Ф. А. Витберга, автора публицистического сочинения «Политиче- ские мечты русского патриота» (1904), война тоже является противостояни- ем мировоззрений и цивилизаций, а не решением конкретных политиче- ских задач. Россия живет идеями и моральными ценностями, а Запад – мер- кантильными расчетами, отсюда и извечный между ними антагонизм и вза- имное непонимание. Главный враг России, по мысли Витберга, не воюю- щая в этот момент против Империи маленькая Япония, которую разбить будет, конечно же, делом нетрудным, а Соединенные Штаты, этот «про- мышленный Наполеон», средоточие капитала. Вскоре, предсказывает ав- тор, мир разделится на атлантический военный блок и континентальный. К первому, возглавляемому Америкой, присоединится Великобритания, Ка- нада и Южная Америка. На сторону России встанет Франция, Германия, Бельгия, Голландия, Дания, Швеция и Норвегия. Чем же закончится эта война? «… При столкновении истинно-нравственных, божественных начал всеобщего братства и мира, провозглашаемых и защищаемых нами, и ко- рыстных, хищнических начал капитализма и промышленного господства… победа должна остаться за нами».39 Но мировая война на этом не заканчи- вается. С падением Англии и США международное равновесие изменяется в пользу Германии. Индия распадается на множество владений и переходит под покровительство Германии и Франции. Китай и Корея становятся рус- скими доминионами. Заключительным актом этой исторической драмы бу- дет противостояние «славянства» и «германства», которая естественным образом закончится установлением господства России над всем миром.40 Некий Петр Р-цкий в работе «Война “Кольца” с “Союзом”» (1913) со знанием дела рассказывает о ходе военной кампании против Германии. Формальным поводом для войны послужил вооруженный конфликт между Грецией и Болгарией. На первом этапе побеждал Тройственный союз, к ко- торому присоединилась Швеция. Благодаря слаженности своего механизма мобилизации Германия вторглась в Привислинский край, юго-восточную Бельгию, Люксембург и Данию. Однако противники не учли такой козырь Антанты, как авиацию. 150 русских аэропланов обеспечили господство в воздухе и исчерпывающую информацию. Вскоре немецкое наступление выдохлось, и постепенно русские освободили Царство Польское и захвати- ли Восточную Пруссию. Одновременно русские разбили немецкий и швед- ский флот на Балтике, и совместно с англичанами высадили десант в Ют- ландии. Завершающий аккорд: флот Антанты истребил немецкую армаду, русская армия подошла к Берлину, блокада подорвала экономику Тройст- венного Союза. Через несколько месяцев после начала войны Германия за- просила мира.41 Характерная для панславистов и неославянофилов германофобия имеет не только геополитическое, но и важное символические измерения. Они видели в войне с Германией выражение национального самосознания рус- ского народа, которому давно пора сбросить с себя иноземное культурное иго, наложенное на страну Петром, и закончить «ученический», петербург- ский период русской истории. Воображаемая война для них была не столь- ко войной с Германией, сколько войной за утверждение высокой ценности собственной национальной культуры, за русскую национальную идентич- ность. Порой война с Германией или с Великобританией приобретает чер- ты глобального противостояния цивилизаций, а, в конечном счете, – добра и зла, но более конкретное значение воображаемой войны заключается в описании модели нового «воображаемого сообщества».42 Консолидация на- ции, пан-национального (например, всеславянского) или имперского сою- за часто является результатом литературной войны. Не слишком эффективные в качестве конкретной программы действий, проекты воображаемых войн выполнили свою задачу в качестве эсхатоло- гических пророчеств. Создаваемые в огромных количествах, визионерские войны рубежа XIX – XX вв. подготовили общественное сознание для вос- приятия мысли о необходимости и неизбежности решающего столкновения великих держав. Утвердилось положительное или нейтральное отношение к самой войне, готовность принять как победу, так и поражение ради кар- динальной перестройки фундамента общества. Поэтому воображаемые войны обладали огромным революционным потенциалом; они настойчиво убеждали читателя, что после войны все будет по-другому, гораздо лучше. Милитаристы-визионеры «запустили» главный движущий механизм уто- пии – «принцип надежды»43, но не смогли ввести его в жесткие рамки ра- циональных программ, они лишь выпустили на свободу демона разруше- ния, и не смогли с ним совладать. Мировая война, которую увлеченно вооб- ражали все недовольные социальные слои и предвкушали реваншисты, фундаменталисты и националисты в России и Европе в течение последних 30-40 лет, в августе 1914 года стала реальностью.
ВЛАДИМИР-III: Собственно, буквально каждая фраза требует пространного комментария. Вот например: Самое интересное, однако, происходит потом. Начинается эра «Возрождения», люди осознают и заново для себя открывают ценность морального долга, аскетизма и простоты в быту. Они перестают употреб- лять алкоголь и по всей стране закрываются пивные, экстравагантность в одежде и поведении осуждается, как и недостаток патриотизма. Под лозун- гами «За бога, расу и долг» происходит расцвет пуританизма, причудливо соединившегося с имперским национализмом, и в конце концов возрож- денная Великобритании сбрасывает с себя гнет немцев. А что? Где-нибудь и когда-нибудь отказ от употребления пива приводил к национальному возрождению? А тем более к реваншу в мировой войне? Кстати, заря британского империализма - конец XVII века - характеризуется повальным пьянством.
kinhito: Кстати, заря британского империализма - конец XVII века - характеризуется повальным пьянством. А могильщиком его стал алкоголик, не выпуcкающий из рта сигару...
ВЛАДИМИР-III: Просто есть люди, которые хотят кого-нибудь заставить делать именно то, что этот кто-то не хочет (и тем самым утвердиться как "власть" - хотя бы "пятая" - идеологическая). А все остальное - лирика.
ВЛАДИМИР-III: Но помимо этого война имеет и соб- ственное «благотворное» значение для России. Как и в Германии, в России сокращается внешняя торговля, но для страны это настоящее благо. Им- портные товары придется изготовлять самим, что приведет к развитию оте- чественной экономики. Собственно, подобные тенденции просматривались. Особенно в кинематографии (русская кинематография в 1915-1917 переживает настоящий расцвет). Другое дело. что для автаркии нужные ресурсы, и горе стране (Германии), если таковых нет.
полная версия страницы