Форум » Альтернативная история » "Перебежчица". Мой АИ-рассказ по миру ЛНБВ. » Ответить

"Перебежчица". Мой АИ-рассказ по миру ЛНБВ.

Yolandy: Дисклеймер: Далеко не всё, описанное в этом тексте, является плодом авторской фантазии. Эпиграф: «Печальная правда заключалась в том, что ничего этого на свете вообще не существовало». Астрид Линдгрен, «Суперсыщик Калле Блумквист».

Ответов - 55, стр: 1 2 3 All

Yolandy: Вот, есть: Ранней весной Жене впервые довелось побывать в столице. Скорняков-старший получил большой заказ от немцев, которые, вроде бы, хотели заняться серьёзным строительством в Ачене. В общем, как бы то ни было, вопрос следовало решать на самом верху, в Синьцзине. Для неё это было хорошей новостью – вот уже почти месяц Женя сидела совсем без заказов, средства были на исходе, и она начала уже было задумываться о поиске приработка на стороне. Один её знакомый русский из городского департамента (благодаря Кириллу она быстро обросла полезными знакомствами) даже предлагал ей устроиться гидом для советских туристов, но Женя вежливо отказалась – эта публика была настолько просеяна агентами гэбэ, что это могло привести к нехорошим коллизиям. Ранним морозным утром она села на рёдзюский скорый поезд с остановкой в Синьцзине. Скорняков предупредил её, что поездка будет недолгой – оказалось, что до столицы можно добраться всего за три часа. За окном мелькали поросшие лесом пологие холмы и редкая цепочка маленьких промышленных городков. Ночью был снегопад, но, когда она вышла из поезда, погода прояснилась и с неба светило ещё слабое весеннее солнышко. Вместо того чтобы разбираться в схемах трамвайных маршрутов Женя взяла такси. По харбинской привычке бросила водителю по-русски: «До земельного департамента, за сотню». Спохватилась было, что таксист её не понял, но тот на ломаном русском объяснил ей, что в Доу Чжень меньше, чем за двести не поедет. Однако цены здесь были столичные. Земельный департамент располагался в японской части города, на площади генерала Такаки, обрамленной ожерельем из представительных особняков, в которых располагались государственные учреждения. В центре площади высился памятник – генерал стоял на высоком гранитном постаменте, вытянув руки по швам и глядя орлом вдаль. Светлая личность, ничего не скажешь: в Августовскую войну, как и многие другие по эту сторону границы, из молодого перспективного майора взлетел сразу в генералы, так что в шестидесятом, во время Апрельского переворота, Такаки был если не в первых рядах, то на первом плане – точно. Стоит упомянуть, что после этого он ещё год входил в состав Тайного совета, отвечая в нём за вопросы госбезопасности до того как с пистолетом в руке не влетел на заседание Совета, пальнул в потолок и торжественно объявил, что он с данного момента является новым премьер-министром Империи. Учитывая, что во дворе стояла гвардейская рота с полной выкладкой, а во внутреннем кармане Такаки имелась резолюция от командующего Квантунской армией, остальные члены Совета поспешили признать, что это гениальное решение. И простоял у руля страны после этого, без малого, восемнадцать лет, ровно до того момента как кто-то – то ли партизан-коммунист, то ли собственный адъютант – разрядил ему в спину пистолетную обойму. И ведь, несмотря на то, что был совершенной японской марионеткой – Такаки даже отправил две пехотные дивизии воевать в Индокитай, где бравые манчжуры превзошли в жестокости всех, начиная с местных наркобаронов и заканчивая красными партизанами – народ кушать досыта начал только при его правлении… Входя в помпезное пятиэтажное здание из красного кирпича – его архитектуре угадывалось что-то готическое, наверное, из-за двух небольших башенок с остроконечными крышами – Женя мысленно поёжилась в предвкушении путешествий по всем семи кругам местного бюрократического ада. Даже начала прикидывать, стоит ли вечером возвращаться домой или лучше поискать здесь недорогую гостиницу на ночь. К счастью, оказалось, что плохие предчувствия её обманули: все вопросы она решила за пару-тройку часов, даже особенно не побегав по инстанциям. Виной тому было даже не отсутствие бюрократической волокиты, а здешние национальные особенности: поскольку японский и китайский языки считались равноправными государственными, а население владело ими далеко не в равной мере, то при каждом госучреждении существовало два, фактически независимых друг от друга отдела – перегруженный китайский и полупустой японский. Что, в принципе, не удивительно – на сорок миллионов китайцев в стране приходилось только пять миллионов японцев. Остальные были вольны в праве оформления документов – так что манчжуры или русские чаще обращались в японские отделы, даже, несмотря на то, что к любой бумажке должна прилагаться заверенная нотариусом копия на языке просителя. Здесь проблем, как раз не возникало, учитывая, что сотни переводных столов по всей Империи жили и кормились с этого и готовы были глотки перегрызть любому, покусившемуся на установленный порядок вещей. Довольная собой и совершенно не уставшая Женя устроилась в кафе и выпила победную чашечку кофе, а потом ещё пару часов слонялась без дела по городу, благо погода была очень удачная, небольшой морозец, градусов пять от силы. Узнав, что неподалёку должен быть Императорский дворец, она проехала пару остановок на трамвае, мимолётно испытав маленькую гордость за свою новую родину – в Харбине весь общественный транспорт был дешевле вдвое. Никакой площади перед дворцом не оказалось – он был обнесён высоким забором, за которым располагался парк. Над верхушками невысоких елей и сосен, словно бы сошедших со старинных гравюр, возвышались чуть вогнутые, с загнутыми кверху краями крыши, характерные для традиционной китайской архитектуры – в старину считалось, что так можно уберечь дом от вторжения злых духов, которые способны двигаться только по прямой. Почётный караул у дворца имелся: у небольших ворот с четырьмя колоннами, похожих на проходную, стояли двое гвардейцев в синих халатах и шапках с меховой оторочкой, из-под которых спускались длинные тонкие косы – накладные, наверное. На поясе у каждого висел короткий меч в ножнах, похожий на китайский дао, лук в чехле и колчан со стрелами. Караул, естественно, выполнял чисто парадные функции, дворец охраняли несколько десятков солдат, расхаживавших вдоль забора, – тоже гвардейцев, но в чёрных шинелях и с автоматами «Хова 89» наперевес (если бы не прямой рожок – один в один советские «Симоновы»). На обратном пути, уже в поезде, Женя неожиданно встретилась со старым знакомым – японским спутником бывшей жены Кирилла. Сначала она долго ломала голову пытаясь вспомнить, как его зовут, но потом, отчаявшись, просто взяла и спросила – оказалось, его звали Хидэки. Три часа они сидели за дружеской болтовнёй – он был большим ценителем научной фантастики. Женя в жанре разбиралась куда хуже – кроме романов Абэ Кимифусы и серии «Полдень» Аркадия Стругацкого она ничего толком не читала. Ещё Хидэки научил её гадать по «Книге Перемен». Женя давно уже слышала про неё и даже хотела научиться сама, но у неё всё никак не доходили руки. Методика классического гадания была довольно сложной: нужно было долго перебирать чёрные высохших стеблей тысячелистника для того, чтобы получить гексаграмму, состоящую из непрерывных мужских и прерывистых женских линий. Но Хидэки рассказал ей о более простом методе: нужно было подкидывать три монеты шесть раз – если две или три монеты падали на орла, то рисовалась прямая линия, если на решку – прерывистая. Каждой гексаграмме соответствовал номер от одного до шестидесяти четырёх, ссылающийся, в свою очередь, на определённый отрывок из Книги. Древняя мудрость из каждого отрывка была сформулирована предельно туманно, напоминая старые китайские сказки про бесов и студентов, и рациональное зерно вычленить оттуда простому смертному не представлялось возможным. Первый раз ей выпала тридцать первая гексаграмма, «Сянь». Как ей показалось, текст отрывка носил явный эротический подтекст: «Взаимодействие касается твоих больших пальцев ног, взаимодействие касается твоих бёдер, взаимодействие касается твоей спины…» Читавший это Хидэки поскрёб пальцем затылок и сказал: «Проси у кого угодно чего угодно – всё получишь». Поначалу Женя гадала, подбрасывая монеты. Была у неё шальная мысль, попытаться разложить гексаграмму из спичек, но по размышлении она этого делать не стала, так как духи, обслуживавшие книгу, вполне могли оскорбиться таким подходом. Каждый раз после этого она звонила Хидэки и спрашивала толкование. А потом она решила посмотреть в «Гуанмине» - там было всё, даже гадания по «Книге перемен». Женя нашла хорошую систему гексаграмм – по оси абсцисс откладывалась верхняя триграмма, по оси ординат – нижняя. Как оказалось, каждая из триграмм также имела своё название и значение, при этом связь была скорее с европейской классической четвёркой, чем с китайской пятёркой. То есть если выбрасывать не две триграммы, а четыре, то с большой долей вероятности можно было попасть во все элементы сразу. Сделав такое открытие, она сразу же взялась за эксперимент – у неё выпало: «Цянь», «Ли», «Кунь» и «Кань». Классическая четвёрка – небо, огонь, земля и вода. Женя поспешила поделиться своим открытием с Хидэки, но он принял её эксперимент с осуждением и потом ещё долго отчитывал её по телефону: «такой подход оскорбляет духов!»

Yolandy: На «Золотую неделю» Женя с Кириллом поехали в Кэйдзё. Поначалу они хотели съездить в саму Японию, но для того, чтобы посетить «внутренние территории» нужно было получить японскую визу, которая оформлялась две недели. Для посещения же «внешних территорий» визы были не нужны: красномордые спокойно гоняли в Манчжурию японские моторенвагены из Сэйсина, а русские харбинцы летом обожали ездить на курорт в Дайрэн. Хотя, строго говоря, курортом он вовсе не является, а является большим городом с волькенкратцерами, портами и заводами, но так как там было море, можно было хорошо погулять и неплохо прибарахлиться за вполне себе скромную сумму, то русские едут туда сотнями. В Кэйдзё отправились на поезде, на вокзале их встречал нанятый через туроператора гид – общительный молодой парень, представившийся Ёсукэ. Он же отвёз их на собственной машине в гостиницу «Сэцусэ», где у них был забронирован номер. Уже по дороге в гостиницу он провёл небольшую обзорную экскурсию. Следующий день у них был полностью заполнен культурной программой – Ёсукэ повёз их на площадь перед Дворцом генерал-губернатора, где они фотографировались на фоне памятника Тоётоми Хидэёси и остатков дворца древнего тесёнского короля. Потом Женя всё-таки вытащила Кирилла на айнкауфен и часа три они бродили по юберлядену «Мицукоси». Ёсукэ отрабатывал программу по полной, обрушивая на них тонны интересной и разносторонней информации. Даже по вечерам он оставался с ними, и пока Кирилл играл в бильярд с пожилым русским мужчиной, с которым он познакомился ещё в первый вечер, Женя оттачивала на Ёсукэ свой японский. На пятый день он повёз их на рынок на Нанто, который, как Жене показалось, был очень похож на Китайский рынок в Бангкоке узкими улицами и обилием разноцветных вывесок, порой являвших собой произведение искусства – словно бы сплетённые из неоновых трубок и даже с движущимися частями. По обе стороны рядами стояли лотки и прилавки с разложенными на них товарами – от деревянных масок до пучков каких-то трав. Женя моментально подметила какую-то странность в поведении людей – народ столпился у кирпичной стены, где ещё недавно стоял разобранный сейчас ларёк. Кто-то тихонько перешептывался, а на лицах людей было такое выражение, что вот-вот и они пустятся в рассыпную с этого места, вмиг ставшего «недобрым». Она протолкнулась сквозь небольшую толпу и почувствовала как ноги становятся ватными. На стене была нарисована в три краски, явно трафаретным способом какая-то эмблема: сине-красный круг из сильно закрученных, вытекающих и втекающих друг в друга инь и янь в обрамлении четырёх чёрных триграмм – в точности тех, что она выбросила несколько недель назад во время своего экспериментального гадания, по часовой стрелке: «Цянь», «Ли», «Кунь», «Кань». Ещё сверху были таким же образом, через трафарет, нанесены четыре иероглифа. Женя прочитала их по складам: «Фурэйсэнцзин». Она знала, как они читаются, всё-таки это было несложно, но не поняла значения. Кто непокорённый? Она сразу не заметила как с обратной стороны ряда подъехал светло-синий «Митсубиши», отчего-то он был без номеров. Люди тут же бросились в разные стороны, подбежали к другим лоткам, усиленно делая вид, что крайне заинтересованы выставленным товаром. Из машины вышли четверо крепких парней: все в чёрном, в солнцезащитных очках и кожаных пиджаках. У одного из них пиджак так топорщился под мышкой, что и дураку было ясно, что у него там пистолет. Трое достали из карманов небольшие тубы с краской и начали закрашивать эмблему на стене, а четвёртый – тот, у кого подмышкой был пистолет – подошел к остолбеневшей Жене, схватил её за запястье и прорычал в лицо: «А ты чего тут делаешь, белая тварь?» Откуда-то сзади подбежали её мужчины. Кирилл, воинственно засучивая рукава, крикнул японцу: «А ну, отпустил её быстро, ты!» Ёсукэ оттолкнул его и бросился к чёрному, сложив ладони у груди и отбивая мелкие поклоны: «Господин, прошу вас, отпустите её – она иностранка и ничего не понимает в этих делах». Он толкнул её в бок и быстрым шёпотом проговорил по-русски: «Скажи на любом языке, что не понимаешь». Женя, наконец, пришла в себя, и, вырывая свою руку из железной хватки чёрного, она сварливо прикрикнула: «Отпусти меня! Что вообще тут происходит!» Фраза подействовала на чёрного магическим образом – он отпустил её руку, толкнул в плечо Ёсукэ так, что тот потерял равновесие и упал, повернулся и пошёл к остальным, бросив что-то вроде: «Попадётесь мне ещё тут…» Уже вечером, сидя в баре «Сэцусэ» она спросила Ёсукэ: - Что это был за «Эскадрон муэрто», сегодня, на рынке? - Он и был, - Понизив голос и наклонившись к ней, ответил он. – Об заклад бьюсь, у каждого из них в карманах были бляхи «Кэмпэйтай». Мы ещё хорошо отделались. - А чем это нам грозило? Ёсукэ подумал с пару секунд и, ухмыльнувшись, ответил: - Самое смешное, что ничем особым. Ну, доставили бы нас в отдел жандармерии. Ну, проверили бы документы – у нас они в полном порядке, так что бояться было бы нечего. В худшем случае, засветили бы плёнку в фотоаппарате. Это бы мы пережили? Женя кивнула. - Слушай, а что такое «Фурэйсэнцзин»? На этот раз он напрягся и негромко сказал: - Откуда ты… хотя ясно. Хорошо, что ты спросила об этом у меня. За слишком большой интерес к ним проблемы могут возникнуть и очень большие. – Ёсукэ пододвинулся к ней поближе и затараторил полушёпотом. - «Фурэйсэнцзин» - это «Непокорённые корейцы», так переводится. Подпольщики, группировка, добивающаяся независимости, а поскольку большинство корейцев независимости не хотят, то они решили перейти к индивидуальному террору. Устраивают взрывы в поездах, убивают полицейских. Три года назад их боевик взорвал генерал-губернатора Сайго прямо на ступенях резиденции. Это в новостях сказали, что взрыв устроили коммунисты, но всем и так было понятно… - Постой, но корейцы – это же вымирающий народ. Какая там независимость? Их и осталось-то всего несколько тысяч, в основном в СССР и Америке… - Женя замолчала, глядя на его скучнеющее лицо. - На самом деле, девять десятых всего населения генерал-губернаторства Тесён – это корейцы. И половина «японцев» у вас, в Манчжурии, тоже на самом деле корейцы. Просто японцы навязали нам свой язык, культуру и даже имена. - Так ты тоже? - Да. – Ёсукэ перешёл на шепот. – У нас даже было своё государство… - Да, знаю. – Ухмыльнулась Женя. – Шестнадцатый век, Имджинская война. - А ты думала, почему статуя Тоётоми Хидэёси стоит перед домом Генерал-губернатора? Хотя, знаешь, мы были независимы до начала двадцатого века. У нас была Императрица Мин, вот она умела дать отпор японцам. Император был, конечно, полная слякоть, когда японцы убили Императрицу, он стал их абсолютной марионеткой. Под их давлением он даже отрёкся от престола в пользу своего слабоумного сына. Надо отдать должное Ито – он не хотел присоединять Корею к Японии. Останься он в живых мы бы сейчас были как Манжукуо, свободная страна. А так, как только Ито был убит, японцы получили повод для аннексии. - Мда, - Протянула Женя. – А я-то думала, что Чо Сысын так не любит японцев оттого, что он коммунист на всю голову. - Кто это такой, Чо сысын? - Да так, - Отмахнулась она. – Это мой преподаватель в институте. Думаешь, откуда я японский так знаю. Лицо Ёсукэ приняло удивлённое выражение: - Так ты, что оттуда? – Он дёрнул головой в каком-то непонятном направлении. На этот раз уже был её черёд принимать загадочный вид: - Да, я из Советского Союза, в Харбине ещё года не живу. - А?.. - И Кирилл тоже. Хотя он по сравнению со мной абориген. – Женя сделала минутную паузу. – Надеюсь, это останется между нами? - Конечно. Ты только тоже лучше не распространяйся о том, что я тебе рассказывал. У вас, в Манчжурии, за такие разговоры тоже по голове не погладят. - Конечно. Женя хотела было расспросить его об эмблеме с триграммами, но хорошенько подумав, не стала. Вряд ли он знал такие тонкости. На следующий день вся страна отмечала «День Сёва». Конечно, с восемьдесят девятого День рождения императора переместился на двадцать третье декабря, но за шестьдесят один год правления императора Хирохито в Японии выросло три поколения людей, у которых празднование этого дня было заложено на генетическом уровне, так что двадцать девятое апреля так и осталось государственным праздником. Между «Днём победы» и «Днём Сёва» была как раз неделя, в которую правительство устраивало общенациональные ферейны – поэтому в народе её и звали «Золотой». Хотя «День победы» и был довольно условным праздником – несмотря на то, что после взятия Чунцина и бегства Цзян Цзеши в Америку бои в Китае шли ещё, минимум, до сорок девятого, но в народной памяти двадцать третье апреля сорок шестого осталось днём окончания войны в Китае. По всему городу были развешаны белые флаги с красными дисками посредине и портреты Императоров – нынешнего и прошлого, некоторые из которых целиком закрывали стены целых домов. Ёсукэ отвёз их на главную площадь Кэйдзё, где по такому случаю был установлен гигантский экран, по которому транслировалась из Токио речь Императора. В разных концах было расставлено несколько десятков лотков, с которых торговали флажками и имперской символикой. Женя даже купила один. Весь город был полон гуляющими, и площадь не составляла исключение – народ собирался с самого утра. Очень подходящими к случаю оказались бы бравурные советские песни, какие вырываются на одной шестой из уличных динамиков на Первомай. В голове Жени быстро созрел образ вышагивающих по центральным площадям городов колонн советских трудящихся под «Широка страна моя родная…», что-то выкрикивающих, помахивающих красными флажками и прикладывающихся к заветным фляжечкам. Здесь же из динамиков играла энка, изредка перемежавшаяся какими-то плохо разборчивыми объявлениями. Колонны выступали не сразу. Сначала выступал Император. Конечно, ничего божественного в его облике Женя не усмотрела – азиатский старичок субтильного телосложения с добрыми глазами. Говорил Император без огня, каким славились в своё время Гитлер и Геббельс, но и без лицемерных архиповско-пономаренковских ужимок. Больше всего его речь походила на речь начальника пионерлагеря или школьного директора – мол, всё равно меня никто не слушает, но что-то сказать я обязан. Когда Император закончил, народ на площади взметнул вверх флажки и слаженно заорал: «Тэнно хайка банзай!» После чего изо всех динамиков заиграл гимн, люди с азиатской синхронностью подхватили: «Кими га ё ва, Ти ё ни, Яти ё ни…» Процесс, судя по всему, отрабатывался годами. Только когда стихли последние такты гимна, по улице радостным маршем двинулись демонстранты, над головами которых взлетели сотни флажков и воздушных шаров… Отъезд был начисто лишен и тени праздничности. Все атрибуты вчерашнего торжества были убраны и законсервированы до следующей парадной даты – даже исполинский экран перед домом Генерал-губернатора был за ночь разобран рабочими-невидимками. Только кое-где рабочие ещё снимали последние штандартики с опор освещения. Народ торопился по своим делам, кто на пригородные электрички, кто только что приехал в город. Худой мальчишка с кипой ярких, в три краски, газет покрикивал тонким, ещё не ломавшимся голоском: «Свежие новости! Свежие новости!» Женя подозвала его, кинула монетку и выдернула из пачки верхний лист. Ну, да, конечно: праздник омрачён трагедией… обстрелян полицейский участок в Нисиэдзу… есть жертвы… следователи отрабатывают «красный след». Что же, логично, иначе стали бы подпольщики пачкать стены с двойным усердием. Когда подали поезд, Ёсукэ помог им сложить весь невеликий багаж, а потом мило помахал вслед рукой. Женя сидела, молча глядя в окно – отъезд всегда настраивал её на лирический лад. Она ещё не знала, что через полгода они расстанутся с Кириллом. Хотя тот даже напишет ей несколько писем она на них, конечно, не ответит – не потому, что обиделась или ей неприятно о нём думать, а потому, что просто нечего написать. Будет искать новую работу, но всё равно останется в Бюро технической экспертизы «Скорняков и сыновья», потому что лучше варианта найти всё равно нельзя. Поменяет квартиру на другую, а потом и вовсе уедет в Шанхай, где целых полгода будет просаживать накопленные деньги. Она не знала, что будет точно так же сидеть в уютном кафе, смотреть, как играют солнечные лучики на стенках бокала, а потом, расплатившись, пойдёт спать, потому что харбинский рейс завтра рано утром и нужно хорошо выспаться. Конец.

ВЛАДИМИР-III: Я тоже гадал в 19 лет по Книге Перемен, причем именно на спичках. Кстати, можно сказать, единственный раз в жизни. Моя курсовая на втором курсе касалась политических идеологий Древнего Китая. Помню даже, что выпало: "Наступишь на хвост тигра - если не укусит, быть свершению".


Yolandy: А я начала гадать после того как прочитала "Человек в высоком замке" Филипа Дика. Собственно, оттуда и вычитала про гадание . Кстати, всё понятно. Глоссарий не нужен? Кое-какие германизмы я позаимствовала у вас, из ЛНБВ, но если есть какие-то непонятки...

ВЛАДИМИР-III: Нет, все понятно. Как-то странно думать о китайцах под снегом. Мне они почему-то всегда казались именно тропическим народом. А вот вот вычитал о гаданиях из самой Книги Перемен.

Yolandy: ВЛАДИМИР-III пишет: Как-то странно думать о китайцах под снегом. Мне они почему-то всегда казались именно тропическим народом. Манчжурия - это, считай, наша Сибирь. Такой же резко континентальный климат. Например, август месяц: днём жарища, температура не особо высокая, градусов двадцать пять - тридцать, но из-за влажности вообще вся мокрая ходишь, а утром холодно. И зима точно так же - минус тридцать у них рабочая температура и влажность очень высокая. Кстати, и в Шанхае то же самое, и в Сеуле.

Yolandy: Кстати, загадка: кто такой генерал Такаки из рассказа? Подсказка: биография намекает очень даже напрозрачно.

ВЛАДИМИР-III: Если бы речь шла о перевороте 70-м года, я бы подумал на Мисиму.

Yolandy: Ещё подсказка: в РИ его звали по другому. Ну, то есть, его некоторое время звали Такаки Масао, но потом по другому.

ВЛАДИМИР-III: А? Пак Чон Хи - корейский Аденауэр и де Голль в одном лице. 26 октября 1979 Пак Чон Хи был застрелен директором Центрального разведывательного управления Южной Кореи Ким Джэ Гю.

ВЛАДИМИР-III: Только Вы затронули очень сложную проблему - японизацию корейцев.

Yolandy: В точку! А я думала не угадаете. В апреле 1940 Пак поступил в военную академию армии Маньчжоу-Го, созданной при поддержке командования Квантунской армии, и по завершению учёбы в ней в 1942 в числе лучших выпускников был отобран для дальнейшего обучения в Высшей военной академии Японии. Окончив академию третьим в своём выпуске, Пак в звании лейтенанта до конца Второй мировой войны служил в 8-й пехотной дивизии армии Маньчжоу-Го под японским имением Такаки Масао. В ЛНБВ, естессно, его карьера пойдёт в том же направлении, но по другому пути. Сначала лейтенант Такаки потихоньку растёт в войсках. К 1952-му году (за 10 лет, с учётом того, что в Манчжурской императорской армии лейтенанта и майора разделяло всего одно звание) дорастает до майорских погон. И тут война с Советским Союзом, которая Японией феерически выигрывается. Тут как ни крути, а одним превосходством на море не обойдёшься, японские войска обязательно должны были бы показать себя в лучшем свете. И во время службы в манчжурской армии, и в корейской армии (и особенно на войне) Такаки-Пак проявил себя хорошим, результативным командиром. В Корейскую войну выбился в генералы - почему не мог в манчжурской армии?. В 1959 году умирает манчжурский премьер Чжан Цзинхуэй. Можно представить ситуацию при которой новое руководство умудряется попасть в немилость и манчжурским военным и японцам. Например, новым премьером становится кто-нибудь из высших партийцев, например, Жуань Чженьдо или какой-нибудь клептократ типа Люй Жунхуаня ( в принципе, молодой мужик - ну, что там, 57 лет - если бы не попал в советские лагеря прожил бы долго), которого от греха подальше отправили дипломатом в Китай, так тот на дипломатическом поприще выслужился до министра иностранных дел. В общем, доконал новый премьер армейцев, а главное, японцев (Император был чисто формальным главой государства - даже его брат, наследник Пуцзе принимал куда большее участие в государственной деятельности, например, был командующим Императорской гвардией). В апреле 60-го группа военных организовывает переворот. Это я придумала, чтобы не совсем под копирку с корейской истории. Премьер-министр арестован (спустя несколько месяцев выслан из страны и доживает спокойненько век в Китае или Японии), Император назначает нового, совершенно техического премьера (по представлению Законодательного собрания, естессно), но фактически страной руководит хунта в Тайном совете, за спиной которой стоят японцы. Затем в командовании Квандунской армии вызревает идея поставить в Манчжурии "своего человека" (а может это в японском генштабе придумали или даже в японском кабинете). Кандидатуры лучше генерала Такаки придумать не смогли - почти японец, герой войны, может даже разведчик. И тут устраивается описаный мной переворот: наш герой врывается на заседание Тайного совета, во дворе войска, товарищи по хунте единогласно избирают его диктатором. Император назначает его премьер-министром, а Законодательное собрание приводит к присяге. Ну, дальше можно представить политику: экономические реформы (кстати, в Манчжурии и так была плановая экономика с пятилетками - первая пятилетка была запущена в 1937 году - ничего выдумывать не надо); борьба с коррупцией - взяточникам отрезают головы на столичных площадях; экспортно-ориентированная индустриализация (угадайте с оглядкой на кого); образование первых манчжурских дзайбацу (хотя, наверное, по-китайски правильнее сказать - "цайфа"). Манчжурия - металлургическое сердце Азии. При Такаки геологи открывают Дацинское нефтяное месторождение - по современным оценкам, 6,3 млрд тонн нефти и 1 трлн кубометров газа (в РИ его открыли в 1959-м, но разве дряхлый клептократ Чжан уделял достаточное внимание геологии?). В "Туоайкё-а-кёэйкэн" как раз в шестидесяты начинается "углеводородный бум": японцы находят газовые и нефтяные месторождения на Сахалине (то есть, на Карафуто, конечно), сначала на острове, а потом и на шельфе, а потом ещё и в Манчжурии. В общем, проблем с энергоносителями у японцев больше нет. Такаки жестоко давит коммунистов (он ещё в сороковые лейтенантом это неплохо делал), даже отправляет большой манчжурский контингент в Индокитай (аналогия, надеюсь, понятна?), где японцы уже долгие годы возятся с красными партизанами, мусульманами, гоминьдановцами, наркомафией, в которой завязаны и первые, и вторые, и особенно третьи (в первой половине XX века центр мирового произодства опиума - не Афганистан, а "Золотой треугольник" - стык Вьетнама, Лаоса, Тайланда и Бирмы). Можно ещё придумать историю с убийством Такаки: месть коммунистов, политическое убийство, неудачная попытка госпереворота. Выбираем на вкус.

Yolandy: ВЛАДИМИР-III пишет: Только Вы затронули очень сложную проблему - японизацию корейцев. В реале она была практически решена к 45-му году. Потом распишу подробнее.

Yolandy: Насчёт японизации корейцев. Некоторые, конечно, ставят под сомнение возможность полной ниппонизации корейцев, но если взглянуть на корё-сарам, то уже в течении 40-50 лет после депортации из Приморья (где корейцы составляли в начале XX века более 30% населения) они полностью утратили национальный язык и культуру. А если учесть, что корейцы от японцев не отличаются даже расовым типом, то со временем дифференциация японец-кореец должна исчезнуть совсем (что бы ни говорили, но, к примеру, китайцы от японцев отличаются очень здорово). Окончательно система образования в генерал-губернаторстве сложилась к 1938-му году. Существовало два типа школ: японские и корейские образовательные программы в которых были, в целом, унифицированы - 6-летняя "младшая школа" в которой решалась проблема обучения детей грамоте и 5-летняя "средняя школа" (раздельная для девочек и мальчиков), где дети получали общее среднее образование. Далее была предусмотрена возможность профессионального образования в "специальной школе" (грубо говоря ПТУ или техникум), где японцы и корейцы обычались вместе (на японском языке). Высшее образование в генерал-губернаторстве можно было получить в Императорском университете Кэйдзё и, естессно, только на японском языке. Хотя, на первый взгляд, система образования в генерал-губернаторстве ставила корейцев в дискриминируемое положение, но на деле всего за 30 лет японского правления уровень грамотности (а в азиатских странах борьба с безграмотностью - основная задача школьного образования) вырос с 2% в 1910 году до 40% в конце 1930-х. В 1941-м году по указу генерал-губернатора "О гражданских школах" были ликвидированы корейские школы (точнее они были перепрофилированы в японские). В 1943-м году был наложен запрет на получение образования на корейском языке. В 1946-м году планировалось введение всеобщего (естессно, японоязычного) образования в Генерал-губернаторстве. После этого корейский язык должен был полностью исчезнуть из повседневной жизни Генерал-губернаторства. Кроме того, в 1939 году указом генерал-губернатора были закрыты христианские церковно-приходские школы, в которых обучение велось на корейском языке, а всех корейских христиан обязали вступить в "Братство христиан Японии". Также с 1935 года во всех образовательных заведения Генерал-губернаторства учащихся и преподавателей обязали совершать синтоистские обряды. Что касается корееязычных СМИ, то и здесь японские власти с 1940 года начали планомерное наступление на них: в 1940-м году была закрыта крупнейшая корейская газета "Чосон Ильбо". Вообще в 1940-45 годах в Генерал-губернаторстве издавалась всего одна газета на корейском языке, официальный печатный орган генерал-губернаторства "Мэиль Синбо" (при том стоит учесть, что в графическом отношении она издавалась на японский манер - весь текст был набран ханччой, а хангыль использовался только для обозначения грамматических показателей, как японская кана) - т.е. прочитать её мог далеко не каждый грамотный кореец. Насчёт радиовещания: к 1944-му году все 22 радиостанции Генерал-губернаторства были перепрофилированы исключительно на японоязычное вещание. Теперь самое главное: в 1939 году генерал-губернатор Минами Дзиро издал указ "О смене имён", приуроченный к празднованию 2600-летия Японии. Корейцам давалось полгода на то, чтобы сменить имя в общем порядке: как правило, глава семьи подавал список на смену имён, а территориальная комиссия его брала и подмахивала. В итоге, к августу 1940-го более 4/5 корейцев сменило имена на японские, точнее 80,5%. Также имя можно было сменить и после окончания срока, но решение о смене имени принималось в индивидуальном порядке. Таким образом, к 1944-му году 84% корейцев сменили имена на японские. Кроме того, в том же 1940-м была запущена массовая "рекламная кампания", в ходе которой корецев призывали изменить имена на японские. Многие представители корейской творческой интеллигенции изменили свои имена среди первых: в их числе был Ли Квансу, изменивший имя на Каяма Мицуро, который потом агитировал корейцев менять имена (напр. перевод статьи в "Мэиль Синбо" 20.02.40 - http://heijo.livejournal.com/40492.html). Стоит упомянуть, что Ли был не просто писателем, а корейским классиком, одним из основателей корейской литературы: в сущности, корейская литература создавалась при прямом участии японцев - в эпоху Чосон корейской литературы не существовало в принципе, т.к. единственным возможным языком "корейской" культуры был вэньян, и писались на нём, в основном, рафинированные трактаты о балансе энергий "цы" и "ли", которые и читала только тончайшая прослойка янбанов или конфуцианских книжников. Также немаловажным аспектом была значительная эмиграция из Генерал-губернаторства: в Манчжурию, на "Внутренние территории", на Карафуто. По данным переписи 1934-го года в Манчжурии проживало ок. 680 тыс. корейцев (к которым, с 1940-го года также применялась политика японизации). Японское правительство имело планы по переселению в Манчжурию 5 млн. японцев к 1956-му году, однако с 1942-го года темпы миграции значительно снизились и тогда японские власти стали принимать меры по заселению Манчжурии "эрзац-японцами". В 1949-м году по данным правительства КНР в стране проживало ок. 1,5 млн. корейцев (примерно 60% которых было переселенцами во 2-м поколении). К 1945-му году в префектуре Карафуто проживало ок. 23 тыс. корейских переселенцев из 380 тыс. общ. насления префектуры. Помимо корейцев, живших в Карафуто на постоянку в 30-х ежегодно там работало ок. 150 тыс. корейцев. В Японии, в целом, численность корейского населения достигла максимума в 1944-45 годах, когда на "Внутренних территориях" проживало ок. 1,9 млн. корейцев. Таким образом, к концу XX века в ЛНБВ корейцы, проживающие на территории Япониской империи и вообще на территории "Туоайкё-а-кёэйкэн" оказываются практически полностью ассимилированы. Несмотря на значительный рост численности корейцев (с 1911 по 1943 годы численность корейцев увеличилась в 1,87 раз) и средней продолжительности жизни (с 22-х лет в 1910-м до 44-х в 1945-м) численность корейцев в ЛНБВ меньше, чем в РИ. У меня есть идея, что в ЛНБВ численность насления земли вообще гораздо меньше, чем в реальности, что вы по этому поводу думаете? В принципе, даже сейчас 60-летие корейцы встречают с большой помпой, т.к. средняя продолжительность жизни вообще невысока - ок. 63 лет на севере и ок. 77 лет на юге. Т.е. к началу XX века абсолютное большинство корейцев родилось после 1946-го года. Почти все корейцы с рождения носят японские имена и почти никто свободно не говорит на корейском. Даже если кто-то и в детстве выучил от бабки несколько корейских фраз, то записать на слух он сможет разве что катаканой, т.к. писать и читать на хангыле уже как 70 лет никто никого не учит. У корейцев, живущих не в Генерал-губернаторстве и остаётся разве что знание о том, что их родители или дед с бабкой когда-то жили в Тесёне, да и вообще вряд ли они будут уделять этому большое значение. Например, Ли Мёнбак (хотя какой Ли Мёнбак? Цукияма Акихиро!) так всю жизнь и прожил бы в родной Осаке, работал бы на заводе и даже не помышлял бы о своём корейском происхождении. Хотя он по натуре "бульдозер", вполне мог бы и в люди выбиться, получить образование, стать вторым Того Сигэнори. Естессно, ЛНБВ - это мир без LG, Hyundai и Daewoo. Все корейские чеболи зародились в 50-х годах практически из ничего. Например, Samsung (кстати, основанный в 1938 году, так что что-то подобное и могло бы существовать) - это первоначально несколько складов с рисом в Тайкю, Ли Бёнчхоль и раскрутился только благодаря тому, что нашел на пожарище клад. А Hyundai - это вообще была бригада шабашников, которая раскрутилась только благодаря тому, что один из них немного знал английский, что и позволило им получать заказы от американской оккупационной администрации. Что касается корейской культуры, то она полностью состоит из японских заимствований, а то и откровенного плагиата. Несмотря на то, что корейская пропаганда постоянно обливает японскую культуру грязью: вот, например, что пишет чрезвычайно популярный в Корее поэт Ким Чиха: "В основе японской культуры лежит смерть и разрушение жизни. Другая сторона японской культуры - ее сентиментальность. Сентиментальность, символом которой является восхищение цветущей сакурой, - это лишь другая сторона насилия. Нигилизм, аморальность, болезненная сексуальность - все это лишь разрушение жизни". Ещё недавно в Корее официально был запрещён прокат японских фильмов, а корейским радиостанциям было запрещено транслировать японскую музыку. Поэтому большинство корейских фильмов являются ремэйками японских картин, а корейская попса - это свинченные японские мелодии плюс переведённый с японского на корейский текст. Старый корейский эстрадный жанр "трот" - это японская "энка", исполняемая на корейском языке. Даже корейский рэп развивался не как подражание американской негритянской культуре, а как плагиат на японскую рэп-сцену. Послушайте Со Тхэджи, а потом что-нибудь типа "Терияки Бойз" - разницы не почувствуете. Хотя не может не радовать тот факт, что в последнее время корейские музыканты начали воровать музон не только у своих японских собратьев, но и на Западе. Например, проигрыш в успевшем всех и каждого достать "Гангнам стайле" эпично свинчен у 2Unlimited из песни "Get ready for this". Что касается ЛНБВ, то корейская культура и язык если где и продолжают жить и развиваться (ага, два раза), то в Америке. Сейчас численность корейцев в США - ок. 1,7 млн. человек. Селиться на Гавайях и на Восточном побережье корейцы начали в самом начале XX века, но 1924 году был принят закон о запрете на иммиграцию азиатского населения. Поправки к закону были приняты в 50-х годах (в ЛНБВ вообще вряд ли это произойдёт), а массовая иммиграция корейцев в США началась только в 1965 году. Т.о., в лучшем случае, численность корейцев в США в конце XX века будет равняться 4-5 тысячам человек (в 1940-м году было 1711 человек). Также структуры корейского правительства в изгнании после падения Чунцина (если оно всё таки сохратиться так долго в такой безблагодатной среде - хотя рада БНР в изгнании же существует до сих пор) также в США, скорее всего на Гавайях. Насчёт советских корейцев: хотя в ЛНБВ это единственная крупная корейская диаспора (тысяч 300, а то и больше), но в культурном отношении они ничем не отличаются от корейцев японской сферы - за 40-50 лет, прошедших со времён депортации в Среднюю Азию русский язык был единственным родным для более, чем 50% корё-сарам (и ещё более 43% корё-сарам владело русским как "вторым языком"). Хотя в 20-х годах "корё маль" (язык дальневосточных корейцев, близкий к хамхынскому диалекту) для абсолютного большинства корейцев был единственным разговорным языком.

ВЛАДИМИР-III: Интересная статистика для Вас. Из моей ПОЛНОЙ И ПОДРОБНОЙ ХРОНОЛОГИИ 1933-1939 ГГ. ФЕВРАЛЬ 1934 Согласно переписи населения в Маньчжоу-Ди-Го, на ее территории проживает 30880 тысяч человек: 29510 тысяч китайцев и маньчжуров, 591 тысяча японцев, 680 тысяч корейцев, 80 тысяч русских и 9 тысяч монголов.

ВЛАДИМИР-III: Согласно подсчетам Эрлихмана, во ВМВ мобилизовано в японскую армию 100 тысяч жителей Кореи (не только корейцев!) и погибло 10 тысяч. Что-то маловато. У Вас есть другие цифры, или это правильно?

ВЛАДИМИР-III: Yolandy пишет: У меня есть идея, что в ЛНБВ численность насления земли вообще гораздо меньше, чем в реальности, что вы по этому поводу думаете? Здесь у меня целая теория. Т.н. "предел роста при повышенной милитаризации".

ВЛАДИМИР-III: Yolandy пишет: Несмотря на то, что корейская пропаганда постоянно обливает японскую культуру грязью: вот, например, что пишет чрезвычайно популярный в Корее поэт Ким Чиха: "В основе японской культуры лежит смерть и разрушение жизни. Другая сторона японской культуры - ее сентиментальность. Сентиментальность, символом которой является восхищение цветущей сакурой, - это лишь другая сторона насилия. Нигилизм, аморальность, болезненная сексуальность - все это лишь разрушение жизни". Занятно. А я вот составил себе представление о корейской эстетике, как об эстетике сортира (очень важное место в корейской ментальности; даже особый дух там обитает, который может препятствовать мужчинам справлять малую нужду вплоть до смертельного исхода). Если мы покопаемся в любой национальной ментальности, такое накопаем. Я вот никогда не был русским, и уже никогда им не стану. Я - украинец (хотя от украинства во мне тоже мало осталось).

krolik: а наскільки японо та коре мови близькі ?

Yolandy: ВЛАДИМИР-III пишет: Согласно переписи населения в Маньчжоу-Ди-Го, на ее территории проживает 30880 тысяч человек: 29510 тысяч китайцев и маньчжуров, 591 тысяча японцев, 680 тысяч корейцев, 80 тысяч русских и 9 тысяч монголов. 80 тыс. русских - это только те, кто имел жёлтые паспорта, а так гораздо больше. ВЛАДИМИР-III пишет: Согласно подсчетам Эрлихмана, во ВМВ мобилизовано в японскую армию 100 тысяч жителей Кореи (не только корейцев!) и погибло 10 тысяч. Что-то маловато. У Вас есть другие цифры, или это правильно? Не, я в справочнике "Корея и Тайвань во Второй мировой войне" видела инфу про 303 тысячи корейцев в войсках. И это только в 1943-м году. ВЛАДИМИР-III пишет: Здесь у меня целая теория. Т.н. "предел роста при повышенной милитаризации". Интересно. А я думала, что развитые государства будут ограничивать численность населения в "третьем мире" из мальтузианских соображений. krolik пишет: а наскільки японо та коре мови близькі ? Довольно близки. Я бы сказала - как русский со словенским (или что-нибудь в этом роде). Сходство в грамматике, лексике, фонетике большое - взаимопонимаемость нулевая.



полная версия страницы