Форум » История » О Жукове: Сафир и Ходаренок vs Исаев » Ответить
О Жукове: Сафир и Ходаренок vs Исаев
39: Антисуворов - большая ложь маленького человечка: http://users.i.com.ua/~zhistory/petrton.htm
Ответов - 17
39: ВОКРУГ И ОКОЛО ОПЕРАТИВНОГО ИСКУССТВА Михаил ХОДАРЕНОК В 2005 г. в издательстве АСТ вышла книга о Великой Отечественной войне, в которой описывается ход военных действий в 1941 г. на Юго-Западном направлении. В этом труде достаточно выпукло отображаются многие характерные ошибки историков-любителей, знакомых со стратегией и оперативным искусством в лучшем случае по удовлетворительного качества публицистическим книгам. Выходные данные книги: Исаев А.В. От Дубно до Ростова. А.В. Исаев. – М.: ACT: Транзиткнига, 2005. – 710, [10] с.: 32л. ил. – (Неизвестные войны). ISBN 5-17-031903-7 (ООО «Издательство ACT») ISBN 5-9578-2174-8 (ОАО «Транзиткнига») В аннотации сказано: Книга посвящена боевым действиям на юго-западном направлении советско-германского фронта в июне–ноябре 1941 года и охватывает наиболее значительные события этого периода: танковое сражение в районе Дубно–Броды–Луцк, бои за «линию Сталина», окружения под Уманью, Киевом и Мелитополем, успешное контрнаступление советских войск под Ростовом. Основой для ее создания стали рассекреченные боевые документы и материалы, издававшиеся в свое время под грифами «Для служебного пользования» и «Секретно». В книге широко используются немецкие исследования, мемуары и документы. Текст сопровожден иллюстрациями, документальными приложениями и справочным аппаратом. Предназначен для широкого круга читателей, интересующихся военной историей. РАЗБОР «ПОЛЕТОВ» Без вводной части начнем анализ этого труда со стр.12, с подраздела «Планы сторон». Там, в частности, автором – Алексеем Исаевым – сказано: «Любое военное планирование, как тактическое, так и стратегическое, начинается с анализа местности на поле предстоящей операции». Начнем с того, что как такого военного планирования нет в принципе. Есть стратегическое, есть оперативное. А уж тактическое – и вовсе ноу-хау Алексея Исаева. Итак, начнем. Согласно военной науке, планирование операции (боевых действий) – детальная разработка содержания и последовательности выполнения войсками (силами) поставленных задач, распределения их усилий по направлениям действий, взаимодействия, обеспечения и управления. На практике любой офицер-оператор руководствуется определенной методикой принятия решения и планирования операции. Последовательность работы (в оперативном и оперативно-стратегическом звене) выглядит следующим образом: 1. Уяснения задачи, расчет времени 2. Оценка обстановки и определение замысла операции 3. Определение задач войскам 4. Рассмотрение предложений по боевому применению родов войск и специальных войск 5. Завершение работы по принятию решения 6. Доведения задач до войск 7. Завершение планирования и утверждение документов плана В планировании выделяют следующие этапы: Подготовительный Первый – разработка решения командующим Второй – детализация планов на основе решений подчиненных Третий – согласование и утверждение планов Где здесь исаевская «оценка местности»? А в п.2 – оценка обстановки. Она включает оценку: противника; своих войск (сил); соседей; района операции (боевых действий); местности; времени года и суток; а также других факторов, влияющих на выполнение поставленной задачи. На основе сопоставления частных выводов по каждому элементу обстановки делаются общие выводы. Вот так-то. А то сразу – «оценка местности». Только по этому видно, что автор с азами планирования не знаком и не разрабатывал в своей жизни даже батальонного учения, не говоря уже о планировании операции (корпуса, армии, фронта, стратегической операции). Планы первых операций РККА автор достаточно путано начинает анализировать в своем труде со стр. 20. По тексту книги это выглядит так. «…После изменения профиля государственной границы в 1939 г. «Припятская проблема» перестала быть головной болью советского командования и стала головной болью командования немецкого. Кстати говоря, в работе над «Барбароссой» немцы привлекали книгу М.Н. Тухачевского «Поход за Вислу». Присоединение летом 1940 г. прибалтийских государств, Бессарабии и Буковины привело к последнему предвоенному изменению линии границы, от которой можно вести отсчет разработки оперативных планов. Экономико-географическими факторами, определявшими теперь варианты действий советской стороны, были: сильно укрепленный район Восточной Пруссии, состояние дорожной сети в Белоруссии и на Украине и наличие у Германии союзников в лице Венгрии, Румынии». Что такое «профиль государственной границы», знает, наверное, только Алексей Исаев. На самом деле профиль: 1) вид лица или предмета сбоку, 2) вертикальный (продольный или поперечный) разрез, сечение какого-либо участка, поверхности, предмета. 3) совокупность основных, типических черт, характеризующих хозяйство, профессию, специальность. Как соотнести профиль с государственной границей – загадка. Что касается привлечения к работе над «Барбароссой» книги М.Н. Тухачевского «Поход за Вислу», то хорошо бы ссылку – как привлекали, в каком объеме, в каком месте и как именно. Что означает загадочная фраза «после изменения профиля государственной границы в 1939 г. «Припятская проблема» перестала быть головной болью советского командования и стала головной болью командования немецкого»? В каких источниках она зафиксирована как «головная боль»? Но читаем дальше. «Разработчиком документов советского военного планирования являлся начальник Генерального штаба Красной Армии. Соответственно руководителями оперативных разработок были последовательно маршал Советского Союза Б.М. Шапошников (до августа 1940 г.), затем – генерал армии К.А. Мерецков (до февраля 1941 г.), а в последующем – генерал армии Г.К. Жуков. Непосредственными исполнителями были генерал-майор A.M. Василевский (северное, северо-западное и западное направления), генерал-майор А.Ф. Анисов (юго-западное и южное направления), а также генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин». В целом написано некорректно. Фраза «Разработчиком документов советского военного планирования являлся начальник Генерального штаба Красной Армии» и вовсе лихая. Знакомый с особенностями стратегического планирования в Генеральном штабе так никогда бы не выразился. В том же труде, на который достаточно часто ссылается Алексей Исаев – «1941 г. Уроки и выводы». М.: Воениздат, 1992 г. – этот фрагмент написан значительно грамотнее. Вот как это звучит там. «Основные документы оперативного планирования разрабатывались и перерабатывались под руководством начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза Б.М. Шапошникова (до августа 1940 г.), затем генерала армии К.А. Мерецкова (до февраля 1941 г.), а в последующем – генерала армии Г. К. Жукова при непосредственном участии генерал-майора А. М. Василевского, генерал-лейтенанта Н. Ф. Ватутина и других генералов. Высокий уровень штабной подготовки, богатая практика и интеллигентность позволяли Б. М. Шапошникову построить работу на основе уважения и доверия к подчиненным. Учитывая важность планирования, он лично проводил большинство оперативных расчетов и готовил свои соображения по стратегическому развертыванию Вооруженных Сил». Так ближе к истине. Продолжаем читать Исаева. «Документы такой важности и секретности в СССР писались от руки на бланках «Народный комиссар обороны СССР». Одним предложением Алексей Исаев дает понять, что даже и близко не знаком с основами и документами стратегического планирования. Они никогда не разрабатывались на бланках «Народный комиссар обороны СССР». На подобных бланках готовили разве что служебные записки и доклады. В частности, «Соображения…» от 15 мая 1941 г., обнаруженные в архивах группой Александра Яковлева, оформлены не в качестве документа стратегического планирования, а в виде записки наркома обороны товарищу Сталину. Разумеется, в соответствии с нормами делопроизводства она была исполнена на бланке. Что касается «писались от руки», то и это не обязательно. Да, документы с грифом «Особой важности» должен писать от руки сам разработчик документа. Это делалось с одной целью – исключить из процесса разработки важнейших документов стратегического планирования машинистку (как возможный канал утечки информации). Однако если допущенный к стратегическому планированию офицер-оператор владел машинописью, то ему разрешалось исполнять эти документы на машинке. Так что были и исключения. Сужу по собственному (без ложной скромности – многолетнему) опыту работы в Главном оперативном управлении Генерального штаба. Писал подобные документы и от руки, и печатал на машинке. Читаем Исаева дальше. «Заголовок советских военных планов 1940 г. – «Соображения об основах стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза». Результат размышлений Б.М. Шапошникова над новым профилем границы был отражен в документе, датированном 19 августа 1940 г.». Вновь таинственный «профиль». Опять обратимся к труду «1941 г. Уроки и выводы». М.: Воениздат, 1992 г. Там это изложено следующим образом: «События второй половины 1939 – начала 1940 г. коренным образом изменили стратегическую обстановку в Европе. Произошло перемещение советских войск, изменились государственная граница, боевой состав военных округов. Были внесены существенные изменения в планы развития Вооруженных Сил. В связи с этим план военных действий, утвержденный правительством в ноябре 1938 г., оказался нереальным. В Генеральном штабе под руководством его начальника Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова после окончания советско-финляндской войны разрабатывался основной документ «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940–1941 гг.». Первый вариант плана был разработан к середине 1940 г. Однако ввод советских войск на территорию Прибалтийских республик, в Северную Буковину и Бессарабию, а также формирование новых соединений потребовали существенной доработки этого документа. Во исполнение решения Главного военного совета от 16 августа 1940 г. 18 сентября Советскому правительству был представлен доклад «Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940–1941 гг.». Согласимся, тут изложено гораздо корректнее. И без «профилей». И в целом – если автор не в состоянии процитировать доступный и известный источник, то хотя бы не надо в этом деле ничего искажать. Тем более, не следует приписывать свои мысли и сомнения начальнику Генерального штаба, о которых он ни письменно, ни устно никогда не заявлял. По Алексею Исаеву: «…К.А. Мерецков к тому моменту уже имел печальный опыт штурма «линии Маннергейма» зимой 1939–1940 гг., и перспектива взламывать куда более совершенные укрепления немцев в Восточной Пруссии его явно не прельщала». Хорошо бы ссылку – где и когда Мерецков говорил об этой перспективе и о процессе «прельщения». Почитаем Алексея Исаева дальше. «Позволим себе ненадолго отвлечься. Пусть читателя не удивляют наступательные задачи в советских планах. Наступление не значит агрессия: Пассивную задачу обороны страны на оперативном и стратегическом уровне можно решать активными действиями, наступлением». Ну, даже и не знаю, что тут сказать. Сказки Алексея Исаева – да и только. Обратимся к набору документов стратегического планирования образца 1940–1941 гг. План войны (военных действий) представлял собой в тот период совокупность документов, обеспечивающих при их выполнении организованное развертывание и вступление в боевые действия армии и флота в соответствии с целями и задачами первых стратегических операций. Он включал: а) директиву правительства об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил; б) записку, разработанную начальником Генерального штаба и утвержденную наркомом обороны СССР, о порядке стратегического развертывания Вооруженных Сил (задачах фронтов и флотов), с приложением карты и сводной таблицы распределения войсковых соединений, авиации и частей РККА по фронтам и армиям; в) план стратегических перевозок для сосредоточения Вооруженных Сил на театрах военных действий; г) планы прикрытия стратегического развертывания; план устройства тыла и материального обеспечения действующей армии; д) планы по связи, военным сообщениям, ПВО и др. Центральный документ здесь – «директива правительства об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил». Возможно, у этого документа было другое название. Он до сих пор не опубликован. Именно с анализа указаний ЦК ВКП (б) надо начинать любой анализ отечественных предвоенных планов. Что такой документ был, не приходиться сомневаться. Ну, никак не может Генеральный штаб приступить к стратегическому планированию, не имея на то в письменной форме указаний политического руководства страны. Почему подобные документы до сих пор не открыты? Видимо, их содержание камня на камне не оставляет от оборонительного характера советской военной доктрины и миролюбивой внешней политики партии (и ее неустанной борьбы за мир во всем мире). Вновь обратимся к азбуке планирования (в ходе разбора труда Алексея Исаева придется делать это не раз), к первому пункту методики – «уяснение задачи, расчет времени». Этот пункт актуален и для Генерального штаба, и для общевойсковой армии. То есть перед тем, как приступать к разработке документов стратегического планирования, нарком обороны и начальник Генерального штаба должны уяснить задачу, поставленную товарищем Сталиным. А вот содержания этой задачи до сих пор неизвестно. Этот документ лежит на самом дне самого важного сейфа в архиве президента России (бывший личный архив товарища Сталина). Нельзя исключать, что этот документ уже уничтожен. Вождь всех народов ставил военным совершенно конкретные и однозначные задачи. Да и в самом деле – как могли в наркомате обороны и Генштабе приступать к планированию военных действий (по существу, привлечению всех людских и материальных ресурсов страны), не имея директивных (и непременно письменных) указаний политического руководства государства? Возможна ли была подобная самодеятельность в сталинской державе? Безусловно, нет. Обратимся к уже опубликованной записке наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП (б) И.В. Сталину и В.М. Молотову за № 103313/сс/ов. Дата – не ранее 5 октября 1940 года. Гриф – особой важности, совершенно секретно. Только лично. В одном экземпляре. Текст: «Докладываю на Ваше утверждение основные выводы из Ваших указаний, данных 5 октября 1940 г. при рассмотрении планов стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на 1941 год». Дальше не будем цитировать известной записки. Обратим внимание всего на два слова – «Ваших указаний». По-другому и быть не могло – без указаний вождя подобные документы не разрабатывались. А указания, как уже говорилось выше, еще не открыты. Однако (отметим попутно) даже малейшего намека на оборонительный характер планируемых действий во всех пяти «соображениях» нет. К слову говоря, наше направление (1 направление 1 управления Главного оперативного управления, где я служил в 1992-2000 гг.) в ходе стратегического планирования сталкивалось с проблемами другого рода. Перед началом работы надо было подписать у главы государства Бориса Ельцина указания по стратегическому планированию. Это было достаточно трудно сделать. В перерывах между так называемыми периодами «работы с документами» Бориса Ельцина надо было застать в Кремле и получить его подпись. На наших документах Ельцин расписывался, можно сказать, не глядя. Ни вчитывался и ничего не правил. Никаких наших современных василевских и штеменко к себе никогда не вызывал и часами, как товарищ Сталин, их не выслушивал. Проблемы стратегического планирования Бориса Ельцина не интересовали. Но для нас его подпись была важна. Все-таки это была «отмашка» для начала работы, пусть даже формальная. Читаем Алексея Исаева дальше. Анализируя предвоенные планы, он говорит (с.24): «Группировка, сосредоточиваемая против южной Польши, должна была нанести удары в форме, сходной с излюбленными немцами «каннами», то есть наступлением флангов по сходящимся направлениям с обороняющимся центром…» Группировки, отметим для начала, не сосредоточиваются, а создаются – для решения вполне конкретных оперативных задач, а не «против» географических регионов. Фланги – не наступают. А центр – не обороняется. Возможно (сам не подозревая об этом), Алексей Исаев имел в виду одну из форм оперативного маневра – удар по сходящимся направлениям. Офицер-оператор (речь в данном случае идет о способе фронтовой наступательной операции) выразился бы приблизительно так: «нанесение войсками фронта фланговых ударов по сходящимся направлениям с целью окружения и уничтожения основных сил противостоящей группировки противника с одновременным развитием наступательной операции в глубину». Вот так-то. Читаем Исаева дальше (с.30). «Мобилизационное развертывание. Сначала немного теории, без которой нельзя понять механизм вступления страны и армии в войну. Проблемой многих исследований о Великой Отечественной войне является отсутствие объяснений большинства базовых принципов. Представьте, что учитель физики не будет объяснять ученикам суть законов Ньютона, а сразу приступит к решению задач, периодически говоря: «Как мы знаем из второго закона Ньютона...» Одним из таких базовых понятий военного дела является мобилизация». То Исаев говорит мобилизационное развертывание, то мобилизация. Упоминает о военном деле и его базовых принципах (и через несколько слов переиначивает их в понятия). Начнем с военного дела. Военное дело, как известно, собирательный термин, который в широком понимании охватывает все вопросы военной теории и практики, связанные со строительством, подготовкой и действиями вооруженных сил государства в мирное и военное время, а также с подготовкой населения и страны на случай войны. В узком смысле военное дело в СССР означало систему знаний, необходимых всем военнослужащим и военнообязанным для успешного выполнения своего воинского долга (в военной присяге воин давал торжественное обещание добросовестно изучать военное дело). В этих целях юноши допризывного и призывного возрастов проходили в СССР начальную военную подготовку. Однако среди офицеров-операторов (среди профессионалов, иными словами) термин военное дело не используется. Не применяется, он, разумеется, в ходе стратегического и оперативного планирования. Теперь о мобилизации. Генштабист бы начал «теорию вопроса» со стратегического развертывания Вооруженных сил. Это, как известно, комплекс мероприятий и действий по переводу Вооруженных Сил с мирного положения на военное (с проведением мобилизационного развертывания), создания группировок Вооруженных сил на театрах военных действий и в глубине территории страны для организованного вступления в войну, отражения агрессии противника и успешного проведения первых стратегических операций начального периода войны. Теперь о переводе Вооруженных сил с мирного на военное положение. Это приведение ВС в боевую готовность с проведением мобилизации (мобилизационного развертывания) войск и сил флотов, непосредственная подготовка их к выполнению боевых задач по планам первых операций. Так что правильнее говорить – мобилизация (мобилизационное развертывание). Теперь о исаевских базовых принципах (понятиях – опять-таки по Исаеву) «военного дела». Нет таких. Есть военная наука. В структуре военной науки есть теория военного искусства. Она включает теорию стратегии. В стратегии есть категории – наиболее общие понятия, отражающие самые существенные стороны, элементы и черты войны, вооруженной борьбы, военных действий стратегического масштаба, подготовки вооруженных сил и страны к отражению агрессии. Существует система категорий военной стратегии. В частности, есть общие категории: война, армия, вооруженные силы, агрессия, вооруженная борьба, характер войны, политическая цель войны, способы развязывания войны, способы ведения и пр. Есть и частные категории: виды стратегических действий, способы стратегических действий, формы стратегических действий, стратегические операции, стратегическое развертывание. Составной частью стратегического развертывания является перевод Вооруженных Сил с мирного положения на военное. Последний предполагает мобилизацию (мобилизационное развертывание). А Исаев рассуждает о каких-то «базовых принципах (понятиях)». Ближе к военной науке надо быть, однако. Отсебятины в этом вопросе не требуется. А то получается как в том анекдоте: систематически изучает новую военную технику, но старой так и не выучил. А принципы в стратегии, если уж на то пошло, все же есть. Отмотаем немного назад. Кое-что начнем объяснять с начала. Итак, немного стратегии.
39: КАТЕГОРИИ, ЗАКОНОМЕРНОСТИ И ПРИНЦИПЫ ВОЕННОЙ СТРАТЕГИИ Под законом понимается необходимое, существенное, устойчиво повторяющееся отношение между природными и общественными явлениями, т.е. закон – отражение объективных процессов, происходящих в природе и обществе независимо от воли людей. Группы законов: частные; общие для большого количества явлений вообще; универсальные (законы диалектики). Законы, отражающие зависимость хода и исхода войны от экономических, военно-технических и других факторов изучаются и исследуются военной наукой и в первую очередь, теорией стратегии. Когда войны стали существенно затрагивать все стороны жизни государства, в полную силу стал действовать ОСНОВНОЙ ЗАКОН ВОЙНЫ: зависимость хода и исхода войны от соотношения совокупной военной мощи противоборствующих сторон, а также степени реализации государством (коалицией) боевого, военно-экономического, морально-политического, научно-технического и других потенциалов, в совокупности составляющих военную мощь. Сложная структура потенциалов, составляющих совокупную военную мощь, обусловили целесообразность расчленения основного Закона войны на ряд частных: 1. Закон зависимости хода и исхода войны от соотношения собственно военных возможностей противоборствующих сторон; 2. Закон зависимости хода и исхода воины от соотношения военно-экономических возможностей сторон; 3. Закон зависимости хода и исхода войны от соотношения морально-политических возможностей сторон. Суть первого закона заключается в том, чтобы нанести решающее поражение противнику, обладающему большей суммарной военной мощью до того, как он сможет раскрутить на полные обороты маховик реализации всех составных ее потенциалов. Из первого частного закона вытекает принцип – "постоянной боевой и мобилизационной готовности ВС", а также большинство принципов ВИ, которые распространяются и на стратегию. Действия второго частного закона нашло свое отражение в принципе стратегии "заблаговременной подготовки не только вооруженных сил, но и всей страны к отражению агрессии". Принципы стратегии и военного искусства, связанные с третьим частным законом: принцип всестороннего учета и полного использования морально-политических и психологических факторов при подготовке и ведении боевых действий; принцип активности и решительности военных действий и их ведения с предельным напряжением; принцип твердого и непрерывного управления войсками и силами; принцип сохранения стратегического равновесия. ПРИНЦИПЫ СТРАТЕГИИ – это исходные положения ее теории, а также правила деятельности государственного и военного руководства по предотвращению войны, по подготовке к ней страны и ВС, а также руководству ими в стратегических действиях по отражению агрессии. ПРИНЦИПЫ СТРАТЕГИИ: подчиненность стратегических целей и задач политическим целям войны; глубокое предвидение развития военно-политической обстановки; заблаговременная подготовка страны и ВС к войне; сохранение стратегического равновесия; постоянная боевая и мобилизационная готовность ВС; заблаговременное создание стратегических резервов, запасов мат. средств, вооружения и восстановление их в ходе войны; согласованное совместное применение всех видов ВС, родов войск и сил, их тесное взаимодействие во всех формах стратегических действий. Вот принципы, которыми Исаеву (да и не только Исаеву) надо руководствоваться. А то, понимаешь, – понятия. Это, извините, из другой сферы (и понятно из какой). У Алексея Исаева по тексту немало и других приколов и заморочек. Будем останавливаться только на самых-самых. Все написанное анализировать этим автором – получится труд существенно толще исаевского. А его книга – от «Дубно до Ростова» – и без того 710 страниц. Вот, в частности, отрывки со с.34 книги Алексея Исаева: «Стратегическое развертывание. Помимо мобилизации, для ведения начальных операций войны требуется перевезти свежеотмобилизованные дивизии из мест постоянной дислокации на нужный театр военных действий (ТВД). Или, во всяком случае, перебросить на ТВД вероятного конфликта призывников и мобилизуемые автомашины, тракторы и лошадей для уже находящихся там дивизий, содержащихся по штатам мирного времени. Это весьма внушительный объем перевозок по железнодорожной сети государства. Такой процесс называется развертыванием». Тут что ни предложение, блин, то сапоги всмятку. «ТВД вероятного конфликта» (масло масляное) – это мелочь. Не начальные операции, позвольте заметить, а первые. Начальным бывает период войны. И о главном – автор вообще не понимает, что такое стратегическое развертывание, а что такое оперативное (о существовании последнего Исаев, похоже, не подозревает). Итак, коротко. Обратимся опять к азбуке. Составные части стратегического развертывания: перевод Вооруженных сил с мирного положения на военное; оперативное развертывание войск (сил) на театрах военных действий; стратегические перегруппировки войск (сил) из внутренних районов страны на театры военных действий и между ними; развертывание первоочередных стратегических резервов. Конкретно об оперативном развертывании. Цель – создание и построение группировок войск (сил) на театрах военных действий для отражения агрессии и проведения первых операций. Составные части оперативного развертывания: усиление разведки, сил и средств боевого дежурства и боевой службы; занятие рубежей, позиций и назначенных районов войсками и силами прикрытия, силами и средствами ПВО, артиллерии, флота, участвующих в огневых ударах; перебазирование авиации на оперативные аэродромы; развертывание тыла фронтов, флотов, армий, корпусов, а также сил и средств технического обеспечения; занятие полос обороны (выход в районы оперативного предназначения) войсками фронтов, отдельными армиями, корпусами первого оперативного эшелона; выдвижение и занятие районов сосредоточения (полос обороны) войсками фронтов второго оперативного эшелона, резерва; создание территориальной обороны в соответствующих границах. Вот это авторам, которые собираются что-либо анализировать в предвоенное время и начальный период войны, надо зазубрить назубок. Переставил слова или мероприятия – и сразу впал в ересь. Что касается исаевского «внушительного объема перевозок по железнодорожной сети государства», то с определенной долей воображения его можно пристегнуть разве что к стратегическим перегруппировкам. Вернемся к выражению Алексея Исаева «пусть читателя не удивляют наступательные задачи в советских планах». Пока не обнародованы планы первых операций РККА 1941 г., дискуссия в этой сфере абсолютно неуместна. Однако долгожданного опубликования может и не произойти. Есть достоверные данные, что планы первых операций уже уничтожены. Причем это сделано под руководством того генерала, который и поныне заседает в президиумах разного рода конференций, посвященных то 60-летию начала войны, то 60-летию победы. В научных дискуссиях, посвященных началу Великой Отечественной войны, этот военачальник обычно спокойно говорит – дескать, интересная теория Виктора Суворова, но вот документально она никак не подтверждается. Причем говорит спокойно, со знанием дела. А у самого руки соляркой воняют и лицо в копоти от горевшей бумаги. Конечно, документально не подтверждается, если сам все спалил. Исаев в своем труде написал много чего. Как мне кажется, анализировать его сочинение дальше не имеет смысла. Если автор не разбирается в главных вопросах, то не меньше ереси и во второстепенных. И опять-таки – для кого этот труд («От Дубно до Ростова») написан Исаевым? Если для детей старшего школьного возраста, то надо со всей прямотой и откровенностью сказать – Алексей Исаев пудрит подрастающему поколению мозги и формирует у них совершенно неверные представления о стратегии и оперативном искусстве. Если же это труды для старшего офицерского и оперативного состава Вооруженных сил, то ничего, кроме снисходительных усмешек, умозаключения Исаева вызвать в этом случае не могут. И вот такие авторы (подобно Исаеву) еще отважно вступают в полемику с Виктором Суворовым. Каких результатов можно ожидать от таких дискуссий? Очередного оглушительного посрамления доморощенных «специалистов», и только.
39: В.М.МЕЛЬНИКОВ, кандидат исторических наук КТО СТОИТ ЗА "ПРОЕКТОМ ЛЖИ" АЛЕКСЕЯ ИСАЕВА О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ? Не так давно книжные полки магазинов пополнила очередная книга, как написано в предисловии к ней, "известного историка" Алексея Исаева под названием "Георгий Жуков. Последний довод короля". Восхищенные эпитеты в адрес автора, сочиненные, по всей видимости, им же и вынесенные на обложку книги, сразу же вызывают неоднозначное отношение к ней. Красной строкой по всей книге проходят две идеи: в истории Великой Отечественной войны есть один гениальный полководец – Маршал Советского Союза Жуков Г.К., а в ее историографии имеется один настоящий историк – Алексей Исаев. Впервые держу в руках такую книгу, где автор, возвеличивая собственную персону, не стесняясь в выражениях, дает высокомерно-поучительные, естественно, отрицательные оценки другим авторам: Сафир В.М. – плох, Резун В. – ничего не понимает в истории, Бешанов В.В. – далекий от всего, такие же – Богданович В., Васильченко К.Ф. и др. Полководцы и военачальники в годы Великой Отечественной войны, по мнению А. Исаева, у нас тоже не ахти! Разве это военачальники: Конев И.С, Еременко А.И., Белов П.А., Ефремов М.Г., Катуков М.Е. и др.? Другое дело Маршал Жуков. А говорят – один в поле не воин! Молодец, господин А. Исаев, молодец! Круто взял. Даже страшно "полемизировать" со столь гениальной личностью, тем более что страницы книги забиты цифрами, датами, фактами, аж дух захватывает. Но настораживает отсутствие ссылок, особенно когда приводятся архивные данные. Уважающий себя и читателя автор всегда даст ссылку на представленные данные, если, конечно, это не его выдумка. Резко бросается в глаза отсутствие у автора элементарного понятия о сущности современного общевойскового боя (операции) и какая-то корявая, явно не военная, терминология. Чего стоит только одно определение – "комплектная стрелковая дивизия". Прослужив в армии почти тридцать лет, никогда не слышал такого определения. Любой военный человек знает, что численность соединения, части исчисляется: по штату, по списку, налицо. Конечно, писать на военную тему сложно, не имея за плечами хотя бы школы прапорщиков! Тогда и не стоит браться за это дело. Правда, автор и сам не преминул на страницах книги несколько раз сказать об этом. Например, на с. 379 он пишет: "Когда нет понимания механизма развития операций, то автор исторического исследования искренне не может найти причины тех или иных решений". Я так понимаю, что А. Исаев делает упрек себе, ибо, например, Владимир Михайлович Сафир, которого он пытается учить, имеет за спиной не только соответствующее военное образование, но и опыт участия в Великой Отечественной войне. С наступлением так называемой демократии писать о войне стали, буквально, все кому не лень, тем более что тема-то "легкая" – ВОЙНА. У нас в стране не так много людей, хорошо разбирающихся в экономике, сельском хозяйстве, промышленности, но в военном деле понимают буквально все. Поэтому и заполнили полки книжных магазинов книги о войне, написанные конюхами, доярками, сапожниками, представителями других профессий, многие из которых не только не служили в армии, но и живого солдата в глаза не видели. К тому же, к глубокому сожалению, сейчас главное не содержание книги, а красивая обложка, вынесенные в эпиграф слова великих людей (желательно иностранного, а не российского происхождения), самовосхваление ("известный историк" и т. п.), и успех обеспечен. За примером не далеко ходить. Тот же А. Исаев успел "наплодить" за последние годы столько книг, сколько не снилось даже А. Дюма, на что уж последний считался одним из плодовитых писателей. К тому же с французским писателем работала целая группа помощников. Посвятив более десяти лет изучению боевого пути 33-й армии в период Московской битвы и деятельности ее командующего генерал-лейтенанта Ефремова М.Г. и подробно изучив за эти годы свыше 200 архивных дел, я ни разу не встретил в листах ознакомления фамилии А. Исаева (просто молодец тот, кто выдумал эти листы, имеющиеся при каждом деле: сразу видно, кто действительно занимался исследованием вопроса, а кто пересказывал чужие рассказы, не утруждая себя работой в архиве). А где, как не в архиве искать правду о войне? Тот, кто близок к исторической науке, знает, что объективность исследования заключается, прежде всего, в изучении реального исторического материала, а не в пересказывании всякого рода выдумок и чужих рассказов. Остановлюсь на фактах, приведенных в книге и непосредственно касающихся генерал-лейтенанта Ефремова М.Г. и соединений и частей 33-й армий, тем более что автор постарался вылить ушат грязи и лжи на ее бойцов и командиров, приведя в подтверждение своих слов цифры и факты, которые абсолютно не соответствуют истине и имеющимся в архиве данным.
39: Раздел "Растопыренными пальцами" в сторону от катастрофы" посвящен Ржевско-Вяземской операции 1942 года. Нельзя не согласиться с тем, что Ржевско-Вяземская операция в силу различных объективных и субъективных причин исследована нашими историками неудовлетворительно. Основная часть наших полководцев и военачальников, имевших к ней какое-либо отношение, старалась о тех событиях говорить и писать вскользь (Маршалы Советского Союза Жуков Г.К., Конев И.С. и др.). Маршалы Советского Союза Шапошников Б.М. и Соколовский В.Д. вообще считали, что она не относится к периоду Московской битвы [1]. В тех же трудах, где о ней есть хотя бы какое-то упоминание, не так много конкретных фактов и цифр, однако эту мясорубку запомнили очень многие. Еще больше бойцов и командиров уже никогда о ней не вспомнят – она стала для них последним сражением в их короткой военной биографии. Безусловно, во многом она не получила своего развития в связи с тем, что в войсках катастрофически не хватало боеприпасов. Однако не понятно, почему А. Исаев, приводя этот факт, делает ссылку на Гареева М.А., который в тот период, вроде бы, не был известным военачальником и не исполнял обязанностей начальника Главного Артиллерийского Управления РККА. По всей видимости, в историографии Великой Отечественной войны появилась новая личность, на которую необходимо обязательно делать ссылку, как в недалеком прошлом на Л.И.Брежнева. Тем более что об этом факте имеются сведения и у начальника штаба Западного фронта В.Д. Соколовского [2] и в мемуарах Г. К. Жукова [3]. Факт неудовлетворительного обеспечения войск боеприпасами в январе-феврале 1942 года подтверждают начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников [4] и бывший командующий Калининским фронтом И.С. Конев [5]. Вместе с тем именно этот факт и свидетельствует о непродуманном принятии решения на проведение данной операции командованием Западного направления – боеприпасов абсолютно нет, а планируется наступление такой массы войск, да еще с такими важными целями. На чем же основывалось принятие такого решения, учитывая, к тому же, что войска к тому моменту сильно устали? Где логика даже с точки зрения не полководца, а обывателя? Что же такого гениального в принятом генералом Жуковым Г.К. решении нашел А.Исаев. Решения, в котором невооруженным взглядом просматриваются как большие потери войск, так и абсолютная его невыполнимость. Талант полководца заключается не только в том, чтобы умело управлять войсками в ходе боевых действий, но и в том, чтобы предвидеть результат операции, а когда надо и признать свою ошибку. К глубокому сожалению после войны наш известный полководец не нашел в себе сил, чтобы признать свои просчеты. А Исаев, вместо того чтобы критически оценить итоги этой операции, тем более что архивного материала в наличии предостаточно, искажая факты и цифры, пустился в поиск виновных среди подчиненных Жукову командиров и военачальников, и, набросился с яростной критикой на генерала Ефремова М.П., отдавшего свою жизнь в бою с немецко-фашистскими захватчиками. Любой умный человек хотя бы постеснялся тревожить честь человека, который сложил свою голову на алтарь Отечества. Но "известные историки" новой России видно сделаны из другого теста. Они будут пинать лежачего и винить погибшего! Чем вам мертвый генерал ответит? Ничем? Глубоко ошибаетесь! За него ответит ПРАВДА ИСТОРИИ, за него ответят архивные документы, которые со всей очевидностью свидетельствуют, что командующий 33-й армией, его бойцы и командиры сделали все от них зависящее, чтобы выполнить авантюрное, абсолютно непродуманное решение генерала армии Жукова Г.К. о взятии Вязьмы. Но об этом ниже. На с. 284 автор пишет: "Начнем с того, что к моменту ввода в разрыв фронта впоследствии 33-й армия М.Г. Ефремова по численности больше походила на одну комплектную стрелковую дивизию" [6]. Да, 17 января 1942 года Военный совет Западного фронта издал приказ о наступлении 33-й армии с целью выхода в тыл вяземской группировки противника: "... 3. Создалась очень благоприятная обстановка для быстрого выдвижения 33 армии в район Вязьмы в тыл вяземской группировки противника. Приказываю: Одновременно с ликвидацией противника в Верея главные силы армии с утра 17.1.42 форсированным маршем направить в район Дубна, Замыцкое, имея дальнейшей задачей, в зависимости от обстановки, удар на Вязьму или обход его с юго-запада... Жуков Хохлов Соколовский" [7]. Тогда сразу же вопрос. Зачем такую маленькую армию бросать вперед, не пытаясь даже ее усилить? Что гениального в этом решении, не говоря уже об усталости бойцов вследствие многодневных боев по овладению Боровском и Вереей, растянутости коммуникаций, исключительно плохого состояния дорог, отсутствия необходимой поддержки силами и средствами старшего начальника! Чем так приятно удивило "известного историка" Алексея Исаева принятое генералом армии Жуковым Г.К. решение, если 33-я армия походила в этот момент по его словам на одну "комплектную стрелковую дивизию", и вдруг ей ставится такая непосильная, двуединая задача: овладеть Вереей и одновременно выдвигаться в направлении Вязьмы, до которой ни много ни мало 110-120 км. И пусть противника на предполагаемом маршруте выдвижения было не так много, но заснеженные дороги, вернее их полное отсутствие, в значительной степени затрудняли продвижение частей. Бывший боец 113 сд Митюнин Александр Прокопьевич, проживающий сейчас в д. Яковлевское Наро-Фоминского района рассказывает: "Шли по дорогам, которые расчищало местное население. Высота снега по бокам около двух метров. 1 февраля 1942 года на дороге, уже после Износок заходит на нашу роту немецкий самолет и давай поливать огнем, но все вроде бы обошлось без больших потерь – ранило несколько человек. Только видим, самолет разворачивается и вновь летит вдоль дороги, а бежать некуда, вокруг снег высокий. Ну, думаю, все, конец. Многих убило тогда, а меня тяжело ранило – полгода лежал в госпитале. Но та пуля спасла меня от последующей беды, которая выпала на долю нашей 110-й дивизии. Она попала в районе Вязьмы в окружение, и все мои товарищи остались там навсегда". Интересная, неизвестная ранее методика представления данных используется автором в книге. Сообщаются факты, цифры, а откуда они, пойди, узнай, попробуй – проверь. Конечно, так легче врать – не всякий проверит. Но мы проверим! Есть такая возможность! Так, например, 33-я армия с его слов "на 11 марта 1942 года имела 12780 человек" (с. 285). Что за цифры? Таких маленьких армий в годы войны и не было, вроде бы. Ищем. В ЦАМО РФ среди документов Отдела организационно-учетного и укомплектования штаба 33-й армии сохранилось дело №7, в котором дается численность соединений и частей армии до отдельного батальона, роты на первое число каждого месяца. Так, согласно имеющимся архивным данным, численность 33-й армии на 1 марта 1942 года составляла 35108 человек [8]. Далек от мысли, что за 10 дней марта армия потеряла более 22 тыс. человек. Тем более что по данным Западного фронта потери всех десяти армий фронта, 1-го КК и большого количества других соединений и частей фронтового подчинения в личном составе за первые десять дней марта составили 57099 человек [9], т.е. в среднем 5700 человек на каждую армию. А господин А.Исаев взял эти данные, скорее всего, в статье Митягина С.Д. "Боевые действия под Вязьмой: операция или имитация", напечатанной в 1998 году. Но, как всякий хитрец и лгун, А.Исаев выбросил из текста два слова. Там написано: "Сведения о боевом и численном составе Западной группировки 33-й армии на 11 марта 1942 года" [10]. Именно Западной группировки, а не всей армии. Занимаясь плагиатом, автору, наверное, было невдомек, что армия в тот период вела боевые действия в двух группировках – Западной, под командованием генерала Ефремова М.Г. и Восточной, под командованием его заместителя комбрига Онуприенко Д.П. Кстати, названия работы Митягина С.Д. вы не найдете в списке использованной литературы, помещенной в книге. Это тоже ноу-хау новых русских историков, под названием – "Концы в воду". Там, кстати, нет даже работ Сафира В.М., которого автор на страницах своей книги поучает почти полсотни раз. Такое впечатление, что А.Исаев дискутирует с Сафиром по его виртуальным работам или с чьих-то слов, которые услышал во время получения задачи: кого и как "пропесочить" в очередной своей книжонке. Продолжим. Для чего же надо уменьшать численность армии? Показать, что 33-я армия – это не армия? Какая есть, такая есть. Талант военачальника заключается именно в том, чтобы успешно решать поставленные задачи, соизмеримые с возможностями подчиненных войск. Автор не забыл отметить, что и 1-й гв. кавалерийский корпус тоже слабый по укомплектованности. Тогда еще вопрос. А зачем было посылать к Вязьме и это ослабленное объединение? Или вы считаете, что генерал Жуков Г.К. специально послал эти малочисленные силы к Вязьме, чтобы противник уничтожил их? Тогда автор полностью подтверждает выводы Сафира В.М., Резуна В. и др. о том, что войска под руководством генерала Жукова Г.К. несли самые большие потери вследствие его бездарности. Учитывая тот факт, что Вязьма имела большое значение в планах немецкого командования не только как важный узел обороны, но и как важный железнодорожный узел и снабженческая база, на подступах к ней располагались значительные силы противника. Автор "скромно" умолчал о том, что кроме 33-й армии и 1-го КК под Вязьму были направлены в январе 1942 года 250 вдп и 8 вдб, а затем, 19-20 февраля 1942 года еще 9 вдб и 214 вдб 4-го воздушно-десантного корпуса. Которые имели в своем составе свыше 5 тысяч человек, правда, за десять дней боев, к 1 марта 1942 года, соединения и части 4 вдк понесли в боях с немецкими захватчиками очень большие потери и насчитывали в своем составе всего 2484 человека [11]. Таким образом, под Вязьму командование Западного фронта в конце января – начале февраля 1942 года бросило ни много ни мало около 53,5 тыс. человек (33-я армия – 20 тыс., 1-й гв КК – 28 тыс., 4-й ВДК – 5,5 тыс. человек), не считая 11-й кавалерийского корпуса Калининского фронта, который наступал на Вязьму с северо-востока. А. Исаев на с. 286 пишет: "По самым завышенным оценкам, были отрезаны и частично уничтожены не более 6-7% численности войск обоих фронтов. ... . Значимость с точки зрения понесенных потерь попыток протолкнуть в разрывы фронта и высадить парашютными и посадочными десантами войска для перехвата шоссе Вязьма – Смоленск невысока". Какое кощунство, господин "известный историк"! Гибель десятков тысяч людей попусту, из-за головотяпства командования Западного направления, по вашему мнению – не высокая потеря! А известно ли вам, что, в ходе деблокации Западной группировки 33-й армии только с 10 марта по 20 апреля 43-я армия потеряла убитыми и ранеными 29156 человек [12], а 49-я армия – еще 11887 человек [13], итого 41043 человека. Не слишком ли дорогая цена за одну аферу – 84,5 тысячи человеческих жизней! Добавьте сюда еще потери 11-го кавалерийского корпуса, получится еще более страшная цифра. А мы спрашиваем, откуда в Великую Отечественную войну такие большие потери! Был бы смысл какой, или цель стоящая. Просто так! Приняли решение – направили войска, не получилось – бросили людей на произвол судьбы. Спасайтесь, как сможете! Спаслись не многие. По данным ЦАМО РФ в Западной группировке 33-й армии из 20 тысяч человек спаслись не более 900 человек [14], т. е. из окружения вышли всего 4,5% бойцов и командиров! А вы говорите, частично уничтожены!
39: Получив команду подвергнуть критике каждого, кто, когда бы то ни было, выразил свое несогласие с гениальностью Георгия Константиновича Жукова, А.Исаев явно переусердствовал. И если критику в адрес начальника разведки 1-го гв. кавалерийского корпуса Кононенко А.К. еще как-то можно понять, то его нападки на полковника Генерального штаба Красной Армии Васильченко К.Ф. напоминают басню А.И.Крылова про Моську, которая лаяла на слона. К тому же на протяжении всей книги постоянно ощущается, что автор не имеет ни малейшего представления о людях, которых он пытается учить уму-разуму. Старший помощник начальника Западного направления оперативного управления Генерального штаба Константин Федорович Васильченко был талантливым оператором и смелым человеком. Он не побоялся через несколько недель после этой трагедии провести детальный анализ событий в районе Вязьмы в январе-апреле 1942 года и дать честную оценку действий командования Западного фронта и генерала армии Жукова Г.К., в частности, Васильченко стал первым человеком, кто дал правдивую оценку происшедшему под Вязьмой и той роли, которую сыграл в этом генерал армии Жуков Г.К. Его работа была очень высоко оценена руководством Генерального штаба. На материалах расследования, проведенного группой офицеров под руководством полковника Васильченко К.Ф., имеется резолюция военкома оперативного управления Генерального штаба Красной Армии генерал-майора Рыжкова И. Н. заместителю начальника Оперативного управления Генштаба Красной Армии генерал-майору Тетешкину С. И.: "Тов. ТЕТЕШКИНУ Следует отметить, что тов. Васильченко проделал большую, важную, серьезную работу и добросовестно подобрал документы, характеризующие положение армий и поставленные войскам задачи. Материал дает критическую оценку действий руководства фронтом. Документ хранить в делах направления, он еще понадобится. Следует остальным командирам брать пример работы над материалом у тов. Васильченко". Через несколько дней после этого доклада полковник Васильченко К.Ф. был повышен в должности и назначен заместителем начальника Западного направления оперативного управления Генерального штаба, а еще через несколько месяцев ему было присвоено звание генерал-майор. Так что мы имеем дело с очень грамотным штабистом, который имел понятие о военном деле. Ценность выводов полковника Васильченко и оценок происшедшего начальником разведки 1-го гв. кавалерийского корпуса Кононенко А.К. заключается в том, что они сделаны независимо друг от друга и в разные годы. Полковник Васильченко К.Ф. в те далекие годы, когда Георгий Константинович еще не претендовал на роль Маршала Победы, об этом даже не задумывался, и очень точно оценил ситуацию, отметив следующее: "... Командующий Западным фронтом разбросал почти равномерно свои силы и средства по огромному пространству, не имея ни на одном направлении ярко выраженной группировки для нанесения сокрушительного удара по противнику. Он также не имел у себя мощных резервов, которыми мог бы влиять на ход операции в зависимости от сложившейся обстановки на том или ином направлении. Единственное, что он мог делать в таких условиях, это засыпать мелкими указаниями подчиненные армии и порой вмешиваться в их внутренние обязанности. ... Группа Белова и Западная группировка 33-й армии общим командованием объединены не были и действовали каждая самостоятельно", что было просто удивительным само по себе. "... жизнь подтвердила, что наступление может дать должный результат только в том случае, когда у наступающего будут иметься вторые эшелоны и резервные части, без этого на развитие наступления рассчитывать нельзя. Первые эшелоны должны немедленно и энергично преследовать сломленного в обороне противника, вторые эшелоны – закреплять достигнутый успех первых эшелонов, их усиливать и развивать наметившийся успех. Но это может быть тогда, когда наступающий на направлении главного удара будет иметь достаточно сил и средств, хорошо организованное взаимодействие родов войск и их управление". В отчете отмечалось, что командование Западным фронтом, вместо того чтобы, как требовала этого сложившаяся обстановка, объединить усилия 43-й и 49-й армий на этом направлении, ничего в этом отношении не сделало: "... армии продолжали вести бой, каждая на своем направлении без тесного взаимодействия". "Части Западной группировки, проявляя подлинный героизм, при большом недостатке в боеприпасах и продовольствии остановили дальнейшее наступление противника, нанеся ему большой урон в живой силе. ... В этой исключительно тяжелой обстановке для Западной группировки 33-й армии командующий Западным фронтом в своей директиве за №к/191 от 24.03 ничего лучшего не придумал, как бросить упрек войскам, дерущимся без снарядов, патронов и продовольствия, о слабой их сопротивляемости. И далее поставил задачу: т. Ефремову организовать оборонительные действия так, чтобы ни в коем случае не допускать сдачи занимаемой территории и не допускать сужение района действий группы.... Как и прочие приказы Западного фронта, и этот страдал прежним недостатком, не учитывал действительной обстановки, состояния войск, их обеспеченности и прочее. Приказ отдавался скорее для приказа, а не для выполнения его войсками". 12.04 командующий Западным фронтом отдает последнюю невыполненную директиву за №к/202 по обеспечению выхода Западной группировки 33-й армии. Эта директива, как и все прочие, была явно невыполнима, и никто из указанных соединений ее не выполнил. Апофеозом отчета является вывод, к которому пришли офицеры Генерального штаба. Иного вывода, если непредвзято и честно оценивать обстановку и ход боевых действий войск Западного фронта на Вяземском направлении, ожидать было и нельзя: "ОБЩИЕ ВЫВОДЫ 1. Оперативный замысел операции по внезапному овладению г. Вязьмой, выходом на тылы Гжатско-Вяземской группировки противника, разъединение Вяземской группировки от Юхновской и одновременный их разгром по частям не соответствовал наличию сил и средств, выделенных для этой цели Западным фронтом. Неправильная оценка противника относительно его боеспособности после нанесения ему серьезных поражений в предшествующих боях. Неверный расчет времени и игнорирование условий, в которых действовали наши войска, привели к неправильному принятию решения, вследствие чего задуманная операция не была выполнена. 2. Если бы Западный фронт вначале всем своим левым крылом (33,43,49, 50-я армии и группа Белова) обрушился на Юхновскую группировку, окружил бы ее и уничтожил, для чего по условиям обстановки предоставлялась полная возможность, а затем совместно с правым крылом при взаимодействии с Калининским фронтом мог бы ликвидировать Сычевско-Гжатско-Вяземскую группировку противника. Но вместо этого Западный фронт погнался превдевременно за большими целями, хотел одновременно разгромить Гжатско-Вяземскую, Юхновскую, Спас-Деменскую, Мятлевскую группировки противника, не имея для этого достаточных сил и средств. Действия Западного фронта уподобились действию растопыренными пальцами. Каждая армия имела свою ударную группировку, которая действовала на своем направлении без тесной увязки с соседями. Даже тогда, когда 43-я и 49-я армии были правильно нацелены для разрешения одной общей задачи по прорыву обороны противника с целью соединения с частями Западной группировки 33-й армии, то и в этом случае не было налажено тесного взаимодействия между ними. Армии, привыкшие действовать самостоятельно, без увязки своих действий с соседями, продолжали оставаться верными своим старым принципам. И получалось так, когда ударная группировка одной армии наступает, то второй – стояла на месте, а потом менялись ролями. А командование Западным фронтом продолжало наблюдать, как рядом ударные группировки двух армий дерутся вразнобой, и не вмешивалось в их дела до тех пор, пока окончательно операция на этом направлении не была сорвана. 3. Западный фронт не создавал кулака в виде крупной мощной группировки из всех родов войск на решающем направлении, при помощи которого решал бы задачу крупного оперативного размаха. Силы и средства были почти равномерно распределены по всему огромному фронту. Громкие приказы, которые отдавал командующий Западным фронтом, были невыполнимы. Ни один приказ за всю операцию вовремя не был выполнен войсками. Они оставались голой ненужной бумагой, которая не отражала действительного положения войск, и не представляли собой ценного оперативного документа. А та торопливость, которую проявляло командование Западным фронтом, передавалась в войска и приносила большой вред делу. Операции начинались неподготовленными, без тесного взаимодействия родов войск, части вводились в бой пачками, по частям, срывали всякую внезапность, лишь бы скорей начать операцию, без анализа дальнейшей ее судьбы. 4. Авиация так же была раздроблена по всему фронту на мелкие группы, не было ее сосредоточенных ударов последовательно по определенным направлениям, а при прорыве войсками заранее подготовленной обороны противника она на поле боя почти не участвовала, что сильно отрицательно сказывалось на моральном состоянии войск. 5. Танковые и артиллерийские средства также нерационально использовались и сильно распылялись. 6. Управление войсками, действовавшими на этом направлении, со стороны Западного фронта было слабым. Особенно это резко сказывалось в отсутствии достаточных резервов у командующего Западным фронтом, который не мог без них влиять на ход операций. 7. Недостатки в действиях 43-й и 49-й армий аналогичны указанным выше, они разбросались на широком фронте по разным направлениям, без тесной увязки проводимых операций между собой. ... 8. Западная группировка 33-й армии честно и доблестно дралась до конца своего существования. При недостатке в боеприпасах и продовольствии, она 2,5 месяца дралась в полном отрыве от своих войск, нанося большой урон в живой силе противнику, и сковывала его большие силы своими действиями. 27.06.1942 г." [15]. Выводы, которые Исаев делает в отношении действий генерала армии Жукова Г.К. просто смешные: "... в отличие от Волховского и Юго-Западного фронтов Западный фронт отделался по итогам немецких контрударов весной – летом потерей только одной армии в 10 тыс. человек численностью 33-й армией М.Г. Ефремова" (с. 295-296). Вы, господин "известный историк", хотя бы отдаете себе отчет в ереси, которую пишете, даже учитывая отсутствие у вас элементарных понятий о сущности современной общевойсковой операции! Операция (бой) проводится с целью нанесения противнику максимально возможного поражения, а не для того, чтобы отдать врагу, практически задаром, 10 тысяч человек (на самом деле – 19 тысяч человек). А вы рисуете эдакую лихую картину: этот отдал 10 тысяч человеческих жизней, а тот еще больше! Так сказать, развернутое социалистическое соревнование между командующими фронтами в том, кто больше загубит своих бойцов и командиров. А не лучше ли было вообще не наступать? Тогда и не было бы их, этих котлов. Ведь не было снарядов, погодные условия неблагоприятные, войска устали. Сами "родили" проблему, а решить не смогли, только людей погубили. Следующая глава "Есть возможность отличиться..." является "эталоном" по части лжи и подтасовки фактов во всей книге. Автору, по всей видимости, писать не о чем, и он снова начинает байки о том, что 33-я армия это какая-то "комплектная дивизия" (видно, понравилось ему это глупейшее выражение), глубоко сожалея, что об этой армии написано больше, чем обо всех остальных армиях и корпусах наступавших на Вязьму (с. 298). Не надо завидовать участи павших в бою бойцов и командиров армии, тем более, у Вас была возможность не повторять того, что написано о 33-й армии, а заняться более благородным делом – поработать в архиве над другой темой. "Хорошо" разбираясь во взаимоотношениях Ефремова М.Г. и Жукова Г.К., автор делает смелое заявление, дескать, "нельзя сказать, что М.Г.Ефремов был на хорошем счету у командующего Западным фронтом" (с. 299). А.Исаев делает вывод об этом по характеристике, написанной Жуковым Г.К. на командующего 33-й армией 28 января 1942 года. Безусловно, генерал Жуков мог написать, все, что ему заблагорассудится: это его право. Но прав ли он, это еще надо доказать. Жуков Г.К. своим поведением и хамским отношением нанес немало обид людям. Об этом достаточно много рассказывала мне Екатерина Сергеевна Катукова, здравствующая ныне вдова маршала бронетанковых войск Катукова М.Е. – женщина умная, наблюдательная и рассудительная, которая не один десяток раз в своей жизни "видела в деле Маршала", разносившего подчиненных по всякой мелочи, а порой и без видимого повода. Конечно, Екатерина Сергеевна может быть и не авторитет для автора, тогда обратимся к воспоминаниям Маршала Советского Союза Рокоссовского К.К., который лучше всех знал Жукова. "Как-то в период тяжелых боев, когда на одном из участков на истринском направлении, противнику удалось потеснить 18-ю дивизию, к нам на КП приехал комфронтом Г.К.Жуков и привез с собой командарма Л.А.Говорова, нашего соседа слева. Увидев командующего, я приготовился к самому худшему. Доложив обстановку на участке армии, стал ждать, что будет дальше. Обращаясь ко мне, в присутствии Говорова и моих ближайших помощников, Жуков заявил: "Что, опять немцы вас гонят? Сил у вас хоть отбавляй, а вы их использовать не умеете. Командовать не умеете! ... Вот у Говорова противника больше, чем перед вами, а он держит его и не пропускает. Вот я его привез сюда, для того, чтобы он научил вас, как нужно воевать". Оставив нас с Говоровым, Жуков вышел в другую комнату. Мы принялись обмениваться взглядами на действия противника и обсуждать мнения, как лучше ему противостоять. Вдруг вбежал Жуков, хлопнув дверью. Вид его был грозным и сильно возбужденным. Повернувшись к Говорову, он закричал срывающимся голосом: "Ты что? Кого ты приехал учить? Рокоссовского?! Он отражает удары всех немецких танковых дивизий и бьет их. А против тебя пришла какая-то паршивая моторизованная и погнала на десятки километров. Вон отсюда на место! И если не восстановишь положение..." и т. д. и т. п." [16]. Так что ничего нет удивительного, что он дал генералу Ефремову М.Г. отрицательную характеристику, ибо генерал Ефремов М.Г. не был похож на своего командующего. Авторитет Михаила Григорьевича основывался на личной примерности и добропорядочном отношении к своим подчиненным. Он никогда не унижал и не оскорблял своих подчиненных. Как написано у одного из немецких историков – "был белой вороной среди высшего комсостава Красной Армии". Ну, а примеры, которые приводит автор в подтверждение правильности составленной на генерала Ефремова М.Г. характеристики, просто шокирующие. В первую очередь, приводится один из фактов ликвидации прорвавшейся к исходу 1 декабря 1941 года в район Юшково, Петровское, Бурцево группировки противника. И опять все тот же почерк: два-три подлинных факта, а остальное – ложь. Наслушавшись чужих рассказов о тех событиях и абсолютно не вникнув в сложившуюся обстановку, пишет, что генерал Ефремов М.Г. прислал руководившему действиями двух танковых батальонов начальнику автобронетанковых войск 33-й армии генерал-майору М.П.Сафиру записку подождать до подхода пехоты, на что, дескать, Сафир плюнул и самостоятельно начал атаку, игнорируя указание генерал-лейтенанта Ефремова М.Г. Вот, какой был командарм Ефремов (с. 300-301)! Кстати, 5-я танковая бригада под командованием подполковника Сахно Михаила Гордеевича, входившая в состав 1-й гв. мед 33-й армии, имела в своем составе не пять танков (с. 300), а одиннадцать [17]. 136-й отдельный танковый батальон, прибывший в распоряжение командующего 33-й армией утром 2 декабря 1941 года, имел в своем составе не 32 танка, а 30 танков. Причем в указанный район прибыло всего 22 машины, остальные поломались во время совершения марша и остались на маршруте движения. Михаил Павлович Сафир по званию был полковник, а не генерал-майор. Генерал-майором он стал только осенью 1942 года. Вроде бы мелочь, но Вы же не называете Жукова Г.К. адмиралом. Это персональное воинское звание, и им не надо так вольно раскидываться. Так у военных не принято. А вообще, все эти факты как нельзя лучше свидетельствуют о крайне поверхностном исследовании проблемы автором и абсолютном незнании им исторических персонажей, о которых ведет речь, точней сказать, о надуманности многих, с позволения сказать, "фактов".
39: Автор на страницах своей книги дословно пишет: "Что в этой ситуации делает Сафир? Угадали: он плюет с высокой колокольни на указания командующего армией и атакует, не дождавшись пехоты" (с. 301). Каков слог! Ну, просто "величайший знаток истории и человеческих душ"! Однако в действительности ничего подобного просто не было. Все сказанное автором чистая ложь. Если бы А. Исаев познакомился с биографией Михаила Павловича, то он, может быть, задумался бы, если у него еще есть чувство собственного достоинства. Полковник Сафир М.П. состоял в рядах Красной Армии с 1918 года. С 1929 по 1933 год был преподавателем огневого цикла на курсах "Выстрел", а затем, на протяжении шести лет – преподавателем кафедры "Стрельбы из танка" в Военной академии бронетанковых войск. В 1939 году полковник Сафир М.П. был назначен заместителем генерал-инспектора бронетанковых войск РККА, а с июля 1941 года – начальником автобронетанковых войск 33-й армии. Генерал-лейтенант Ефремов М.Г. хорошо знал своего заместителя и поэтому без колебания назначил его командиром танковой группы, которой предстояло выполнить самую важную задачу по ликвидации прорвавшегося противника. Забегая вперед, необходимо отметить, что за умелое руководство подчиненными частями в период ликвидации прорвавшейся группировки противника полковник М.П. Сафир был награжден орденом Красного Знамени. В наградном листе, в частности, говорилось: "... В боях с фашистами с 2 по 6 декабря 1941 г. в районе действий высоты 210,8, деревень Петровское и Юшково, т. Сафир лично руководил действиями 5 танковой бригады, 136 и 140 отд. танковыми батальонами. Результатами умелого руководства операциями враг был разбит и начал поспешно отходить. Части танковой группы с приданными стрелковыми подразделениями полностью восстановили прежнее положение" [18]. На заключительном этапе Великой Отечественной войны генерал-майор Сафир М.П. занимал должность заместителя (1943-1944 гг.), а затем – начальника Управления боевой подготовки танковых войск. Но это еще далеко не все. Михаил Павлович начал свою службу еще в Русской армии. Командуя в годы Первой мировой войны ротой и батальоном, был награжден шестью боевыми орденами (найдите другой пример). Был ранен, дважды контужен, попал под газовую атаку. Теперь Вы, уважаемый читатель, можете поверить тому, чтобы офицер "до мозга кости" позволил себе не выполнить приказ командира? Идем дальше. Ныне здравствующие сын Сафира М.П., участник Великой Отечественной войны, участник парада Победы 1945 года, полковник в отставке Сафир В.М. и внук генерала Ефремова М.Г. полковник в запасе Ефремов В.М., сохранивший все, что связано с памятью деда, вам однозначно ответят, что такое просто невозможно. Но автор, конечно, с ними не встречался. А зачем? Тогда бы весь его карточный домик, построенный по чьему-то заказу, развалился. Таким образом, господин "известный историк", оказался не только лгуном, но и позволил себе бросить тень на честь русского и советского офицера в погоне за дешевой сенсацией. Русский офицер Михаил Павлович Сафир никогда не был вольнодумцем, как Вы его изображаете, и прекрасно знал цену понятиям "приказ" и "долг", тем более, питая, как и все бойцы и командиры армии, неподдельное уважение к своему командующему. Вот что говорят о своем командарме его бойцы. Из письма в редакцию "Военно-исторического журнала" бойца 1138 сп 338 сд Хорхулева Ивана Тимофеевича, принимавшего участие в боевых действиях в составе окруженной группировки войск 33-й армии под Вязьмой. "Наш генерал-лейтенант М.Г. Ефремов – национальный герой, чудо-богатырь, никогда не сгибавшийся под снарядами и пулями врагов. Он всегда был среди солдат, делил с ними радость победы и горечь поражений. Его твердая вера в победу воодушевляла бойцов на героические подвиги во славу Родины. Он всегда появлялся там, где было тяжело. Себя называл солдатом своей Родины. Его беспримерная твердость, смелость, рассудительность и справедливость стали для нас примером на всю оставшуюся жизнь. Между собой мы называли его батей и верили, что с ним выстоим и пробьемся к своим. Наш командарм не оставил нас, был с нами до последнего вздоха. Очень жаль, что мы не смогли уберечь своего генерала М.Г. Ефремова. Сегодня нам горько сознавать, что трудности, пережитые нами, либо принижаются, либо забываются, либо напрочь отвергаются некоторой категорией современников" [19]. Вы один из этих современников, которые не только не знают цены победы советского народа в прошедшей войне, но и умышленно искажают правду о том героическом периоде в истории нашей Родины. Теперь время сказать свое слово архивным данным, которые позволяют полностью восстановить картину происходившего в районе деревень Петровское и Юшково Наро-Фоминского района. В ночь с 1 на 2 декабря 1941 года командующий 33-й армией генерал-лейтенант Ефремов М.Г. получил срочное распоряжение командующего Западным фронтом генерала армии Жукова о ликвидации прорыва противника в районе Юшково [20]. Генерал-лейтенант Ефремов М.Г. лично руководивший войсками на участке прорыва противника, постоянно находился на НП оперативной группы в районе 500 м юго-восточнее платформы Алабино. На основании оценки обстановки, сложившейся к утру 3 декабря 1941 года командующим 33-й армией генерал-лейтенантом Ефремовым М.Г. был подготовлен план операции по уничтожению прорвавшейся группировки противника силами 18-й отдельной стрелковой бригады и танковой группы (140, 136 тб, 5 тбр) с двумя лыжными батальонами под общим командованием полковника Сафира М.П. [21] Однако обстановка складывалась таким образом, что 18-я стрелковая бригада, по независящим от нее причинам, явно запаздывала с сосредоточением в указанном ей районе. Это обстоятельство поставило под срыв выполнение поставленной командующим фронтом задачи. К тому же, противник, почувствовав медлительность и неуверенность в действиях наших войск, мог при благоприятных для него условиях нарастить усилия и предпринять попытку прорыва к автомагистрали Киев-Москва, после чего продолжить стремительное продвижение к столице. Учитывая все это, генерал Ефремов М.Г. принял абсолютно правильное решение – главный удар наносить группой под командованием полковника Сафира М.П., которая в течение 2 декабря уже вела здесь боевые действия, и, как говорится на военном языке, успела "врасти в обстановку". Последующий ход событий в районе Юшково, Бурцево, Петровское полностью подтвердил правоту решения, принятого командармом. В 9 часов утра в штабе Западного фронта была получена телефонограмма командующего 33-й армией: "КОМАНДУЮЩЕМУ ЗАПАДНЫМ ФРОНТОМ. 1) Идет бой у ЮШКОВО, БУРЦЕВО, из того, что прислано, имеется только 11 [22], все остальное находится в движении и не прибыло. Разосланы наши люди для встречи и постановки задач и для вывода на исходное положение. 2) Приступил к выполнению поставленных задач по времени, начало зависит от окончания прибытия. ЕФРЕМОВ" [23]. На основе разработанного накануне плана по уничтожению противника в районе Юшково, Петровское и Бурцево был издан боевой приказ командующего 33-й армией: "БОЕВОЙ ПРИКАЗ № 1/ОП ОПЕР. ГРУППА ШТАРМА 33 СЕВ. ОКР. АЛА-БИНО. 3.12.41г. 10.00 Карта 50.000 Первое: Противник, прорвав нашу оборону в р-не ЛЮБАНОВО, ТАШИРОВО, НОВАЯ, вклинился в ее глубину и к исходу 2.12 силою – пехотный полк с 8-10 танками овладел ЮШКОВО, БУРЦЕВО. Одновременно продолжает выдвижение главных сил. Второе: Справа – 20 ТБР (9 танков) 5 армии прикрывает шоссе ЮШКОВО, ГОЛИЦИНО и имеет задачу во взаимодействии с группой наших войск уничтожить Юшковскую группировку противника. Третье: группа войск в составе: 18 СТР. БРИГ., 140 и 136 ТБ (21 танк), 5 ТБР (9 танков), 23 и 24 б-ны лыжников, отряд 183 запасного полка (250 чел.), 2/13 гв. мин. дивизиона (м-8), 16 отд. гв. мин. дивизион (м-13), минометная батарея 479 сп (2-117 мм), 2-45 мм, пушек, батарея ПА (3-76 мм пушек), имеет задачу уничтожить Юшковскую группировку противника и дальнейшим наступлением на ГОЛОВЕНЬКИ ликвидировать прорыв и полностью восстановить положение. Четвертое: 18 СТР. БРИГАДЕ с танками во взаимодействии с 20 ТБР из р-на ТАРАСКОВО и лес южнее нанести удар в направлении – отм. 203,8,1 км с.-з. ЮШКОВО и совместно с танковой группой полковника САФИР окружить и уничтожить ЮШКОВСКУЮ группировку противника, в дальнейшем наступать в направлении вые. 210,8 , АКУЛОВО, ГОЛОВЕНЬКИ. Дорога, проходящая через ЮШКОВО, выс.210,8, отм. 204,1 (иск). Пятое: Танковой группе полковник САФИР (140 и 136 ТБ с 23 и 24 б-нами лыжников, 5 ТБР, отрядом 100 чел. от 183 запасного полка, под командованием полковника САФИР нанести удар по Юшковской группировке противника из р-на лес восточнее БУРЦЕВО, ПЕТРОВСКОЕ, совместно с 18 СТР. БРИГ, окружить и уничтожить Юшковскую группировку противника, в дальнейшем наступать в направлении ПЕТРОВСКОЕ, вые. 210,8 , ГОЛОВЕНЬКИ, ПИОНЕРСКИЙ ЛАГЕРЬ. Танковой группе от 5 ТБР (9 танков) под командованием командира 5 ТБР подполковника САХНО с отрядом 183 ЗАП. ПОЛКА (150 чел.) нанести фланговый удар с направления РАССУДОВО, овладеть вые. 210,8 с целью не допустить отхода противника на запад и подхода новых его сил на восток..." [24]. В 11 часов дня, наконец, подошел и сосредоточился в лесу, 200 м восточнее платформы Алабино, недалеко от штаба оперативной группы, 140-й отдельный танковый батальон. К этому времени, по прежнему, не было никаких сведений о местонахождении лыжных батальонов, а имевшейся в распоряжении полковника Сафира М.П. пехоты было явно недостаточно для того, чтобы поддержать действия танкистов. По приказу генерала Ефремова М.Г. было дополнительно собрано еще около 100 человек бойцов из состава частей и подразделений обеспечения армии. Таким образом, как читатель обратил внимание, полковник Сафир М.П. имел в составе своей группы значительное количество пехоты, что опровергает данные А. Исаева о ее отсутствии. Из-за опоздания 18-й осбр и отдельных лыжных батальонов наступление неоднократно откладывалось и в итоге началось с опозданием более чем на два часа. Понимая, что дальнейшее промедление может привести к самым негативным последствиям, тем более что время играло на противника, который мог усилить группировку войск в районе Юшково, Петровское, Бурцево, командарм в 15 часов принял решение начать наступление имеющимися силами и средствами, не дожидаясь подхода лыжных батальонов. В 15 часов 15 минут по приказу генерала Ефремова М.Г. по противнику были даны два залпа РС вторым дивизионом 13-го гвардейского минометного полка (М-8) и 16-м отдельным гвардейским минометным дивизионом (М-13), что было сигналом о переходе в наступление. Сразу же пошли в атаку 136-й и 140-й отдельные танковые батальоны с танковым десантом на борту. 136 отб имел задачу уничтожить противника в районе Юшково, Бурцево и выйти на западную окраину военного городка, 140-й танковый батальон – уничтожить противника оборонявшегося на юго-западной окраине Петровское и выйти к отметке 203,8. Таким образом, группа полковника Сафира, как свидетельствуют архивные документы, начала наступление не по своему усмотрению ("наплевав с высокой колокольни на указания командующего" по словам Исаева), а по установленному командармом сигналу, после залпа реактивных дивизионов. Подошедшая 18-я отдельная стрелковая бригада вступила в бой за Юшково с некоторым опозданием. Под натиском удара наших войск подразделения 478-го пехотного полка, используя результаты огня танков и артиллерии, начали медленно отходить в направлении высоты с отм. 210,8. Рано наступивший зимний вечер спас противника от полного разгрома. Под покровом темноты немецким подразделениям удалось закрепиться на подступах к высоте. 23-й и 24-й лыжные батальоны вышли в район ведения боевых действий танковой группы полковника Сафира М.П., только когда бой практически затих и перешел в перестрелку противостоящих подразделений. Давая оценку деятельности на посту командующего 33-й армии генерала Ефремова М.Г, Исаев пишет: "Так же у меня нет никаких сомнений, что окажись на посту командующего 33-й армией сам Г.К.Жуков, он бы нашел способ заставить подчиненных беспрекословно исполнять его простейшие указания" (с. 302). А по поводу умения Г.К.Жукова найти "аргументы для таких инициативных людей как Сафир" (с. 302) довожу до вашего сведения, господин Исаев, что генерал армии Жуков Г.К. лично наградил полковника Сафира М.П. своим приказом №449 от 31 декабря 1941 года, орденом Красного Знамени. А Вы, господин Исаев, сами когда-нибудь отдавали подчиненным боевые приказы, когда-нибудь поднимали батальон или полк хотя бы в учебную атаку? Или тоже все теоретически проходили в кабинете перед зеркалом! Думаю, у Вас поубавилось бы ефрейторских амбиций, если бы Вы ознакомились с биографией командующего 33-й армией генерала Ефремова М.Г. или хотя бы почитали воспоминания людей, которым выпала честь служить с ним. Вот как вспоминает свою встречу с генерал-лейтенантом Ефремовым М.Г. бывший начальник штаба Центрального фронта, впоследствии видный советский военачальник, генерал-полковник Сандалов Л.М.: "В командование Центральным фронтом вступил командующий 21-й армией генерал-лейтенант Ефремов М.Г., популярный в те годы военный деятель, один из прославленных военачальников Гражданской войны. Это был подвижный, энергичный человек, всесторонне развитый спортсмен. В день вступления в новую должность Михаил Григорьевич в течение нескольких минут ознакомился в штабе с обстановкой и поехал в 13-ю армию... Михаил Григорьевич всегда предпочитал руководить войсками непосредственно на поле боя. Начиная со следующего дня, он буквально дневал и ночевал в войсках, появляясь в штабе фронта на два-три часа в сутки" [25]. Думаю, генерал-полковник Сандалов понимал не меньше вашего в военном деле. Видимо, "известный историк" Исаев не знал, что в предвоенные годы генерал Ефремов М.Г. поочередно командовал пятью военными округами. Этой чести в тот период больше не удостоился ни один военачальник в СССР! Наверное, у руля нашего государства в те годы стояли полные глупцы. А другие глупцы, спустя много лет, "ни за что" присвоили ему звание Героя Российской Федерации. По всей видимости, Вы, господин Исаев, в самом деле "великий историк", коль поняли многое из того, что не смогли понять Сталин и его окружение, а также современные руководители России. Пределом цинизма по отношению к памяти погибшего за Родину генерала Ефремова М.Г. и его бойцов и командиров звучит следующий "совет" А.Исаева: Михаилу Григорьевичу следовало бы себя реализовать в другой сфере человеческой деятельности (с. 304). Даже наши противники, отдавая должное мужеству и героизму бойцов и командиров 33-й армии и лично генерала Ефремова М.Г., с почестями похоронили генерала. И вот, спустя шестьдесят пять лет, появилось существо, которое позволило себе такую низость – порочить честь человека, до последнего вдоха сражавшегося с врагом за свободу и независимость Отечества. Заканчивается повествование о генерале Ефремове М.Г. такой же ложью, как и начиналось: "В одном из приказов командующего 33-й армией в январе 1942 г. Г.К.Жуков написал: "есть возможность отличиться". К сожалению, М.Г. Ефремов эту возможность упустил" (с. 316). Ни в одном из приказов Жукова Г.К. таких строк нет! Документы ЦАМО РФ тому подтверждение. А вот 21 января 1942 года в ходе переговоров по прямому проводу с генералом Ефремовым Жуков сказал буквально следующее: "Нажимайте. Можете отличиться на этом, как никогда" [26]. Взяв эту фразу у Митягина С.Д. или Сафира В.М., "известный историк" в очередной раз решил показать свои "глубочайшие знания данной проблемы" и вновь не угадал. Вроде бы отличие не существенное, но зачем лгать, и где опять ссылка на документ, откуда взяты эти сведения. И так по всей книге. Нет факта, который не был бы извращен и перекручен с точностью до наоборот. Зато на обложке помпезная реклама: "Алексей Исаев вводит в оборот большой объем фактического и статистического материала... На суд читателей представляется новая концепция... Книга построена в форме полемики" и т. д. Не соответствуют действительности представленные схемы. Так, на схеме "Наступление на левом крыле Западного фронта" автор стрелкой показывает наступление 33-й армии, которое проходит мимо городов Боровск и Верея, хотя достоверно известно, что именно 33-я армия освободила эти населенные пункты 2 и 19 января 1942 года, соответственно. Хотелось найти в книге хотя бы один новый факт из жизни Жукова Г.К. и Ефремова М.Г., но так и не удалось. Да и где им взяться, если в книге ссылки только на Гареева М.А., Суворова В., Свердлова Ф.Д., "Терра", сборник документов по Московской битве, снова Гареев М.А., снова сборник, Белобородов П.А. А где архивные источники? Нет их. При подобном грубом искажении нашей истории в угоду отдельным личностям, история как наука теряет всякий смысл. Не пора ли руководству Министерства обороны, российской исторической элите задуматься над конкретным планом работы по написанию подлинной истории Великой Отечественной войны. Получат ли когда-нибудь наши потомки в наследство настоящую историю этой войны, а не полемические заметки необразованных в военном деле высокомерных лиц, далеких от этой проблемы.
39: ПРИМЕЧАНИЯ 1. Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. Московская операция Западного фронта (16.11.1941-30.01.42). / Под главной редакцией Маршала Советского Союза Б.М.Шапошникова – М.: ВИ, 1943; Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. / Под ред. Маршала Советского Союза В.Д.Соколовского. – М: ВИ, 1964. 2. Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. / Под ред. Маршала Советского Союза В.Д.Соколовского. – М.: ВИ, 1964. С. 195-198. 3. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. – М.: АПН, 1970. С. 357. 4. Шапошников Б.М. Битва за Москву. – М.: ЯУЗА, ЭКСМО, 2005. С. 567. 5. Конев И.С. Записки командующего фронтом. – М.: Голос, 2000. С. 70. 6. Какая-то абракадабра, но так в тексте. Смысл один – маленькая армия. 7. ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 204, л. 448-449. 8. ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 9771, д. 7, л. 71-75. 9. ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2579, д. 22, л. 9. 10. Митягин С.Д. "Боевые действия под Вязьмой в январе-апреле 1942 г. Операция или имитация". Военно-исторический архив. 1998. № 3. С. 160. 11. Генеральный штаб Красной Армии. Оперативные итоги разгрома немцев под Москвой. // Сборник материалов по изучению опыта войны. № 5. 1943. – М.: ВИ, НКО, 1943. С. 49. 12. ЦАМО РФ, ф. 8, оп. 11627, д. 1509, л. 62-63. 13. Там же, л. 64-65. 14. ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 178, л. 21-23, 39-41, 48-49, 51. 15. ЦАМО РФ, ф. 8, оп. 11627, д. 1509, л. 1-15. 16. Рокоссовский К.К. Солдатский долг. – М: Голос, 2000. С. 133-134. 17. Сандалов Л.М. На московском направлении – М: Наука, 1970, с. 259-260. 18. ЦАМО РФ, ф. 33, оп. 682524, д. 241, л. 431. 19. Военно-исторический журнал. 1992. № 1. С. 82. 20. ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 15, л. 3. 21. Там же, л. 73-74. 22. 11 – условное обозначение 136-го танкового батальона. 23. ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2524, д. 20, л. 18. 24. ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 15, л. 42-43. 25. Сандалов Л.М. На московском направлении – М.; Наука, 1970, с. 165-167. 26. ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 279, л. 38. Дело под названием "Записи переговоров по прямому проводу с командованием Западного фронта".
Panzer: Лично я ожидаю, когда Исаев не просто раскритикует работу других авторов по двум первым дням войны, а сам подробно опишет происходившее тогда.
39: Новые мифы о Великой Отечественной. Дата изготовления – 2006 год. «Ох, какой это выкормыш Отца и Учителя! Какой браконьер русского народа!» Писатель-фронтовик Виктор Астафьев Просматривая «Независимое военное обозрение» за 30 марта с.г. сразу же натолкнулся на броский рекламный заголовок «Маршал Жуков – «Кризис-менеджер» на полях сражений» (подзаголовок – «Великий полководец, оказывается, не только умел побеждать, но и берег солдатские жизни»). Так, усилиями некоего Полугатарёва рекламируется книга А. Исаева «Георгий Жуков. Последний довод короля». Однако появление еще одной книги, посвященной Г.К. Жукову, вызвало естественную настороженность. Тем более, что за прошедшие десятилетия после победы, несмотря на очевидное сопротивление административных органов разных мастей, о жуковских боевых «деяниях» и тем более о его якобы способности «беречь солдатские жизни» опубликованы уже горы абсолютно достоверных архивных документов, убедительно доказывающих отсутствие этих достоинств у Георгия Константиновича. Так что в этом менеджерском «бренде» к каждому слову следует приставлять, как минимум, по одному знаку вопроса. Между тем, книга Исаева достаточно уникальна. Но «уникальность» ее состоит не в правдивом документально-подтвержденном исследовании новых, малоизвестных событий прошедшей войны (а их еще осталось уйма). Все дело в том, что в отличие от множества опубликованных историографических трудов о Великой Отечественной, авторы которых оценивали реальные события, подтвержденные архивными документами, Исаев избрал свой, действительно «уникальный» путь освещения фронтовых операций 1941-1945 гг. и участия в них Г.К. Жукова. «Путь» этот прост, как водопроводная труба: автор отбросил далеко в сторону такие общепринятые понятия, как мораль (не забыв, видимо, ленинские указания о том, что «в вечную нравственность мы не верим»), честность ученого, общепринятые нормы научно-культурного общения с оппонентами, объективную (без идеологических пристрастий) работу с опубликованными и не вызывающими сомнений архивными документами и др. Все это Исаев, «не долго сумняшеся», заменил недостоверными трактовками и вариантами, экзотическими предположениями, литературно оформленными фантазиями и, как ни печально это признавать, откровенным (pardon) враньем. С чем же ознакомится любознательный читатель, рискнувший купить и прочесть это «произведение»? Очевидные возражения и опровержения изложу только по основным позициям, так как если все «завихрения» Исаева поставить «на ноги», то потребуется защитить не одну докторскую диссертацию. Прежде всего, следует отметить основной метод обоснования Исаева – он берет доказанные факты отрицательной деятельности Жукова и, недолго думая, эти «минусы» переделывает в «плюсы», снабдив подобное действо неубедительными обоснованиями. Далее читатель с удивлением узнает, что: 1. Жуков «с первых дней войны демонстрирует понимание того, как следует наносить контрудары»; 2. «Георгий Константинович был лучшим оперативным фехтовальщиком Красной армии»; 3. «Артиллерийское наступление и штурмовые группы стали его детищем и визитной карточкой»; 4. В ходе халхинголовских боев Жуковым были допущены только «шероховатости»; 5. Отъезд Жукова с Центрального фронта Рокоссовского (1943 г.), якобы, документально не подтвержден; 6. Данные разведки (1941 г.) были противоречивы; 7. К 1 июня 1941 г. «группировка немецких войск не выглядела однозначно нацеленной на СССР»; 8. При проведении Ельнинской операции «оттачивал работу артиллерии»; 9. Все неудачи Ельнинской операции (ее прекращение) возложил на Генштаб; 10. Автор воспел аморальную и лживую характеристику, которую Жуков втихомолку сочинил на им же загубленного, талантливого полководца командарма-33 М.Г. Ефремова; 11. Жуков отдавал приказы беречь личный состав; 12. Действия Жукова на Западном фронте (1942 г.) «обозначены печатью осторожности», а не «растопыренными пальцами», как определил Генштаб; 13. За мудрое решение штурмовать «в лоб» Зееловские высоты следует «снять шляпу» и др.
39: Но остановимся. Эти и другие исаевские историографические «открытия» я прокомментирую чуть позже. Однако возникает вопрос – а на какую же почву падают «просветительные зерна» исаевских изобретений и имеется ли она (эта почва) в наличии? К сожалению, еще имеется... Давно известно, что при оценке различных (в том числе и исторических) событий общественность делится, в основном, на две группы. Одна, проявляя творчество и всесторонне анализируя новые документально-подтвержденные данные, определяет свою позицию, соответственно корректируя отношение к происходящему. Другая группа, уверовав однажды в какие-то мифологизированные и ошибочные трактовки событий, ничего в своем сознании менять не считает нужным (их, правда, меньшинство). Великий Бальзак подобную ситуацию очень метко подметил и сформулировал еще в далеком 18-м веке: людей, не меняющих своих убеждений, по мере поступления новой информации, он назвал «непогрешимыми болванами» (сразу оговариваюсь, что от использования при общении с оппонентами хотя и справедливых, но достаточно резких бальзаковских определений, я воздержусь). В наши же годы эта проблема приобретает следующее звучание: «Общество достаточно выросло для того, чтобы не нуждаться в мифах и знать правду. Народ умнее карманных мифологов» (Э. Генри). К сожалению, следует констатировать, что представители второй группы, равно как и «бальзаковский» электорат сегодняшних дней, еще до сих пор чувствуют себя достаточно комфортно и их глашатаи (Гареев, Куманев, Невзоров, Пыхалов, «примкнувший к ним» Исаев и др.), занимая пока ключевые позиции в Академии Военных Наук, Институте военной истории МО РФ и др., умудряются пробиваться (как сорная трава сквозь трещины в историографическом асфальте) со своими сказкомифами о Великой Отечественной войне, сочиненными еще идеологами времен советско-сталинского периода. Вся эта морочащая людям головы компания, в которой место центр-форварда прочно занял Гареев, обрела новый «бренд», четко отражавший суть их деяний – «неосталинисты». Одна из основных их задач – вернуть былую «славу» Сталина, попытаться скрыть его и жуковские граничащие с преступлениями промахи и оправдать незаслуженно присвоенное Жукову идеологами-пропагандистами ЦК КПСС «звание» Маршала Победы. Но вернемся к творению А. Исаева. Книга написана хорошим языком. Пытаясь обратить особое внимание недогадливого читателя в аннотации на свою исключительную эрудицию, «известный историк» (так сформулировано в аннотации) обильно пересыпал сборник своих изобретений и вольных трактовок событий прошедшей войны большим количеством ссылок на известных исторических личностей: Клаузевиц и Дерсу-Узала, Микеланджело и Мольтке-младший, Меретто Рокко, Шапошников, и много других. Причем из этого перечня Исаев особо отмечает подход к творчеству Микеланджело, цитируя его хрестоматийную фразу: «Я беру глыбу мрамора и отсекаю от нее все лишнее». Этот прием классика он соотносит и к деятельности полководцев. Но очевиден достаточно прозрачный намек на метод работы (оценки событий) и самого Исаева по созданию монументальной глыбы (которую условно попробуем назвать «истина»), «отсекая от нее все лишнее» - ложь, фальсификацию и т.п. Однако оценивая эту работу, следует отметить очевидное – методологические навыки и приемы Микеланджело оказались нашему историку не по зубам, ибо он, пребывая в творческом экстазе, «наотсекал» по живому (!) столько лишних кусков, составляющих основу объективных оценок, что в результате осталась какая-то модернистская композиция (с преобладанием арматуры), содержащая только минимальные следы истины и правды. С удивлением читая всю эту «историографическую лысенковщину», как по форме, так и по содержанию, невольно вспоминаю довоенное детское впечатление от выступления знаменитого Хенкина на субботнем концерте в БТ Академии (тогда ВАММ), читавшего рассказ Зощенко (отрывок: некто «поддатый», прорвавшись на сцену, начинает давить ногой лампочки рампы. Обрадованная публика, воодушевляя его, кричит из зала: «Не робей, Вася! Дуй до горы! Крой их, дьяволов, по башкам»). В нашем случае автор чем-то напоминает этого «Васю». В ходе дискуссии с основными оппонентами, он, не выбирая выражений, «кроет по башкам» В. Суворова (снисходительно величая его иногда по имени и отчеству), и В. Бешанова, и покорного Вашего слугу – В. Сафира. Причем «известный историк» не забывает оповестить читателей, что вся эта троица бестолковых «демонстрирует непонимание базовых принципов ведения операций и незнание фактического материала» (в таких случаях уместна реплика: «смех в зале»). Если уважаемые читатели думают, что подобный бред («исаевщина») мною выдуман, то ошибаетесь – вся эта несуразица черным по белому напечатана (pardon) «историком» в заключении на странице 460 (ну точно по Можаеву: «Рога ломать будем, враз и навсегда»). Итак, очевидно, что научная ценность этой книги, говоря заковыристыми оборотами, что так любит делать Исаев, асимптотически приближается к нулю. Но это уже дело автора «выдать на гора» то, на что он способен. Я бы мог поставить на этом точку («наплевать и забыть»), оставив все исаевские фантазии и грубости на суд читателей и его совести. Однако осталось одно НО. Гражданин Исаев позволил себе сделать то, что не имел права делать историк – включил в свою «документальную» работу откровенную ложь, а если точнее, используя все богатство русского языка, вранье. Я имею в виду описание придуманного им от начала и до конца хода ликвидации Нарофоминского прорыва (с. 300-302) и необоснованное хамское оскорбление руководителя операции по его ликвидации – командира танковой группы, моего отца М.П. Сафира. То, что Исаев не читал описания этого танкового боя, изложенного строго по боевым архивным документам 33-й армии и штаба Запфронта в ВИА №1 и в моей книге «Первая Мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны» изд. ООО «Полководцы Отечества» М. 2005, очевидно после первых же строк прочтения его «сочинения» (заодно обозначенное на титуле издательство Исаев почему-то решил изъять, заменив его другим, второстепенным). Непонятно только, откуда он всю эту придуманную несуразицу взял – то ли услышал обрывки этих эпизодов на каких-то посиделках («под этим делом…»), то ли книгу мою ему показали издали (сноски есть, а в «списке использованной литературы» ее следы не обнаружены, как не обнаружены (видимо, демонстративно) ссылки на журнал ВИА). Как ни странно, но весь «слив компромата» в мой адрес Исаев ведет строго по позициям, которые в теоретическом споре я в свое время на страницах ВИА в 1997-2004 гг. выиграл у Гареева (Халхин-Гол, расчет безвозвратных потерь, объективная оценка оперативных способностей Жукова, штурм Зееловских высот, берлинская операция, рейтинг полководцев и др.). Так что в этой истории «уши торчат» явно не исаевские, а скорее «самого» Гареева (предположение). И «заказал» меня кто-то из этого клана, отведя роль «шестерки» не в меру разбушевавшемуся Исаеву (прогноз). Но, возможно, я ошибаюсь… Очевидно, что правду знает (но не скажет) только сам гражданин Исаев. Теперь мне только осталось принести извинения читателям ВИА за то, что из-за некомпетентности Исаева, вынужден потратить время на опровержение его выдумок (в том числе о ходе ликвидации Нарофоминского прорыва), перечень которых оказался до неприличия большим. Но прежде всего для тех, кто не имел возможности прочесть о прорыве в ВИА №1, 1997 и №12 (72), 2005, следует очень коротко изложить ход боевых действий 1-4 декабря 1941 г. В условиях стабилизации обстановки на Западном фронте и подготовки наших войск к контрнаступлению, немцы на главном (московском) направлении силами 258 ПД (478 ПП и 30 танков) 1.12 неожиданно осуществили прорыв (на 25 км!) обороны 33-й А. Наступая на восток по маршруту Головеньки – Алабинская высота 210.8, они 2.12 заняли Юшково-Петровское-Бурцево (окраина Апрелевки). До выхода немцев на стратегическое Киевское шоссе оставалось 2 км, до штаба Запфронта – 12. Ситуация сложилась критическая. Цитирую главное из исаевского экзотического перла (с. 300): «… Сосредоточение 18-й СБР А.И. Сурченко запоздало. Ефремов прислал руководителю действиями 2-х танковых батальонов начальнику АБТ войск 33-й армии генерал-майору М.П. Сафиру записку: «Михаил Павлович! Подожди до подхода пехоты». На всякий случай уточню: в распоряжении М.П. Сафира были танковые батальоны, не имевшие, в отличие от танковых бригад, своей мотопехоты. Что в этой ситуации делает Сафир? Угадали: он плюет с высокой колокольни (каков «стиль»! – В.С.) на указание командующего армией и атакует, не дождавшись пехоты. Это не его уровня решение. Такие вопросы может решать только руководитель операции… То, что атака подчиненных М.П. Сафира частей не обернулась их избиением есть следствие удачи и истощения наступательного порыва немцев к началу декабря 1941 г. … «Инициативу» М.П. Сафир понял, как возможность проигнорировать прямые и недвусмысленные указания М.Г. Ефремова, и как возможность нарушить азы тактики танковых войск… Впрочем, не был достигнут Сафиром и решительный результат сражения: прорвавшаяся боевая группа немцев не была окружена и уничтожена, а отступила…». А дальше самое страшное. Читателям, по замыслу автора, следует затаить дыхание: «… Г.К. Жуков умел находить аргументы для таких «инициативных» людей, как М.П. Сафир…». Бедный Михаил Павлович! Даже трудно представить, что от него останется после ознакомления с указанными «аргументами» (правда, Исаев о концовке этой «трагедии» почему-то читателям ничего не сказал, видимо, по каким-то техническим причинам). Но ничего, эту его досадную недоработку есть возможность исправить – о жуковской «расправе» я расскажу чуть позже. Итак, в опровержение придуманной историком Исаевым ситуации и оценок ряда событий, следует сказать следующее: - 3-го декабря руководство боевыми действиями в районе Петровское-Юшково осуществлял не таинственный «генерал-майор», а полковник М.П. Сафир (для сведения Исаева: звание «генерал-майор танковых войск» он получил в конце 1942 г. за то, что «… обеспечил отличное руководство танковыми войсками армии во всех операциях… храбр» ). К тому же М.П. Сафир руководил действиями не двух танковых батальонов, как утверждает Исаев, а 5-й ТБР, 136-м и 140-м отдельными танковыми батальонами, 23-м и 24-м лыжными батальонами. Это и был основной состав танковой группы (ТГ), командиром которой он был назначен. - К огорчению Исаева, информирую, что М.П. Сафир был назначен не только командиром ТГ, но по поручению М.Г. Ефремова руководителем всей операции по ликвидации прорыва (М. Сафир: «Руководство действиями в этой операции командующий армией... поручил мне» (ВИА №1, 1997, с.81)). Поэтому только ему, командиру ТГ, в поступивших приказаниях командарм ставил задачу «восстановить первоначальное положение». И Михаил Павлович его доверие (об этом ниже) блестяще оправдал. - Далее, войдя в раж, Исаев выдумывает нелепый эпизод о начале атаки, не дождавшись пехоты и, якобы, без согласия Ефремова («Угадали: он (М.П. Сафир – В.С.) плюет с высокой колокольни на указания командующего армией…»?!). Это с какой же печки надо было упасть М.П. Сафиру, чтобы додуматься без разрешения практически находившегося рядом командарма, самовольно дать команду на начало боевых действий войск, которые к этому моменту находились в его подчинении? Исаев не учел (скорее, не знал), что М.П. Сафир – талантливый русский офицер. В I-й Мировой прошел путь от младшего офицера роты до командира батальона. За 2 года получил 6 боевых орденов, все с мечами и бантами, в отличие от Исаева имел четкое представление, что такое Честь и Личное Достоинство. В Красной Армии окончил академию им. Фрунзе, был ведущим преподавателем кафедры артиллерии БТ Академии, обучив в довоенные годы стрельбе из танка практически всех командиров-танкистов (от командармов до комбатов). И что же получается – к тому времени за 26 лет безупречной службы грамотнейший офицер не усвоил самого простого, что без приказа непосредственного начальника боевые действия не начинаются? Думаю, что ничего более глупого придумать нельзя. Поэтому, чтобы вы, гражданин Исаев, впредь не распространяли по стране столь внушительным тиражом всю эту выдуманную от начала и до конца исаевщину, довожу до сведения уважаемых читателей документально подтвержденную краткую хронологию реальных событий тех дней: К 12.00 3-го декабря в район Петровское прибыл 140-й ОТБ. Пехота (18-я ОСБР, 23 и 24 ЛБ) запаздывала и к началу боя не успела. М.П. Сафир, учитывая, что заход солнца 3.12 в 15.59 и светлого времени для стрельбы танков осталось мало (далее стремительно надвигалась декабрьская темнота), подготовил танковую группу к атаке в 13.00. При этом имелось в виду, что в той ситуации главенствующую роль играл фактор времени – в любой момент противник по образовавшему коридору прорыва мог ввести подкрепление, данными о количестве которого командование 33-й А не располагало. В этой ситуации был дорог каждый час! Однако командарм, еще надеясь на подход 18 ОСБР, присылает приведенную выше записку: «М.П., подожди…». Время атаки Ефремов сдвигает на 2 часа позже, почти к заходу солнца. Учитывая, что 18 ОСБР только в 13.00 головной колонной прошла Апрелевку, Ефремов (а не М.П. Сафир!) в 15.15 после двух залпов РС отдает приказ командиру Танковой группы о переходе в наступление. Исаев же не постеснялся рассказать читателям нечто вроде нарофоминского варианта «сказки Гофмана». Поэтому все дальнейшие фантазии «известного историка» о «проигнорировании прямых и недвусмысленных (? – В.С.) указаний Ефремова», о «нарушении азов тактики танковых войск», о возможной «катастрофе» и другую подобную ерунду я комментировать не буду ввиду полнейшего непонимания им именно тех «азов тактики ведения боевых действий», о которых он, к сожалению, взялся писать. Что касается очередной фантазии Исаева о том, что «… не был достигнут Сафиром и решительный результат сражения: прорвавшаяся боевая группа немцев не была окружена и уничтожена, а отступила», то это свидетельствует только о том, что он (Исаев) лишний раз продемонстрировал полнейшее непонимание сложившейся ситуации. Возможность окружения немецких войск рассматривалась только утром 3.12 (в приказе 1/ОП, п.4). Однако к 12.00, когда стало известно, что 20 ТБР 5-й А, согласно приказу командарма-5, участвовать в бою не будет, а 18 ОСБР и лыжные батальоны (23-й и 24-й) к началу боевых действий не успевают (а именно эти части должны были войти в состав «охватывающего правого фланга»), решение об окружении больше не обсуждалось, как нереальное - даже к утру 4.12 18 ОСБР полностью не была готова к наступательным действиям. Из приказа командарма: «… п.3 До сих пор ваш штаб где-то гуляет и вы не можете его найти… п.4 Ввиду неготовности (выделено мною – В.С.) начало действий 4.00…» . Учитывая более чем 4-кратное превосходство в танках и еще большее в артиллерии, была произведена фронтальная динамичная танковая атака с десантом пехоты (Ефремов выделил танковой группе дополнительно 100 бойцов) по сходящимся направлениям (в р-н выс. 203,8) при активной артиллерийской поддержке. К 17.30 оба батальона поставленную задачу выполнили. Противник был разгромлен. Остатки 478-го ПП в панике бежали, а не «отступили» в сторону высоты 210,8, как утверждает Исаев. Более подробно ликвидация Нарофоминского прорыва изложена в ВИА №1, 1997 г. Ну, а теперь самое интересное - давайте ознакомимся с действиями Г. К. Жукова, который, как предполагал Исаев, «умел находить для таких «инициативных» людей, как М.П. Сафир, аргументы», но о которых он (Исаев) почему-то забыл рассказать читателям. В данном случае «великий сказочник», потеряв чувство меры (и, естественно, стыда), сам себя поставил в идиотское положение. Дело в том, что Жуков, не ведая о возможности появления когда-нибудь нелепых выводов «а-ля Исаев», был крайне удивлен и обрадован столь благополучным завершением критической ситуации, сложившейся для Запфронта в районе Юшково. Поэтому, в нарушение существующих порядков, Жуков 6.12 (заслушав доклад Ефремова, который представить Сафира к Ордену Ленина не смог из-за возражения члена Военного Совета Шляхтина – «он беспартийный») по телеграфу поздравил Михаила Павловича с успехом и награждением его Орденом Красного Знамени, которое официально было оформлено приказом Запфронта только 31.12.41 (№ 449). К тому же все без исключения выдумки Исаева о боевых успехах М.П. Сафира находятся в очевидном противоречии с официальными докладами оперативного отдела штаба Запфронта: «… Для противодействия прорвавшимся частям противника была сформирована танковая группа… В назначенное время пехота в атаку не перешла, танковые батальоны действовали одни… В боях за 3-4 декабря в районе Юшково был разгромлен 478-й пехотный полк 258 ПД и танковый батальон… (выделено мной – В.С.) Эти части неорганизованно, бросая своих убитых, раненых и материальную часть под ударами наших частей отходят в направлении выс. 210,8 и Головеньки… и далее в исходное положение… Весь путь до Головеньки разбитые орудия, атомашины... т.е. полное впечатление панического бегства врага...» . Комментировать тут нечего – налицо нечестность историка (хотя и «известного») перемешанная с полнейшей его некомпетентностью. (Раньше с подобными клеветниками разбирались, как правило, при помощи подсвечников. Ныне – времена другие…)
39: Но вернемся к разбору предложенных автором выдумок. Что касается В. Суворова и В. Бешанова, то они, думаю, с нашим фантазером разберутся сами. Я же отмечу только некоторые очевидные нелепости и те пассажи, которые Исаев соизволил посвятить только мне. Итак, «в порядке возникновения»: - стр. 6: «Жуков был… «полководцем РГК», способным фехтовать армиями и дивизиями лучше своих коллег…» Вывод ошибочен, так как не подтверждается фактами его боевой биографии. Прими Вооруженные Силы способ «фехтования» только «по-жуковски», то победно заканчивать войну было бы просто некому, так как имеющихся мобилизационных ресурсов (чуть более 30 млн. человек) для армии просто не хватило. - стр. 14: «С первых дней войны он демонстрирует понимание того, как следует наносить контр-удары в оборонительных операциях…» Утверждение ложно. Еще до начала войны Жуков на докладе ГРУ об анализе действий впервые созданных немецких танковых групп (армий) наложил резолюцию – «мне это не нужно (?! – В.С.)». Читатель не поверит, что «специалиста наносить контрудары» интересовало только «сколько израсходовано заправок на одноколесную машину». В первые же дни войны Жуков курирует крупнейшее танковое сражение ХХ-го века (недельное, с 23.6) в районе Дубно, Броды, Берестечко. Уже к исходу 26.6 (в этот день Жукова вызывают в Москву), несмотря на успехи некоторых частей (9, 19, 8 МК и др.), разгром наших войск в этом сражении, к сожалению, стал очевидным. Имея 4200 танков против 750 немецких (5,6:1), наши потери составили 2648 единиц . Из всех причин столь масштабного поражения главнейшими следует признать нереальность планов прикрытия и слабую организацию боя на всех уровнях (все эти недостатки имеют прямое отношение к Жукову). Напомню, что «мастер наносить контрудары» Г.К. Жуков курировал эту битву в самый ответственный период – до 26.6. К этому времени печальный для нас исход битвы сомнений уже не вызывал. Столь же неудачно действовал он и при проведении на завершающем этапе Московской битвы – Ржевско-Вяземской операции (общие потери 780 тыс. чел., задача не выполнена), 2-й Ржевско-Сычевской «Марс» (сражение проиграно, потери (данные рознятся): общие – 300-400 тыс. чел., до 1400 танков и др.). Однако Исаев сообщил читателям не о всех его «контрударах» в те трагические дни 1941 года. Вот один из них: «В ЦК ВКП(б). Донесение. Докладываю, что несколько часов назад я вместе с членом Военного Совета корпусным комиссаром, секретарем ЦК КП(б)У товарищем Бурмистенко были вызваны к генералу армии Г.К. Жукову…» Далее сообщается, что Жуков передал приказ подождать его во дворе. «…Мы с товарищем Бурмистенко в течение полутора часов в бездействии ожидали Жукова. За это время существенно изменилась обстановка во фронтовой полосе (выделено мной – В.С.)… Мы, вынув из кобуры револьверы и приказав старшему лейтенанту уйти с крыльца, иначе применим оружие, прошли в дом. В дальней горнице… увидели чудовищную картину. Генерал Жуков занимался сношением с четырьмя женщинами, которые были совершенно голыми…Жуков бросился к кобуре с револьвером, но его опередил товарищ Бурмистенко. И ударом кулака выбил из рук оружие. С бранью голый Жуков набросился на нас и сказал, что нас перестреляет. Мы покинули его. И я счел необходимым… информировать ЦК ВКП(б) о недостойном поведении члена партии товарища Жукова… Корпусной комиссар Н.Н. Вашугин» . Комментировать? Язык не поворачивается. Остается только спеть «Песню без слов». - с. 15: «Полководческий талант сродни музыкальному слуху. Если его нет, то никакая учеба не поможет. Академическое образование само по себе не дает никаких гарантий успеха на поле боя…» Золотые слова – коль слуха нет, то его и не будет. Непонятно только, какое отношение эти выводы автора имеют к Жукову. Действительно, некоторые наши полководцы, не имея полного академического образования, но за счет врожденного таланта (память, сообразительность, постоянное желание самосовершенствования, критический подход к своим ошибкам, способность правильно оценить обстановку и др.), при условии окончания хотя бы краткосрочных академических курсов (КУВНАС таковыми не являются), смогли осуществлять командование войсками, укладываясь в рамки законов военной науки. В данном случае в первую очередь вспоминается Маршал Рокоссовский, который при наличии очевидного врожденного таланта в должности командующего фронтом не проиграл ни одного сражения. При оценке полководцев в нашей и других армиях учитывают соответствие их действий следующим показателям: 1) Чем выше уровень полководческого мастерства, тем меньше потерь. И наоборот – чем больше потери, тем уровень этого мастерства ниже. 2) Победа измеряется соотношением боевых успехов к числу потерь. К сожалению, в первую очередь, из-за отсутствия военного таланта (19.11 (1.12) 1896 у Всевышнего, одаривавшего избранных наивысшими человеческими достоинствами, видимо, был выходной), положительные оценки по указанным показателям на Жукова распространены быть не могут по причинам, которые Исаев старается не комментировать. Восполним пробел: а) отсутствие должного образования, в том числе и военного (3 класса церковно-приходской школы, краткосрочные курсы КУВНАС). Однако, следует иметь в виду, что лишь соединение твердого характера со знанием теории образует великого полководца. б) участие в боевых операциях только при условии значительного превосходства своих войск как над войсками противника, так и над войсками «соседа» - рядом действующего фронта («… он не умеет воевать не количеством и на крови строит свою карьеру». Маршал Еременко) . в) проведение вверенных ему операций по упрощенным схемам, в основном, применяя фронтальные (лобовые) удары. Причем вся эта жуковская лобовая «прямолинейщина», обильно сдобренная взысканиями и приказами добиваться решения поставленных задач «любой ценой!», приводила, естественно, к неоправданным потерям личного состава. Если сравнить жуковские среднесуточные потери (по безвозвратным - картина аналогичная) в сравнимых совместных операциях (начиная с 5.12.41) с другими фронтами, то жуковские показатели оказываются в 1,6-3,2 раза больше: Московская наступательная (Запфронт и Калининский) – в 3,2, Берлинская (1-й Белорусский и 1-й Украинский) – в 1,6. Но удивительно другое. Как это наш «литератор-историк» Исаев, прикрываясь остроумно придуманной кем-то из его коллег (скорее всего, Гареевым или Невзоровым) недостоверной аргументацией, пытается «на голубом глазу» доказать доверчивым читателям недоказуемое – что именно процентное отношение безвозвратных потерь к общему количеству войск фронта и есть тот показатель (пользоваться которым еще никому в мире не пришло в голову), свидетельствующий об умении (и желании) Жукова «беречь солдатские жизни» (к опровержению этого ошибочного арифметического ребуса я подробнее вернусь позже). - с. 17: «Обвинение в излишних потерях…» Не имея убедительных доводов против достоверных фактов, это доказывающих, Исаев ничего лучше не придумал, как изобрести каких-то неведомых «антикоммунистов», завидовавших, якобы, его, Жукова, успеху (это «во-первых»). Автор считает, что Жуков не был «цепным псом режима» (я таких слов никогда не употреблял, хотя готов под ними подписаться – В.С.), он просто честно служил своей стране». Странная логика. Если бы служил честно, то вспомнил бы об истинных героях войны – солдатах, которых уложил, безграмотно действуя «любой ценой», несметное количество. Поэтому можно согласиться с теми историками, которые считают, что Сталин «для головы» держал Василевского, а «для дубины» - Жукова. «Во-вторых», оправдывая жуковские примитивные действия на полях сражений, автор, недолго думая, переложил вину за все промахи и ошибки Георгия Константиновича «на армейскую среду тактического звена…», добавив, как ценное открытие: «желание армейской среды перекладывать на высшее руководство (надо полагать, на Жукова – В.С.), а самим оставаться в чистом белом костюмчике» (одних только офицеров в «белых костюмчиках» погибло 1023093 чел.). Ну что тут можно сказать? Какое-то литературное словоблудие, не имеющее ничего общего с реальными фактами, морально ущербная попытка свалить с больной головы на здоровую. Эти авторские фантазии в комментариях не нуждаются, так как опровергаются удручающими показателями солдатских потерь войск, которым досталось незавидная участь воевать под знаменами Жукова. - с. 20: «Артиллерийское наступление и штурмовые группы стали его детищем и визитной карточкой операции…» К сожалению, это утверждение не подтверждается «практикой дел». Начнем с артнаступления (три периода: подготовка атаки, ее поддержка и обеспечение действия в глубине обороны противника), которое является неотъемлемой частью важнейшего элемента боевых действий – взаимодействие с родами войск. И сразу получается промашка. Если взять только события на Халхин-Голе, то Исаев ухитрился назвать все грубейшие ошибки Жукова только некоторыми «шероховатостями», сопроводив их поучениями Шапошникова (с. 43-45) «о тонкостях ведения обороны». Все бы ничего, только автор как всегда забыл о главном – в данном случае о приказе Наркома обороны от 12.7.39 г., в котором кроме общей оценки («…действия корпуса за последние дни были неправильными…»), четко сформулировано – «необходима организованность, продуманность действий (откуда ее взять Жукову в приказе почему-то не указано – В.С.)… Взаимодействие родов войск почти отсутствует». В отчете Генштаба по обобщению опыта боевых действий на Халхин-Голе изобретенные Исаевым «шероховатости» трансформировались в четко выраженные грубые зазубрины: «…Действия командования Первой Армейской Группы во главе с генералом Жуковым… не отвечали требованиям военной науки («дофехтовался»! - В.С.)… Не было взаимодействия родов войск… Артиллерия (вот и добрались до «визитной карточки» - В.С.) не взаимодействовала с пехотой… Только благодаря Штерну мы одержали победу над японцами… Штерн… исправлял грубые ошибки Жукова» . Раз пошел разговор о «визитной карточке», то давайте посмотрим, как использовал Жуков артиллерию в последующих операциях. Думаю, что читателей заинтересует заключение оперативного отдела Генштаба о проваленной Жуковым Ржевско-Вяземской операции (8.01-20.4.42), которое для Исаева как бы не существует. В выводах (п.4) Генштаб отметил, что «артиллерия не сопровождала танки и пехоту, при атаке противника не вела заградительного огня...» Теперь внимание! «Артиллерийское наступление отсутствовало (?! – В.С.)» . Завершая анализ до 1942 года, небезынтересна оценка нашего (в том числе и жуковского) «артиллерийского наступления» теми, кто с ними имел непосредственный контакт. Из «Бюллетеня немецкой армии» (14.01.42): «… У красных артиллерийская подготовка атаки применяется редко. Атаки русских происходят по раз и навсегда данной схеме – большими людскими массами, не щадя их и ничего не меняя…» Мне осталось ознакомить читателей только с тем, как владелец предложенной нами «визитной карточки» использовал артиллерию (артиллерийское наступление) на завершающем этапе войны (видимо, являясь уже умудренным за прошедшие годы опытом боевых действий). Итак – штурм Зееловских высот, Берлинская операция. В данном случае порадовать вас, уважаемые читатели (и вас, гражданин Исаев), практически нечем. Будучи не только патологически жестоким (клиника!), но и упрямым, малообразованный в оперативных делах Жуков все свои халхинголовские недостатки бережно сохранил и в целости доставил к стенам Берлина. Поэтому я был прав, оценивая по документам особенности боевой деятельности Жукова: «Полководческий почерк – один и тот же, и его каллиграфические характеристики со временем практически не изменились» . Буду краток. Вот оценки артиллерийских «успехов» жуковского фронта (1-й БФ) непосредственных участников штурма Зееловских высот – солдатами 1079 стрелкового полка 312 СД: «Артиллерийская подготовка проведена по пустому месту, так как противник накануне перенес свои огневые точки…» К этому следует добавить, что переоценив результаты боев 14-15 апреля (не заметив отвода войск противника), Жуков додумался сократить на 10 минут продолжительность артподготовки, «сэкономив много боеприпасов к концу операции» (видимо, это и есть один из способов «беречь солдатские жизни», которые имел в виду Исаев). Ну а как оценил эти действия противник? Картина та же. (Наиболее известный современный немецкий историк Фризер): «Генерал Хайнрици увел из-под огня войска первой линии обороны… гигантский советский огневой удар ушел в песок… Также непродуктивным, даже вредным было применение воспетых жуковской пропагандой прожекторов (143 шт. – В.С.). Они ослепляли не обороняющихся, а наступающих. Освещенные сзади силуэты были хорошей мишенью (еще один пример гениальных открытий для «сбережения солдатских жизней» - В.С.)» . Таким образом оценки очевидной «прожекторской глупости» Жукова, как с немецкой, так и с нашей стороны совпали: а) «…Прожекторный свет дал возможность противнику сосредоточить свой огонь на местах скопления наших войск, чем объясняются такие большие потери» (из доклада 69 А); б) «…Реальной помощи войска от этого (применения прожекторов – В.С.) не получили» (Чуйков, командарм 8 гв. А). Что касается штурмовых групп (ШГ), то попытка увязать создание их с деятельностью Жукова, вызывает только удивление. Дело в том, что ШГ его «детищем» не являлись, ибо они применяются во всех современных армиях с 1916 года (Верденское сражение) при штурме для уничтожения или блокирования отдельных опорных пунктов, узлов сопротивления и др. ШГ создаются согласно приказу командиров вышестоящих частей, начиная со стрелковых батальонов. В дивизиях приказом комдива могут создаваться «штурмовые батальоны». Но все это, строго говоря, к компетенции комфронта не относится. Жуков мог создавать в зависимости от сложившейся обстановки армейские (фронтовые) ударные группы прорыва. Однако в ходе боевых действий, использовал он их (вернее - не использовал) бездарно. Если рассмотреть только Ржевско-Вяземскую операцию (завершающую Московскую битву), то он: - упустил момент по созданию ударной группы для скорейшей ликвидации Юхновской группировки (не перерезав тем самым важнейшую коммуникацию 4 А и ГА «Центр»); - не обеспечил своевременное создание группировки для усиления 43-й армии и ее одновременного (с частями 33 А) встречного удара, допустив позорный провал операции в районе Шеломцы, где коридор для соединения 160 СД 33 А с частями 43-й А 2-10.3.42 составлял от 500 до 2000 метров.Тем самым была упущена при полнейшем бездействии Главкома Западного направления Жукова (имевшего 14 армий и 3 кавкорпуса!) уникальная возможность прорваться к погибающей Ударной группировке 33-й А. Но Жуков не был бы Жуковым, если бы «с ходу» не изобрел летом 1942 г. (Ржевско-Вяземская операция) еще одну разновидность штурмовых групп – «подвижные танковые группы». Исаев об этой скандальной истории скромно умалчивает. Очевидно, что для успешного применения этих впервые созданных групп надо было тщательно продумать их использование, организовать взаимодействие и многое другое. Одного только «волевого» жуковского приказа – «Собрать! Поставить задачу и вперед, без разговоров!» - оказалось мало. Вся эта волевая, но неподготовленная затея с треском провалилась. Ни одна из трех групп (Бычковского, Армана и 31-й А – 17, 34, 212, 145, 188 и 110 тбр) задачу выполнить не смогла. Причины: не были обеспечены нужными средствами и органами управления; отсутствовала боевая сработанность с подчиненными штабами; не имели приданной артиллерии (в первую очередь ПТО) и др. В группе Бычковского 92-я тбр за 9 часов 7.08.42 получила 4 (!) разноречивых приказа (Наполеон: «Приказ, контр-приказ, хаос…»). 5.08 145-я тбр без разведки была брошена в бой против организованной ПТО и понесла большие потери. Из-за слабого инженерного обеспечения на переправах были утоплены более 20 танков. В группе Армана штаб в первые же дни потерял связь с 20-й армией на срок свыше 2-х суток, 11-я тбр заблудилась (попала на участок 8 гв. СК). Танковая группа 31-й А вследствие плохо организованного взаимодействия с артиллерией и авиацией только 31.08 – 1.09 (в районе Мартыново) потеряла до 40 танков. Ввиду столь «обвальных» результатов Генштаб (учитывая, что Жуков избежал заслуженного наказания Главковерха даже после неудачи Ржевско-Вяземской операции в январе-апреле 1942 г.) очень вежливо попросил начальника штаба Западного фронта «… доложить командующему фронта о нецелесообразности в дальнейшем применять импровизированные танковые группы» . Оценивая теперь печальные итоги деятельности владельца предложенной нам «визитной карточки», складывается впечатление, что Исаев подсунул читателям (возможно, по ошибке) чью-то чужую визитку, тем более, что теперь, как выяснилось, от него можно было ждать всего… Но пойдем дальше, «разбирать горбушки», которые налепил Исаев. - с. 35-37: «Жуков принимает решение немедленно контратаковать образованный японцами плацдарм (на Халхин-Голе - В.С.)». Пытаясь объяснить жуковские «большие потери БТ техники», Исаев в оправдание привел оценки известного немецкого генерала-танкиста начштаба 48-го танкового корпуса (в войну окончил начштаба 5-й танковой армии) Ф. Меллентина. Да, действительно, тот утверждал, что «… если русские (но не японцы! – В.С.) создают плацдарм, то необходимо атаковать немедленно и решительно». Но, во-первых, Меллентин рассматривал боевые действия (в том числе и захват плацдармов) совсем в других, несопоставимых масштабах, чем те, которые происходили на Халхин-Голе. Исаев должен бы знать, что, например, в ходе Курской битвы, будучи в составе 4-й ТА Хермана Хота (Гота), только 48-й ТК Кнобельсдорфа имел 553 танка и САУ. А если прибавить 451 танк 2-го ТК СС Пауля Хауссера, то получим 1004 бронеединицы. Известно, что немецкая танковая армия (да и другие соединения), решая при наступлении или отступлении стратегические задачи, не могла себе позволить роскошь задержаться перед захваченными нашими войсками плацдармами (независимо от их размеров) и прилагала по возможности максимум усилий для скорейшей их ликвидации. На Халхин-Голе малогабаритный плацдарм должен был быть ликвидирован за счет нашего более чем значительного превосходства в артиллерии и авиации, при условии, конечно, грамотного их взаимодействия. Ничего подобного Жуков сделать не сумел (как и в последующем), поэтому был применен самый примитивно-допотопный метод неподготовленной, внезапной лобовой танковой атаки с соответствующими печальными результатами (из приказа от 12.7: «… необходимая организованность, продуманность действий, взаимодействие родов войск почти отсутствует…»). Но Исаев, пытаясь оправдать бездумную атаку Жукова, забыл (если знал), что в понимании «атака» по-русски и по-немецки заложены существенные смысловые различия. Меллентин, действительно, высоко ценил стойкость советского солдата («…русский, в целом, безусловно, отличный солдат и при искусном руководстве является опасным противником»). Но говорил он и другое (об атаке в целом): «…Дважды предпринятая атака будет повторена третий и четвертый раз, не взирая на понесенные потери… Отсутствие гибкости в действиях артиллерий и неудачный выбор района наступления…» и т.д. Если оценить бронетанковую атаку «по-жуковски» (с.37), то из 133 участвовавших в атаке танков было потеряно 77 (58%!), а из 59 бронемашин – 37 (63%), общие потери – 59%! И этот разгром бронетехники преподносится, как некое достижение! К сведению Исаева - практически все армии пользуются единой оценкой: при потерях в 30% - воинская часть теряет боеспособность, а при 50% потерь – это разгром. Нечто подобное произошло в 1943 году («школа» та же), когда 5-я гв. ТА Ротмистрова 12.7 с ходу, не разведав цели и произведя артподготовку «по площадям», была брошена «в самоубийственную контратаку» (в основном, главные силы – 18-й и 29-й ТК) на поджидавшую ее и стоящую в обороне танковую (мотопехотную) дивизию 2-го ТК СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» (командир – Теодор Виш), танки которой имели 75 и 88- мм длинноствольные пушки (48-71 калибр). Потеряв за один день безвозвратно до 500 танков, 5-я гв. ТА это сражение проиграла. Узнай командир 48-го ТК, что его части потеряли почти 60% вверенной ему техники, то он, не дожидаясь «пинка сверху», подал бы в отставку. Дело в том, что атака немцев (и в первую очередь танкистов), как правило, производилась при обязательном взаимодействии с приданными авиационными и артиллерийскими частями, и если выяснялось, что в начале наступления потери танков достигали 10%, то атака тут же прекращалась, вызывался артогонь и авиация (против танков, как правило, Ю-87G с двумя 37-мм пушками Flak-18). И только после обработки поля боя по выявленным целям атака продолжалась. Поэтому за время войны (средние показатели) советские танки ходили в атаку 3 раза, а немецкие – 11 . Оценивая вышесказанное, становится ясным, что Исаев очень неудачно выбрал адвоката (Меллентина) для оправдания непродуманных (точнее, неверных) приказаний Жукова в ходе боев за плацдарм. На деле же получилось, что Исаев и приглашенный в помощь адвокат понимают и оценивают ситуацию по-разному, оперируя совершенно различными исходными данными и положениями несхожих по содержанию уставов противоборствующих сторон. Если коротко – Меллентин (и его коллеги) так воевать, как воевал Жуков (принимая спонтанные и чаще всего неверные решения), просто не умел, ибо учить подобным действиям, пренебрегая законом военной науки, в Германском генштабе никому в голову не приходило. У Жукова же, не имеющего сколь нибудь значимого военного образования, действия соответствовали известному постулату: «Постижение азов военного искусства на полях сражений всегда оплачивается (особенно у Георгия Константиновича – В.С.) большой кровью». Этот вывод подтверждается существенным отличием немецких и наших потерь, как в личном составе (жизни которого, оказывается, так усердно берег «кризис-менеджер»), так и в военной технике: танки, артиллерия, самолеты и др. Судя по последним опубликованным оценкам, это отношение находится где-то в пределах 1:5 или 1:6. Пока же более точно назвать соотношение затруднительно, так как уточнением этих значений и по сей день занимаются наши и немецкие историки.
39: - с. 97, 103, 104: «…Утверждения К.К. Рокоссовского об отъезде Г.К. Жукова в первый день операции не подтверждается документально». Ну и ну! Эту ерунду вещает «известный историк», умышленно вводя читателей в заблуждение. И делает он это для того, чтобы попытаться доказать: Жуков и в подготовительный период, и в процессе самой оборонительной операции на Центральном фронте Рокоссовского (как представитель Ставки) «широко проводил работу». К.К. Рокоссовский же в письме Главному редактору ВИЖа тов. Мацуленко В.А. (ВИЖ №3, 1992 г.) четко и ясно заявил, что «изложенное Жуковым Г.К. в этой статье (ВИЖ №9, 1967 г.) не соответствует действительности и им надуманно… Жуков впервые прибыл к нам на КП в Слободку 4 июля, накануне сражения. Пробыл он у нас до 10-11 часов 5 июля и убыл, якобы, на Западный фронт» . Огромное количество эпизодов в «Воспоминаниях» надумано или им самим («половину книги писал не я») или командой его «белых негров» во главе с Цветлишиным, которая для этого сил не жалела. Например, все оценки и факты только по 33-й А (а я имел возможность их сопоставить с армейскими архивными документами) не соответствуют действительности – подогнаны, искажены и т.п. И далее: «… В подготовительный период Жуков Г.К. у нас на Центральном фронте не был ни разу…» Главный редактор ВИЖа специально оговорил, что письмо Рокоссовского, написанное в конце сентября 1967 года, публикуется как исторический документ. Теперь очевидно, что вся эта история свидетельствует только о том, что Исаев, применяя недозволенные приемы по «реабилитации» Жукова за его лживые заявления, потерял чувство меры и остатки (если они были) профессиональной честности. Всю эту не столь нелепую, сколь смешную историю с отъездом Жукова, которая, якобы, «не подтверждается документально», Исаев обозначил «во-первых». Далее последовало «во-вторых»: «Жуков убыл на Западный фронт готовить (выделено мной – В.С.) наступление, которое поставило жирную точку в «Цитадели». Тем самым нам, непонятливым, объясняют – именно Жуков был основным (решающим) компонентом, ковавшим победу в операции «Цитадель», ибо только он мог поставить «жирную точку», больше некому. Далее автор: - пускается в пространные рассуждения о выдуманной им теореме с полным комплектом «лемм» - «наступательный план» (хотя достаточно было изучить ценнейший труд В.А. Трифонова «Контуры грядущей войны» (1936 г.) , а автора не расстреливать). - пытается доказать, что данные разведки «были противоречивы». Утверждения неверны, так как 99% информаторов докладывали о начале нападения в июне. Например, куда точнее (Зорге): «нападение ожидается ровно 22-го июня по широкому фронту» . Просто у Сталина не было аналитического центра, поэтому информацию он выбирал ту, которая его больше устраивала и соответствовала его умственным способностям. - удивляет своих коллег безграмотной цитатой: «К 1.6.41 группировка немецких войск не выглядела однозначно нацеленной на СССР – число немецких соединений на западе и на востоке было примерно равным». А как же должен был воевать Гитлер, совершив стратегическую ошибку, начав войну на 2 фронта? И сколько же надо было еще «нацелить» дивизий на СССР, чтобы Сталин и НГШ Жуков сообразили закричать «Караул!»? Исаеву, как историку, не мешало бы знать, что еще в декабре 1940 г. ГРУ разослало знаменитую «разведсводку №8 за декабрь 1940 г.», согласно которой на нашей границе выстроилась громада немецких войск в количества 110 дивизий, из них 11 - танковых. И только неграмотный в военном деле человек может задавать схоластический вопрос – а сколько дивизий Гитлер оставил на Западе для отражения готовящегося нападения Союзников? Согласно данным фундаментального труда Института военной истории МО РФ «Стратегические решения и Вооруженные Силы» (т. 1 с. 245) к 22.6.41 количество немецких дивизий на наших границах возросло до 163 (при наших 170). Между тем, в самое «скучное» для вермахта время в начале 1944 года из 304 дивизий на советском фронте было всего 179 (59%), а в январе 1945 из 240 дивизий – 170, то есть 70% . Так что стенания о пропорции дивизий в 1941 году чести Исаеву не делают и подорванный авторитет начгенштаба Жукова не спасают. Поэтому справедлива оценка его (и Тимошенко) деятельности в предвоенный и начальный период войны: «… Несостоятельность… нехватка компетенции и несоответствие занимаемым ими постам… расплатой явились потери, понесенные советскими войсками в первой военной кампании: 3987,7 тыс. человек, из них 2841 тыс. – безвозвратных, в то время как противник потерял почти в три раза меньше – всего 1350 тыс.» . Сюда бы я добавил его позорное заявление (об отсутствии должной настойчивости) «кто захочет класть свою голову?». Здорово сказано, только за него миллионы голов положили гражданские и военные. Вот бы Исаеву и напомнить этот позорный эпизод его героя, но нет, это не его «направление». Но вернемся к роли Жукова как представителя Ставки в координации действий фронтов. Безусловно, самый талантливый наш полководец К.К. Рокоссовский всегда был против этой надуманной и ненужной должности, считая, что подобные функции (координации) должны выполнять Ставка и Генштаб, как это и делается в армиях развитых стран. План операции разрабатывается командующим фронтом с привлечением штаба и др. и представляется в Ставку Военным Советом Фронта, после чего, как правило, комфронта лично докладывает свои соображения Главковерху. Вот оценка Рокоссовского: «… Такой представитель… чаще всего вмешиваясь в действия комфронта, подменял его. Вместе с тем, за положение дел он не нес никакой ответственности, полностью возлагавшейся на командующего фронтом, часто получая разноречивые распоряжения по одному и тому же вопросу: от Ставки – одно, от ее представителя – другое… Помимо этого уже одно присутствие представителя Ставки… ограничивало инициативу, связывало комфронта, как говорится, по рукам и ногам…» . Так что реальную «погоду» в победе на Курских просторах делал отнюдь не Жуков, а командующие фронтами и, в первую очередь, К. К. Рокоссовский. Суммируя приведенные факты деятельности Жукова в амплуа представителя Ставки, трудно найти возражения против оценки тех историков, которые считают, что он был лишь «гастролером, который болтался по фронтам, нигде не задерживаясь и ни за что не отвечая» . - с.235-237, 241, 242. Верный своим привычкам Исаев, описывая события по ликвидации Ельнинского выступа, сумел многие ошибки комфронта Жукова так обыграть, будто бы они не имеют к нему никакого отношения. Справедливости ради следует отметить, что рядовые солдаты и их командиры, героически сражаясь, тем самым компенсировали промахи командования. Поэтому 4 дивизии (100, 127, 153 и 161-я) за боевые успехи получили звание гвардейских. Однако вину за прекращение наступления (после захвата 6.9 Ельни) и перехода к обороне, Исаев умудрился переложить на Генеральный штаб (стр. 235). Как бы увязывая этот вывод с происшедшими событиями, автор приводит полный текст Директивы ВГК № 001805 от 10.9.41, в которой предписывается «из-за больших потерь… перейти к обороне». Далее он утверждает, что Жуков, оказывается, «оттачивал» навыки войск в наступлении: работа артиллерии и др. (стр. 241) и на основе локального успеха под Ельней «… как бы указывал направление движения, что нужно делать для достижения успеха…» (с. 242). Написано, как всегда, красиво, но информация подана однобоко, изящно обойдены все острые углы и, главное, - цена победы дана в усеченном виде. Что же так испугало Исаева, что он, обладая высокопроизводительной (в ущерб качеству) писучестью, вдруг забыл (опять забыл!) довести до читателей текст последующей директивы Ставки ВГК от 13.9.41 (№ 001941), в которой то, как Жуков «оттачивал навыки войск…» и др. оценивалось, почему-то, совсем иначе. Грамотнейшим операторам Генштаба в 1941 г. не могло прийти в голову, что через 65 лет объявится литератор-«историк», который по сути опровергнет все их обоснованные выводы, перелицевав на скорую руку все отмеченные недостатки в какие-то неубедительные достоинства. А в директиве, между прочим, были четко сформулированы допущенные Жуковым (и командармами – 24 и 43) ошибки и неверные их действия в ходе завершения Ельнинской операции. И звучало это так: «… Основные причины неуспеха – отсутствие в армии необходимых для удара группировок и стремление наступать на всем фронте, недостаточное по силе и времени и безобразная (выделено мной – В.С.) по организации авиационно-артиллерийская подготовка атак пехоты и танков. Необходимо все впредь прекратить и не допускать неорганизованных и слабо подготовленных артиллерией и авиацией атак пехоты и танков, атак, не обеспеченных необходимыми резервами. Б. Шапошников» . Да, похоже, Исаев, не будучи оператором, в Ельнинской ситуации не разобрался, и анализ ее итогов оказался для него непосильной задачей. Хотя подобный вывод можно было бы и не делать, ибо смешно выводы Шапошникова пытаться сопоставлять и сравнивать с дилетантскими изобретениями Исаева, тем более что последний о «цене победы» пока что ничего вразумительного не сказал. Итак, боевые действия за Ельнинский выступ (20х30 км) практически начались 21.7 атакой на МД СС «Дас Райх» и продолжались 7 недель (наиболее активные фазы: 17-21.8 и 25.8-8.9). Выздоровевший командующий 4-й А фон Клюге, не добившись указания немедленно возобновить наступление на Москву, (а для этой цели выступ и удерживался), приказал («п.3») «…в ночь на 6.9 всем войскам оставить выступ и занять линию обороны вдоль рек Стряна и Устром» . В нашей официальной информации в целях объявления меньшего количества потерь, в основном, указывается только завершающий период боев – с 30.8 до 8.9 (общие потери 31,853 тыс. чел) . Что же получается, в остальные дни войска играли в городки? Данные Исаева вообще не могут подлежать серьезному анализу, так как он уклонился («не взял в руки карандаш», как любит советовать мне) от определения суммарных потерь, ограничившись пустыми, неконкретными фразами вроде: «высокие потери», «численность существенно просела», «в некоторых случаях от дивизий остались бледные тени» и тому подобная «научная» терминология. Некоторое отношение к столь печальной проблеме имеют только два исаевских примера, мало что дающие читателю для определения количества потерь. Первый пример: итоги боев 106-й МСД почему-то даны только за период последнего наступления 1-5.9. Общие ее потери читатель должен определять сам методом сложения (4300 чел). Второй: дана неполная таблица (за месяц: 12.8-12.9) «изменения численности соединений, входящих в состав ударной группировки 24-й армии» (с. 237). По вине Исаева (и редактора, пропустившего этот полуфабрикат) пользоваться ей практически невозможно, так как у 303 и 309 СД вместо данных о наличии к 12.8 проставлено «штат» (?). Вынужден снова выполнять рекомендации автора и вместо него «брать в руки карандаш», чтобы определить возможный порядок цифр (считая, что за месяц никаких пополнений, замен и пр. в дивизиях, видимо, не происходило – были только потери. Приходится интерполировать, высчитывая средний показатель за 5 дивизий и его прибавлять к двум оставшимся и т.п.). Выполнив всю эту исаевскую работу, получим потери (за месяц) порядка 30-31 тыс. человек. Этот ненаучный прием подсовывания подобных недоработанных таблиц свидетельствует о неуважении автора к читателям и желании скрыть реальные потери личного состава. Сделано это для того, чтобы попытаться доказать – «фехтовальщик» («кризис-менеджер»), оказывается, умел «беречь солдатские жизни». Из-за надуманности и отсутствия хоть каких-то доказательств, комментировать эти исаевские экзотические фантазии нет необходимости. Становится очевидным, что общая картина потерь в боях за Ельню у Исаева не просматривается. Поэтому вновь выявленную недоработку придется восполнить за него. Начать следует с краткого доклада Жукова «товарищу Сталину копия: товарищу Сапожникову» об итогах Ельнинской операции (почему-то только за период с 30.8 – 6.9.41). Вместе с тем удивляет та легкость, которую Жуков позволяет себе допускать, докладывая Сталину достаточно недостоверные данные. Недолго думая, он определяет потери противника в 45-47 тыс. человек. Причем названная 293-я ПД под Ельней не воевала, 178 ПД в вермахте вообще не было, как не было и 17-й МД. Не были «разгромлены» дивизии СС, 15-я ПД, 10-я ТД, 137-я, 178-я, 292-я, 268-я ПД, так как ни одна из них не выводилась на переформирование, и после пополнения все эти «разгромленные» дивизии приняли участие в наступлении на Москву. Далее Жуков ударился в труднообъяснимые фантазии, доказывая, что, якобы, перед отходом немцы разравнивали свои братские могилы (?!). Не всякий такое может придумать. По данным Жукова за этот же период (30.8 – 6.9) наши потери составили 17,1 тыс. человек, а это почти в два раза (1,9) меньше, чем в книге Кривошеева «Гриф секретности снят» – 31,85, хотя тенденция занижения потерь в этой книге неоднократно подвергалась обоснованной критике (Михалев, Елисеев, Лопуховский и др.). По немецким данным за весь период боев под Ельней потери Вермахта составили «до 20 тысяч». Есть оценки, что всего за период Ельнинского сражения Красная армия потеряла свыше 100 тыс. человек . Эти цифры в достаточной мере соотносятся с докладом политуправления 24-й армии (которое в дни боев не подозревало, что данные о боевых действиях войск впоследствии специально ограничат всего 10-ю днями) в политуправление Резервного фронта. Согласно этому донесению в ходе проведения Ельнинской операции «…по предварительным данным армия потеряла 77728 человек…». Совершенно очевидно, что искать эти цифры в книге Кривошеева (и тем более в «труде» Исаева) занятие для очень и очень наивных людей. Кстати, столь легкое жонглирование цифрами потерь (свои – меньше, немецкие – больше) Жуков проводил (и с успехом) довольно часто. Уже в декабре 1941 г. он, будучи командующим Запфронта, представил в Ставку ВГК сведения о потерях противника с 6 по 10 декабря (5 дней) – убито свыше 85 тыс. человек . Однако, впоследствии выяснилось, что за весь декабрь ГА «Центр» (то есть с учетом потерь и на Калининском фронте) потеряла убитыми, ранеными и эвакуированными в тыл всего 104 тыс. чел. Общие же безвозвратные потери вермахта на всем советско-германском фронте с 27.11 по 31.12.41 (35 суток) составили чуть более 20 тыс. Что касается «точности» данных в книге Кривошеева (на основе «статистических» (не всегда представляемых), а не «поименных» данных), то приведу наиболее характерный пример нашего «учета» уже в 1943 г.: «Потери войск Воронежского фронта… в период с 5 по 22.07.43 г. по различным данным» По докладу от 24.7.1943 людей танков орудий комфронта(Сталину) 74500 1387 639 начштаба фронта(начальнику ГШ) 100932 1571 1713 "Гриф секретности снят" 73892 1614 3929 (за 3 фронта!) (за 3 фронта!) К этой разноголосице можно добавить, что, например, в ходе Прохоровского сражения практически окруженный 48-й СК несколько дней вообще не представлял боевых донесений. Поэтому и получается, что «… военные потери за время войны составляют 8,6 млн. чел» (по Гарееву), 11,94 млн. чел (по Кривошееву) и без малого 14 млн. по данным Института военной истории и Подольского архива МО РФ. Уточнения (в сторону увеличения) продолжаются. Итак, подводя промежуточный итог, можно утверждать, что Исаев в своей книге практически исказил оценку действий Жукова при ликвидации Ельнинского выступа, не привел соотношения потерь противоборствующих сторон, и, заменив кропотливую работу в архивах, ограничился сомнительными и никчемными восхвалениями жуковских «оттачивания навыков войск» и «указаниями направления движения» (классика: «верной дорогой идете, товарищи!»).
39: - с. 256 – о боях за Юхнов. Все доводы Исаева о действиях 1 гв. КК Белова и 50-й А даны с применением морского термина «коордонат» и не представляются убедительными, так как момент концентрированного удара по Юхнову Жуковым был упущен. Вместо этого Западный фронт пытался решить несколько задач одновременно. Так обоснованно появилась в адрес Жукова генштабовская формулировка - «действия растопыренными пальцами». Вот выводы «Западного направления оперативного управления Генштаба КА» (а не одинокого «полковника Васильченко», который возглавлял группу операторов). Цитирую: «… Общие выводы… п.2 Если бы Западный фронт в начале всем своим левым крылом (33, 43, 49, 50 армии и группы Белова) обрушился на юхновскую группировку, окружил бы ее и уничтожил, что по условиям обстановки представлялась полная возможность, а затем… Но вместо этого Западный фронт погнался преждевременно за большими целями, хотел одновременно разгромить Гжатско-Вяземскую, Юхновскую, Спасс-Деменскую, Мятлевскую группировки противника, не имея для этого достаточных сил и средств. Действия Западного фронта уподобились действиями растопыренными пальцами» . Сформулировано предельно ясно и убедительно. В связи с этим совершенно бездоказательно утверждение Исаева (с. 296), что «… действия Запфронта в январе-марте 1942 г. обозначены печатью осторожности, которую недальновидные люди (бедные Генштаб и Шапошников – В.С.) могут назвать действиями «растопыренными пальцами». Однако эта жуковская манера (в основном, из-за отсутствия необходимого военного образования) «размазывать действия по всему фронту» уже где-то упоминалась. Вспомнил! В неопубликованной Исаевым директиве Ставки ВГК от 13.9.41 о недостатках при проведении Жуковым Ельнинской операции четко сформулировано: «…отсутствие в армиях необходимых для удара группировок и стремление наступать на всем фронте…». В данном случае на «полковника Васильченко» уже не свалишь, так как четко просматривается «жуковская система». К тому же подписал учитель – Шапошников. Комментировать тут нечего, ибо даже привлечением «коордоната» ничего изменить не может. - с. 281-282 – Жуковские приказы «о недопустимом отношении к сбережению личного состава…», «тех, кто обвиняет Г.К. Жукова в целом в презрении к солдатским жизням, просто лентяи, не желающие ознакомиться с типовым набором документов Западного фронта». От имени «лентяев» могу сообщить уважаемым читателям следующее. Есть ли в делах Запфронта приказы о сбережении личного состава? Отвечаю – да, есть, даже больше, чем их насчитал Исаев. Однако на вопрос – а пользуется ли положениями и требования этих приказов сам Жуков, проводя боевые операции, ответ однозначный – нет, не пользуется, так как официальные цифры безвозвратных (или суточных) потерь у Жукова всегда больше, чем у любого его партнера по совместной операции (об этом ниже). Поэтому складывается впечатление, что приказы эти писал не Жуков, а его замы, начштаба или члены Военного Совета, то есть для проформы – вот какой комфронта заботливый (прямо по-ленински: «по форме правильно, по существу – издевательство»). Примеров наплевательского отношения Жукова к судьбе подчиненного личного состава более чем достаточно. Например: его приказ командарму В. И. Кузнецову, чтобы командиры бригад возглавили на головных танках свои бригады и повели их в атаку на Берлин. Когда я публиковал эти данные в ВИА №10, 2000 г., думал: ну, эйфория от близкой победы, что-то ударило в голову… Но вот появляются новые данные о боях у Ельни, и с изумлением узнаю, что эти дикие, не имеющие ничего общего с теорией ведения боевых действий замашки прочно засели в голове Жукова еще с 1941 г. Вот один из первых приказов Жукова командарму-24 при вступлении в командование Резервным фронтом. Читаю и глазам своим не верю: «…2. Ввиду выявившейся слабости комрот и комбатов, ударные роты и батальоны вести в атаку лично командирам и комиссарам дивизий, полков и особо отобранным лицам старшего и высшего комсостава и комиссарам…» . Но это были только цветочки. А вот и ягодки (в дни последнего, августовского, наступления на Ельню): «… Требую от командиров и комиссаров всех степеней быть в первых рядах наступающих частей и своим личным примером продвигать части вперед…» . Поэтому справедливо замечание, что «такие жесткие требования приводили лишь к росту потерь среди старшего командного состава (и не только старшего), которого и так не хватало… Совсем неслучайно в 1942 году были внесены изменения в боевой устав, где было четко зафиксировано место командира в бою – там, откуда ему удобнее руководить боем» . И вот эти, неподдающиеся объяснению жуковские действия, граничащие с преступлением, Исаев преподносит нам, как «способ сбережения солдатских жизней» («Пожалел волк кобылу…»). - с. 299. «28 января 1941 г. Г.К. Жуков написал на командующего 33-й армией весьма нелестную характеристику (в том числе «... Должности командующего армии не вполне соответствует…»)». Весь этот позорный пасквиль, как для автора (Жуков), так и для Исаева, не постеснявшегося подобный бред взять за основу своих оправданий Жукова, я разбирать не буду, так как в нем все, от первого до последнего слова – бесстыдная ложь. Жуковым сделана жалкая и неубедительная попытка «подстраховаться» на случай неудачи Ржевско-Вяземской операции. Но при провале всей операции (потери – 777 тыс. человек, погиб Ефремов), должного наказания Жуков не понес – Сталин своего любимца по методам действия пожалел. Отыгрались на Голушкевиче (штаб ЗФ). Поэтому в «Воспоминаниях» об этой фальшивке – ни слова, да и подписать эту халтуру автор постеснялся дать члену Военного Совета Булганину. - с. 302. «… Генерал М.Г. Ефремов… был слишком интеллигентен для жесткой и бескомпромиссной войны ХХ столетия». Что можно сказать? Это наглая клевета на талантливого полководца, загубленного слишком неинтеллигентным военачальником, каким был Жуков (Конев – Сталину: «Да, Жуков человек тяжелый, грубый, плохо воспитанный. С ним не только работать, но и общаться тяжело» ). К сожалению, Исаев слишком примитивно истолковал понятие «бескомпромиссной войны ХХ-го столетия». В противовес «палочным, вседозволенным» жуковским методам ведения боевых действия в условиях полнейшего беззакония есть и другие, прямо противоположные. Например, о лучшем нашем комфронта Рокоссовском его подчиненный, известный генерал Батов («В походах и боях» М. 1972) вспоминал, что «он в самых сложных условиях не только умел оценить полезную инициативу подчиненных, но и вызывал ее своей неутомимой энергией, требовательным и человечным отношением с людьми. К этому нужно прибавить личное обаяние человека широких военных познаний и большой души». Сам же Рокоссовский считал, что «человеку в бою нет ничего дороже сознания, что ему доверяют, в его силы верят, на него надеются» («Солдатский долг», М. 1969). Поэтому стыдно за Исаева, напридумывавшего гору небылиц о всеми уважаемом командарме. Не мешало бы ему знать, что говорил Маршал Василевский о Михаиле Григорьевиче Ефремове: «При одном только упоминании этого имени нужно снимать шапку». Глядя же на приведенную гламурно-самодовольную фотографию Исаева в белой маечке (или водолазке), можно предположить, что шапку он вообще не носит, или, что хуже, ее не на что надевать… - с.307. «… Г.К. Жуков пощадил память погибшего военачальника… Ефремов решил лично встать во главе ударной группы армии…». Это пример не «пощады», а 100%-й лжи Жукова и помогавшей ему литкоманды во главе с Светлишиным. В данном случае предпринята попытка оправдать ошибочные решения комфронта загнать обессиленную 33-ю А (ее основную часть – ударную группу (УГ)) на верную гибель под Вязьму (что в конце-концов и получилось). Ефремов, в отличие от Жукова («я не считал нужным смотреть, что справа и слева…»!), ситуацию оценил верно и намеревался в первую очередь обеспечить фланги коммуникационной линией снабжения УГ боеприпасами и продовольствием в условиях, когда Жуков ничего не сделал для удержания флангов коридора Ивановское-Захарово. Кроме того в тылу 33 А 222 и 110 СД вели напряженные бои в районах Водицкое, Шанский завод, Зубово и Агафино (см. схему на с. 275 ВИА №3, 1998 г.). Исаев не приводит сопровождающих эту авантюру приказов, наверняка теперь вошедших в анналы наиболее курьезных эпизодов военных действий мировой истории. «Беру карандаш» (как советует Исаев) и восполняю пробел (читателей прошу не падать): «… продовольствие искать на месте, подавать его не будем… искать снаряды тоже на месте» . Фантастика! А если бы Исаев (опять забыл?) привел ответ Ефремова (шифровку), то столь подробно и глупо комментировать этот позорный эпизод не стал. Цитирую: «Находясь под Вязьмой по вашему приказу, я тыл никак не мог прикрыть. Терпеть не могу, когда свою вину сваливают на других. Эта система приносит огромный вред» . Хороший ответ, по делу. - с. 308, 309. «9 гв. стрелковая дивизия (Белобородова - В.С.) в боях под Вязьмой не участвовала. Она была подмята (? – В.С.) под себя командующим 43-й армией». Исаеву надо было бы поберечь остатки авторитета своего кумира, ибо историю с «задействованием» 9-й гв. СД иначе, как глупой и непродуманной, назвать нельзя. Судите сами. В начале дивизия загоняется в гиблый мешок к Ефремову, дойдя до Замыцкое. Потом Жуков вдруг ее отзывает и переподчиняет 43-й А. Начинается обратный марш. Замыкающие армейский коридор снабжения 33 А части 20-й ТД немцев в районе Лущихино отрезают (как хвост саламандре) аръергард 9-й гв. СД, который вынужден включиться в лущихинскую оборонительную группировку. Попытки оставшихся частей 9-й гв. СД (3 полка) прорвать оборону немецких частей, замкнувших коридор (20 ТД и 4 ПСС), успеха не имели. Что касается «подмятия» под себя командующим 43-й армии 9-й гв. СД, то уже на следующей же странице Исаев опроверг свои домыслы, справедливо указав, что 9 гв. СД была передана (2.2 – В.С.) на основании распоряжения штаба фронта (а это приказ Жукова!) из 33-й А в 43-ю. Поэтому непонятно – кто же кого подминал и зачем надо было эту полнокровную дивизию мотать туда-сюда без какой-либо пользы? Ответ знает только Исаев. - с. 317-354: операции Сталинградская и 2-я Ржевско-Сычевская («Марс»). Говорить о летне-осеннем (1942 г.) периоде деятельности Жукова в районе Сталинграда довольно сложно: где-то был налетами, вроде, принимал какие-то решения, не имеющие сколь-либо определяющего значения. Попутно расстреливал без суда и следствия (видимо, восполняя запланированные показатели по объявленной программе «сбережение солдатских жизней»), в т.ч. 4-х летчиков из авиаполка В. Зайцева . Важнее другое – провал (катастрофа!) операции «Марс», которую он, имея войск в 1,5-2 раза больше (по танкам – в 2,4), чем под Сталинградом в начале операции, с треском проиграл. И попытка Исаева переложить всю жуковскую вину на Конева и Пуркаева несостоятельна, ибо инициатором проведения операции был Жуков. Он же и курировал (руководил) боевыми действиями весь период его пребывания на Калининском и Западном фронтах (25.11 – 20.12), что подтверждается официальными данными: с 19.11 по 29.11, потом 3 дня в Ставке (с 6 по 8.12) и с 9.12 до 25.12. Понеся огромные потери (данные рознятся): 300-400 тыс. личного состава, 1400 - 1700 танков (из 3300) и др., «к середине декабря операция «Марс», превратившись в кровавую бойню, окончательно выдохлась». В анонсе к книге Исаева сказано: «Жукову удалось поправить дело». Что же на самом деле «удалось поправить» при таком разгроме, осталось тайной за семью печатями. Ясно одно – грамотно наступать Георгий Константинович так и не научился. Но коль скоро Исаев затеял разговор о повсеместном участии Жукова в большинстве операций, лучше всего оценить низкую достоверность его доводов, если еще раз ознакомиться с редко публикуемым приказом Министра Вооруженных Сил Союза ССР от 9.6.46 №009 (проект представили Сталину 8.6.46 (№147704) Булганин и Василевский). Высший Военный Совет на своем заседании 1-го июня отметил, что «…Маршал Жуков, утеряв скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, приписывает при этом себе в разговорах разработку и проведение всех основных операций ВОВ, включая и те операции, к которым не имел никакого отношения… Было установлено далее, что к плану ликвидации сталинградской группы войск и к проведению этого плана, который приписывает себе Маршал Жуков, он не имел отношения: как известно, план ликвидации немецких войск был выработан и сама ликвидация была начата зимой 1942 г., когда Маршал Жуков находился на другом фронте, вдали от Сталинграда (операция «Марс» - В.С.)… Было установлено далее, что ликвидация корсунь-шевченковской группировки… была спланирована и проведена не Маршалом Жуковым, как он заявлял об этом, а Маршалом Коневым… Было, наконец, установлено, что, признавая заслуги Маршала Жукова при взятии Берлина, нельзя отрицать, как это делает Маршал Жуков, что без удара с юга войск Маршала Конева и удара с севера войск Маршала Рокоссовского, Берлин не был бы окружен и взят в тот срок, в какой он был взят. Под конец Маршал Жуков заявил на заседании Высшего Военного Совета, что он действительно допустил серьезные ошибки, что у него появилось зазнайство (выделено мной – В.С.)» . Приказ подписал Сталин. Жуков был назначен Командующим войсками Одесского военного округа. - с.379. Истощив к 379 странице запас своих «опровержений» (во всяком случае ко мне), Исаев вынужден был, не заботясь о своем авторитете, перейти на «мелочевку». Ему, например, не понравилось, что в подзаголовке «Суровая Правда войны» слово «Правда» написано с заглавной буквы (дескать, не по правилам). Ответ прост, как банан - автор имеет право по своему усмотрению производить подобные действия, выделяя отдельные слова. Между тем читатель вправе задать вопрос: в чем же отличие моей «Правды» от «правды» творцов мифов советского периода Гареева, Анфилова, Куманева, Невзорова и новой их поросли – Пыхалова, Исаева и др.? А отличие состоит в том, что в ней, отдавая, прежде всего, должное памяти погибших наших воинов, изложены только те факты, которые подтверждены архивными документами. Поэтому ни Гареев, ни Исаев и Ко, фактически, ничего в моих работах опровергнуть не смогли. А их попытки вместо доказательств «заболтать» не столь историографическими примерами, сколь литературным пустозвонством (рассчитанным, в основном, на упомянутых ранее «бальзаковцев»), ни на меня, ни на здравомыслящих читателей ВИА и моей книги, никакого впечатления, естественно, произвести не могут. Поэтому уже без разбору, не заботясь о своем «научном имидже», вся эта «научная» публика, отбросив в сторону рассмотрение важнейших событий прошедшей войны, в которых не преуспела, начинает заниматься «дешевкой» - один упорно величает меня не «полковник в отставке» (так принято), а «отставной полковник» (Пыхалов). Другой, более грамотный (Исаев), вдруг демонстративно не замечает на титульном листе основного издателя ООО «Полководцы Отечества» и демонстративно проставляет вместо него вспомогательного. К тому же Исаев додумался даже оспаривать архивную сноску – почему доклад 1-й гв. ТА я комментировал со ссылкой на архив 1-го БФ. Да потому, что этот документ был в фондах как 1-й гв. ТА, так и 1-го БФ. Кошке ясно… Отличие же исаевской «правды» с маленькой буквы состоит в том, что он (Исаев) позволил себе придумывать боевые эпизоды (а это называется ложью или, точнее, враньем). Он старался не приводить документы, опровергающие его доводы о деятельности Жукова, поэтому додумался вопреки всем опубликованным документам утверждать, что самый безжалостный, патологически жестокий Жуков, оказывается, «берег солдатские жизни». И все это (в мой адрес) оформляется в развязном, «гареевском» стиле – «попадает в молоко» или «в небо», предлагает «взять в руки карандаш» и посчитать то, что хочется только ему. В общем, подобной шелухи хватает. И еще одно существенное отличие – Исаев все свои литературно-исторические фантазии, откровенную ложь и вольные дезинформирующие импровизации, распространил тиражом в 4000 экземпляров. И, надо полагать, получить авторскую долю, ибо для вновь возрождающихся и поднимающих голову сторонников «новосталинизма» подобная халтура более, чем желательна. Моя же Правда издана тиражом всего в 600 экземпляром за деньги моей семьи при отсутствии какого-либо авторского вознаграждения. Издавать большим тиражом за счет издательств эту Правду пока почти невозможно – многим (в т.ч. «бальзаковцам» и творцам советских мифов) она колет глаза. Но время этой правды еще придет и «браконьер русского народа» (Астафьев о Жукове) наверняка дождется справедливого суда истории. Подождем…
39: Вообще-то я заочную встречу, видимо, с Исаевым однажды имел. Слушая «Эхо Москвы» (вечерняя передача по понедельникам Захарова и Дымарского «Цена победы»), обратил внимание на высказывание гостя-историка (фамилию тогда не запомнил) о жуковском «чуде под Юхновым» (это же «обоснование» подробно приведено в книге Исаева). Сразу насторожился. Ведущий задает ему («историку») вопрос: а каково значение помощи союзников в ходе боевых действий? Ответ стандартно-советский: (смысл) «Существенного значения она не имела». Ну и ну! Пишу по пейджеру возражение. Дымарский тут же читает: «Вот Владимир из Москвы пишет, что в самый напряженный момент, согласно данным «Полной энциклопедии танков мира» (указывает страницу - 289) к декабрю 1941 г. в действующей КА остался всего 1731 танк, из них 1214 были легкие машины (Т-34 и КВ, всего 517). В это время, то есть с сентября по декабрь 1941 г. в Союз прибыли 750 английских и 180 американских, всего – 930 танков (54%)». Ответ «историка» убийственный: «Вряд ли я найду на этой странице эти цифры». А ведь он, выступая перед миллионной аудиторией, обязан был (если честен) сообщить оценку своего кумира, который, будучи первым замом Главковерха («Сталин в армии»), имел полную информацию о ресурсах страны и ее реальных возможностях (о слабых оперативных способностях Жукова его не спрашивали и он был вправе об этом не говорить). Поэтому историк, если он себя таковым считает, обязан был сообщить радиослушателям о гигантских масштабах этой помощи, оговорив, конечно, что Советские войска вынесли на своих плечах основную нагрузку в этой битве и внесли основной вклад в безоговорочную победу над фашистской Германией. Вот те оценки Жукова, о которых, как я полагаю, Исаев, по сути, трусливо промолчал: 1. «… Нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не смогли бы продолжать войну». 2. «… А я беру на себя ответственность утверждать, что без этой помощи вряд ли нам устоять…» . Яснее ясного. Но продолжим дальше изучение удивительного авторского текста. Тем более что ничего не сумев опровергнуть из моих обоснований, Исаев, проигрывая «всухую», решил забить мне хотя бы «гол престижа» - поэтому изобрел очередную «дурочку», решая которую я, якобы, «попадаю в молоко». Для этого было подключено ни к селу, ни к городу сравнение с «формулой-1» (это намек на эрудицию автора, дальше, возможно, он доберется до Шумахера, Райкконена, помянет Проста и т.п). И весь этот «наворот» придуман из-за одной фразы: о якобы направлении 1-й гв. ТА на Берлин и в обход его с юга. Для Исаева сообщаю – автором этой формулировки я не являюсь, обращение не по адресу. Так был сформулирован жуковский самый первый вариант задействования 1-й гв. ТА (что, по идее, Исаеву должно быть известно). Это и было зафиксировано Институтом военной истории в работе «Стратегические решения и Вооруженные Силы» на стр. 531. Цитирую: «... Решение командующего 1-м Белорусским фронтом, вопреки указанию Ставки, задача на обход Берлина с севера была поставлена не двум танковым армиям, а только одной – 2-й гвардейской. 1-я гв. танковая армия была направлена в обход города с юга...». Далее следует ссылка на архивный документ – ЦАМО, ф. 233, оп. 1356, д. 721, л. 485-501. Однако этот план Жуков сразу изменил, поставив 1-й гв. ТА совсем другую задачу, без каких-либо «поворотов» на юг: «… овладеть восточной и северо-восточной частью города Берлин…» (ЦАМО, ф. 233, оп. 2356, д. 193, л. 14). Однако, текст этого приказа, который приведен в моей книге на стр. 158, Исаев умышленно посчитал нужным не заметить. В подтверждение принятого комфронтом окончательного решения наступать на Берлин кратчайшим путем в направлении «восток-запад» мною составлена по боевым донесениям 1-й гв. ТА Катукова точная карта-схема прорыва его трех корпусов на северо-восточные и восточные (а не южные!) окраины Берлина (Фридрихсхайн – Шёневайде – Копениг). Скромно опустив глаза, предположу, что до меня для широкой публики такие схемы никто не делал. Не «взяв в руки карандаш», почему-то не сделал ее и Исаев, ибо понимал, что при внимательном изучении по схеме динамики действий 1 гв. ТА (во исполнение тех приказов, которыми «одаривал» армию Жуков), станет ясно – в здравом уме (несмотря на обширные, но малоквалифицированные разглагольствования Исаева), никто бы на подобный «рожон» не полез, а прислушался бы к разумным рекомендациям Генштаба и Ставки ВГК (а там, к сведению автора, были собраны лучшие оперативные умы армии). Представленная Исаевым карта Берлинской операции (во всех других изданиях эти карты похожи друг на друга, с незначительными «художественными» изменениями, рассматривать их надо в лупу) нарисована, конечно, художниками. Сам Исаев это делать, похоже, не умеет. Видимо, поэтому состав 1 гв. ТА показан неверно – по состоянию на 22.4 11-й ТК еще был в подчинении Катукова (до утра 23.4.45), однако на карте его нет – испарился (1 гв. ТА обозначена только в составе 11 гв. ТК и 8 гв. МК южнее железной дороги Берлин-Зеелов, хотя севернее дороги был – 11 ТК Ющука). Так что после разъяснений, откуда появился поворот, как первый отклоненный вариант, дальнейшие разговоры о нем неуместны (посему мое «купание в молоке» отменяется). Теперь пришло время разобраться, была ли оборона Зееловских высот абсолютно неподавленной (как утверждал Институт военной истории МО , штаб 1 гв. ТА и «примкнувший к ним» Сафир) или, по версии Исаева, выпустив практически в песок (по пустому месту) 17 тыс. тонн металла (боеприпасов) и др., она таковой не являлась (прорывали ее «не всего два дня», а целых двое суток). А это, как говорят в Одессе… Поэтому я не буду вступать в литературный «перетреп» с Исаевым, а приведу высказывание военачальников, авторитет которых несопоставим с поверхностными знаниями нашего автора в области оперативно-тактического искусства при ведении боевых действиях крупных войсковых соединений (частей). Теперь, отбросив литературную трепологию, перейдем к фактам и уясним с их помощью, какую линию обороны прорывал Жуков, каково было ее состояние и оправданно ли было бросать до 1400 танков на эту «уже прорванную оборону»: - В.И. Чуйков (командарм 8 гв. А): «… Я считаю, что введение в бой в первый день танковых армий не совсем удачно (выделено мной – В.С.), тем более, что пехота и наши танки НПП и артиллерия не выдохлись в своем наступлении так, чтобы было нужно поддерживать их танками (1 гв. ТА – В.С.). Ударная сила у нас была достаточная (выделено мной – В.С.)…»; - Штаб 1 гв. ТА: «… а) ввод 1 гв. ТА в бой, когда эшелон прорыва (стрелковая армия), прорвала только первую линию обороны противника, фактически являющуюся предпольем, и завязала бой за главную полосу обороны, танковой армии по взаимодействию с 8 гв. А пришлось прорывать на всю глубину главную полосу обороны (выделено мной – В.С.) противника с сохранившейся системой артогня». (Странно, что Исаев, появившись наконец на территории Подольского архива, не обратил внимание на этот документ); - Институт военной истории МО: «Командующий (Жуков! – В.С.) торопил танкистов, когда бросал их в первых эшелонах на абсолютно не подавленную (выделено мной – В.С.), глубоко-эшелонированную оборону немцев. Сотни танков уже горели на передовой… танкисты внутренне сопротивлялись, командиры же корпусов долго не могли понять (глупость этого решения, скорее всего, мог понять только Исаев – В.С.), почему маршал сделал основную ставку на бронетехнику, тогда как планом, утвержденным в Москве, этого не предусматривалось…» . Ну а как оценили этот бедлам немцы? Жуков, например, считал, что «…описание истории… более честное у немецких генералов, они правдивее пишут…» . Ну что ж, самое время воспользоваться рекомендацией маршала: Фризер считает «преждевременным введение обеих гвардейских танковых армий. Жуков, фактически, в состоянии аффекта совершил фатальную ошибку. Предназначенные для развития оперативного успеха силы, он применил для прорыва тактической обороны 1400 танков в качестве тарана (тем более, что 8-я гв. А имела собственные танки НПП и в очень большом количеств)… Руководствуясь не столько чисто военными, сколько личными мотивами (высокое соперничество!), Жуков выбрал самый прямой и короткий путь, казавшийся самым быстрым. Роковой просчет оплачен гибелью многих советских солдат. Результат наступления для маршала был убийственный». (Буссе, командующий 9 А): «Нигде при вторжении враг не терпел такого провала. Историки в местах боев только у высот обнаружили обломки 361 советского танка». (Фризер): «Жуков в Берлине нарушил закон Маркса о переходе количества в качество. Зееловский опыт показал, что доведенное до абсурда количество отнюдь не переходит в желаемое качество… свое войско можно погубить не только мечом противника, но и неумелыми действиями собственных военачальников…» . Ну, а теперь итог всей этой вакханалии, который подвел, по сути, главный участник этих событий командующий лучшей танковой армии советских войск 1-й гвардейской М.Е. Катуков. Вот из этой песни слов не выкинешь: «… Когда мы вышли к Зееловским высотам, развернулись и устремились вперед, все наши попытки успеха не имели. Все, кто высунулся вперед, моментально горел, потому что на высотах стоял целый артиллерийский корпус противника (а это мощные пушки Pak-38 (50 мм), Pak-40 (75 мм), 88 мм: Pak-43 (полевые) и Flak-37 (зенитные) и др. – В.С.), а оборона на Зееловских высотах сломлена не была… Ведь у меня погибло 8 тыс. танкистов, 4 командира бригады, 22 комбата, несколько командиров полков, две сотни танков…» И после этой чудовищной вакханалии на стр. 394 труда Исаева приходится читать аморальные восторги этому гимну глупости. На Ваш, уважаемые читатели, суд: «…Штурм хорошо укрепленной полосы немцев на Зееловских высотах Г.К. Жуков организовал так, что остается только снять шляпу и сказать: «Какой же вы хитрый, дяденька, Георгий Константинович!» (в этой ситуации правильнее вести разговор не о шляпе, а о скальпе, причем «дяденьки»). Жаль, что на эти восторги не смогут отреагировать те тысячи и тысячи погибших воинов нашей армии, которые на себе испытали то, как «организовал» кризис-менеджер («умевший беречь солдатские жизни»?!) это, по сути, преступное побоище. Что же касается опубликованных оценок этого «гениального» прорыва, которые в своих книгах мы оба сделали, то кто из нас (я или Исаев) здоров, читатели, думаю, без труда определят сами. - стр. 399. «В. Сафир пытается оправдать И.И. Ющука (одновременно вылив ушат помоев на Жукова)». Испытывая острый недостаток обоснованных аргументов и фактов, Исаев сразу же восполняет это базарной лексикой. Здесь все перевернуто. Во-первых, я не «пытался», а на реальных фактах доказал активные и эффективные действия 11 танкового корпуса в прорыве до Берлина не только за один только день – 19.4, а за весь период (до 23.4). Во-вторых, не было «ушата помоев», а была трезвая, подкрепленная фактами оценка странной, мягко говоря, реакции Жукова на действия 11 тк Ющука. Кстати, в своем приказе «не один ушат помоев» именно Жуков вылил на всех подчиненных ему командармов 1-го БФ, которые, естественно, не могли выполнить нереальные по срокам приказы, рожденные в его воспаленной голове («эти армии… второй день действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником…» ). Исаев, оценивая ход боевых действий корпусов 1 гв. ТА 16-23.4, к сожалению, проявил полнейшее непонимание сути и сложности танкового боя, представив действия корпусов вроде тараканьих бегов – кто добежит первый. Между тем, при узловой обороне контратаки мощных танковых групп (до 50 ед.), и стремительно меняющейся боевой обстановке, ликвидировать подобные группы возможно только при условии четкого взаимодействия с артиллерией и авиацией, что даст возможность наметить и осуществить охватывающие маневры, фланговые удары и много другого. В такой ситуации от комкорпуса требуется буквально ежеминутная реакция на изменение боевой обстановки. Поэтому воспеваемый Исаевым жуковский вариант «любой ценой» в подобной ситуации не работает, ибо это тот случай, когда думать надо головой. И Ющук (несмотря на неквалифицированные возражения Исаева) с этой задачей справился! Исаев же не учел главного – контратаковали Ющука мощные танковые группы машин второго (последнего) поколения, ничего общего не имеющих с танками 1941-1942 гг. В основном это были танки: Т-IV с новой, 75-мм пушкой (длина 48 калибров), Т-V «Пантера» (75-мм, 70 калибров), Т-VI «Тигр» (88-мм, 56 калибров), Т-VI «Тигр II» («Королевский Тигр», 88-мм, 71 калибр), самоходки «Элефант», «Насхорн», «Хуммель» и др. Да еще, не дай бог, в этих группах мог затесаться «Ягдтигр» с самой мощной 128-мм танковой пушкой (длина – 55 калибров). И вот с такими образцами бронетехники, усиленно сражаясь и побеждая, Ющук во главе частей 1 гв. ТА пробивался к Берлину. Причем следует иметь в виду, что по КБС (комплексу боевых средств) немецкие танки имели (в целом) очевидное преимущество – лучшая система прицеливания, некоторые модели имели уже оптические дальномеры и т.п. Но главное – все новые танковые пушки имели столь высокие баллистические показатели, что данных о начальной скорости снарядов этих систем нет ни в СВЭ, ни в ВЭ, ни в одном техническом справочнике, даже в «Полной энциклопедии танков мира». Может быть, я плохо искал. Вот бы Исаеву «взять в руки карандаш» и восполнить этот пробел. Могу подсказать, что все показатели будут за 1000 м/с, поэтому отражать наши танковые атаки они начинали как минимум с рубежа 2000 м. Мы такой возможности не имели (в табл. книги Кривошеева (с. 347) даны ТТХ (наших) танков и САУ (начальная скорость снаряда «м/с»)): (Т-34-85) – 792, (ИС-2) – 781, (Су-100) – 895 и др. с меньшими показателями. Данные немецких артсистем отсутствуют. Вернемся на поле боя. Действительно, после захвата Зеелова, 18 и 19 апреля были тяжелым испытанием для корпуса, который отбил все контратаки, особенно в р-не Вулков (18.4) и Райхенберг-Букков (19.4). Но Исаев не учитывает, что на каждом квадратном километре была совершенно разная боевая ситуация, и только несведущий в особенностях действия танковых соединений, при наличии различных по мощности укрепления узлов сопротивления, может, взяв линейку, высчитывать – кто какой отрезок прошел быстрее. Глупее занятие придумать трудно. К тому же Исаеву, раз он взялся высчитывать по дням «кто быстрее прибежит к окраинам Берлина», не мешало бы знать, что наиболее мощные узлы сопротивления находились на пути именно Ющука: Зеелов-Вулков-Букков-Хоенштайн-Эггерсдорф-Хонов. У 8-го гв. МК, практически, был один узел сопротивления – Марксдорф. 11 гв. ТК, столкнувшись с мощным сопротивлением в Мюнхеберге, захватил только юго-восточную часть города, после чего принял разумное решение оставить его и форсированно продвигаться вперед с боями по маршруту: Кагель-Рудерсдорф. Так что условия у корпусов были совершенно различные, и самый тяжелый боевой маршрут достался 11 ТК Ющука, преодолевая который он где-то поотстав, где-то резко прибавив, выполнил отлично, финишировав одним из первых, ворвавшись в берлинские окраины «Мальхов-Фридрихсхайн». Поэтому Исаев «поубавил пыл» скоростных оценок: «Далее темпы его продвижения, как мы можем видеть из вышеупомянутых данных (да ничего из них не видно, какие-то «колбасные обрезки»! – В.С.) не превосходили два других корпуса». Да, финишировали три корпуса где-то в одно время, но один из них, облаянный Жуковым, прошел самый тяжелый путь. Кстати, эти пресловутые «3 км» что-то плохо получаются: то ли Ющук подзабыл в воспоминаниях, то ли его «писатели» поднапутали, но если смотреть на карту, то от района Вулков до Мюнхенхоффе получается расстояние побольше. Хотя эти километры ничего не значат, пусть будет даже «1 км» - важно разбить противостоящую танковую группу, а уж потом наверстывать упущенное. Но откуда же взялась эта ситуация с одариванием всех взысканиями (командармы, 9 гв. ТК Веденеева, 11 тк Ющука и другие)? Может быть, 1-й БФ был укомплектован не первосортными соединениями? Нет, уважаемые читатели, все значительно проще и об этом Исаев не сказал ни слова (такой он у нас стеснительный). Все становится ясным, как божий день, если ознакомиться с текстом первой боевой задачи (на два дня), которую поставил Жуков (о ней Исаев даже не заикнулся), 1-й гв. ТА Катукова (и 2-й): «На второй день ввода в прорыв овладеть восточной и северо-восточной частью города Берлин (Фридрихсхайн, Шёневайде, Копениг - В.С.)». И получается - приказ не столько нереальный, сколько глупый, войска его в указанный срок физически выполнить не могут. И поэтому Жуков раздает, как Дед Мороз подарки, направо и налево всем взыскания, пытаясь вогнать в невыполнимый по срокам график, а Исаев (бедняге больше ничего не остается) начинает никому не нужный «покилометровый» учет продвижения корпусов, выполняющих этот лишенный какого-либо оперативного смысла приказ. Итог: лучшая наша 1 гв. ТА М.Е. Катукова доложила, что «…В район задачи второго дня операции 1 гв. ТА вышла только к 11-му дню боевых действий…». Вот такие «продуманные» команды отдавал войскам (что приводило к ненужной гибели тысяч и тысяч наших солдат) «кризис-менеджер» (кто забыл, напоминаю, эту дурацкое определение придумал не я, а Исаев). - с.406. «Фраза о том, что оборона в Берлине «организована очень слабо», вызвала у В. Сафира бурю эмоций, вопросительный и восклицательные знаки...». Как всегда, правдиво изложить ситуацию Исаев не может. Не было никакой «бури эмоций», так как на 15-ти строках, посвященных этому вопросу, поставлены всего один восклицательный и один вопросительный знак, потому, что Жуков дезинформировал свои войска о реальной обстановке в самом Берлине, иначе бы не пришлось ему впервые создавать «мощные группы разрушения» (морем огня из всех видов артиллерии на глубину от 400 м до 1 км они подвергали сплошной обработке здания… затем наступал черед штурмовых подразделений). Что касается девяти укрепрайонов (по 15 тыс. чел.), то это данные Института военной истории и сомнений они не вызывают . В окруженном Берлине оказалось 300 тыс. немецких солдат (наших – 464 тыс.), орудий – 3 тыс. (14,8), танков и САУ – 250 ед. (1500) и др. Всего с нашей стороны участвовало в операции: 170 СД, 21 корп., 15 бригад и др. Общие потери наших войск составили 352475 чел. (в т.ч. безвозвратные – 78291 чел.), однако по подсчетам независимых источников общие потери достигают 500 тыс. чел. Совершенно ясно, что не соверши Жуков грубую ошибку штурмовать в лоб зееловский оборонительный узел, таких чрезмерных и неоправданных потерь мы бы не понесли. Но такой уж достался нам «фехтовальщик» («Генералы сорили солдатами, как песком» - В. Астафьев). Что касается 1-й гв. ТА, то у нее без повреждения осталось всего 7,7% процента машин (безвозвратные потери 45,3%, из них в Берлине - 45%, повреждено 47%). Общие потери матчасти 1-го БФ за период с 14.4 по 3.5.45 г. (танки и САУ), согласно «Ведомости №6 о потерях…»: «…Сгорело и подбито – 1802 ед. Прочие – 139 ед. Итого – 1940 ед.» . Но Исаев не успокаивался, он предъявил мне претензии, почему я простым «путем подсчета с карандашом в руке» не определил количество немецких соединений, отошедших в Берлин. А все дело в том, что к «штатным» защитникам Берлина сумели пробиться только отдельные группы из разбитых в предыдущих боях немецких соединений (порядка 4-5). Это была уже агония, и погоду они не сделали, но ворвавшиеся в Берлин наши части в условиях городского боя понесли огромные потери. Всего бы этого не было, если город окружили и добивали его всеми имеющимися в огромном количестве средствами, особенно авиацией. Уместно добавить заключение командования 1-й гв. ТА: «… 4. Опыт боев войск 1 гв. ТА на улицах Берлина показал нецелесообразность использования крупных танковых соединений (ТК, МК, ТА) в боях на улицах крупного города для наступления на самостоятельном направлении с узким фронтом (недостаток, после предшествующих боев, своей мотопехоты)». Маршал Рыбалко: «…Немцы спешили сдаться союзникам, а не нам». Поэтому немецкие здравомыслящие комдивы и не помышляли «забраться в мышеловку, в которой, к тому же не было даже бесплатного сыра» - в осажденный Берлин. Без боеприпасов, воды, продовольствия и др. их ожидала неминуемая гибель. Единственным желанием отступающих войск была попытка прорваться на юг, юго-запад и далее южнее Берлина по маршруту Биргхоул-Барут-Колмберг к Союзникам и там сдаться в плен. Эта ситуация четко просматривается в директиве Ставки ВГК №11074 от 23.4.45 о недопущении прорыва, в частности, франкфуртско-губенской группировки противника и ни в коем случае не допустить ее прорыва в Берлин (по немецким источникам, желающих это сделать не было – В.С.) «…или в западном и юго-западном направлении…(т.е. к союзникам – В.С.)». Исаев не обратил внимания на эту часть директивы, сконцентрировавшись на оправдании прямого штурма Берлина. - с.417. Опять жаргон (какая-то «феня»): «В. Сафир попадает пальцем в небо» (насчет дискуссии о Берлине и взятии его союзниками в 1945 году). Мимо «неба» я промахнулся, поскольку дискуссии, как таковой, практически не было, так как Эйзенхауэр и генерал Маршалл приняли однозначное решение – не рисковать жизнями 100 тыс. американцев и Берлин не штурмовать. Что же касается приведенных Исаевым цитат из переписки Черчилля с Рузвельтом о возможности захвата Берлина, то первый высказывает только свое пожелание («Поэтому мое мнение таково…»). Далее Исаев пишет, что «Черчилль пытался (выделено мной – В.С.)… обосновать для Эйзенхауэра эту необходимость наступать на Берлин…». Однако все эти «пожелания» и «попытки» наткнулись на непреклонную и твердую позицию Эйзенхауэра. Но вот что интересно – ни наши «аксиомные» и «новосталинистские» историки, ни сам Исаев даже не заикаются о том, что вся эта надуманная, якобы «дискуссия» с треском провалилась (воспользуемся литературными находками Исаева) – Эйзенхауэр «плюя с высокой колокольни» на пожелания Черчилля, 28 марта 1945 г. официально телеграммой сообщил Сталину о решении наступать на Лейпциг. Вот и сказочке конец… - с.434. Когда, не имея в Берлине разгранлиний, фронты (1 УФ и 1 БФ) полезли друг на друга, пересекая маршруты, Конев обратился к Жукову с просьбой изменить направление наступления армий Чуйкова и Катукова. «О вашем решении прошу сообщить» (у Исаева эта концовка опущена). Это не «безобразие» и не «ультимативный облик просьбы», а обычная форма обсудить и «разрулить» ситуацию. Далее Исаев превосходит сам себя – оказывается, Жуков «флегматично» обращается к Сталину (так называемая «телега», которую он направил Вождю, даже не сообщив об этом Коневу, в которой самое интересное было («флегматичное»?) предложение «разрешить мне сменить части 1-го УФ в Берлине»). Разгранлинии наконец догадались установить, однако, как это «флегматично» мог обратиться Жуков и что это для него за состояние - непонятно, так как «флегматичным» этого неуравновешенного военачальника никто никогда, наверное, не видел, не довелось. - с. 446. «Два десятка танков – это повод для дискуссий, вводить танковую армию на улицы Берлина или не вводить?» Какой-то шулерский прием, так как в такой постановке вопроса дискуссии не было. Всем здравомыслящим было ясно, что такой город надо было блокировать и спокойно его добивать (средств хватало). А изображать дело так, будто только фаустпатроны являлись какой-то причиной для подобных раздумий, не корректно. Да, о них говорили – оружие новое, очень эффективное против танков в уличных боях. Поэтому вспоминали о нем и Жуков, и Кузнецов. Вспоминал и Богданов: «…Он не является таким грозным оружием для нашего советского непревзойденного танка Т-34». Подобное заявление авторитетного танкиста серьезным назвать нельзя, ибо с короткой дистанции (а так стреляли на улицах Берлина) пробитие Т-34 было 100%-ным. Поэтому все довольно путаные данные о потерях танков от фаустпатронов (10% и более, разброс большой, я назвал порядка 10% по данным одного из докладов 1-й гв. ТА) не имеют никакого отношения к принятию неправильного решения влезть в Берлин. И все эти данные, сколько было подбито Т-34, «Шерманов» и др. не новы. Не новы и данные потерь от фаустпатронов. Всем этим обилием цифр Исаев как бы закрыл главное (из-за деревьев не увидел леса) – какие же потери понесли танковые армии в операции Зеелов-Берлин и стоило ли так проводить прорыв, вводя их в город. А данные эти (по двум ТА) таковы: из 1376 танков вышли из строя 1234 (90%). Из них безвозвратные потери – 441 (32%), в том числе на улицах Берлина – 208 (15,1%). Картина ясная – без повреждения осталось порядка 10%. Ну и кому это бойня была нужна в условиях, когда противник, фактически, был уже разгромлен? Жуков (да и Исаев) забыли, что за броней этих подбитых машин погибли живые танкисты. Очень метко определил все промахи Сталина, Жукова и Ко знаменитый писатель-фронтовик В. Астафьев: «Сдуру влезли в город, ввязались в уличные бои, а если бы Берлин окружили, блокировали, то встретились и договорились бы с американцами дальше на 500-700 км, и условия переговоров были бы другие, а главное, сохранили бы жизни сотням тысяч ребят. Но Сталину и Жукову надо было, чтобы Берлин пал – на весь мир произведет впечатление эта политическая акция! Чего уж тут думать о жертвах, тем более о телах погибших!» . - с. 467. «Если же брать потери в процентном отношении от общей численности войск, что более правильно (выделено мной – В.С.), то картина получится совсем иная». Сразу заявляю – этот придуманный арифметический ребус не является «более правильным», так как не отвечает на простой вопрос – а сколько же реально потерял в боях тот или иной фронт. Уже неоднократно разъясняли, даже Гареев вынужден был признать, что это придуманная кем-то арифметическая задачка «…дает только относительную (наглядную по масштабности) картину» и не более того. Суть этого подвоха без труда усвоит любой третьеклассник, если будет знать условия: у того, кто имеет войск в несколько раз больше, чем у партнера (а процентные колебания безвозвратных потерь (БП) не превышают 0,5-1,5%), как ни дели эти слагаемые, у имеющего больше войск, процентное соотношение всегда будет меньше при больших БП. Сразу следует поставить читателей в известность, что во всем мире считают и сравнивают реальные потери, и никому в голову (кроме наших радетелей за спасение разваливающегося имиджа Жукова) не приходило пользоваться подобной специально дезориентирующей общественность «процентовкой». А теперь, уважаемые читатели, я «приведу к виду, удобному для логорифмирования», предложенный Исаевым процентный ребус (открою скобки) и покажу, что скрыто за этими «процентами». Но в начале должен оговорить, что подобные оценки «у кого меньше» могут производиться только в том случае, если сравниваемые фронты действуют в приблизительно равных условиях, в одно и то же время решая общую задачу в единой операции. Идеально подходят под эти условия Западный (Жуков) и Калининский (Конев) фронты в Московской наступательной операции, а также и 1-й Белорусский (Жуков), и 1-й Украинский (Конев) в Берлинской. Сразу отметаю, как ошибочные, примеры: - по Ржевско-Вяземской, так как с 1.2.42 Жуков, будучи Главкомом Западного направления, командовал уже двумя фронтами, поэтому 20,9% (Жуков) и 35,6% (Конев) «не работают» (как изобрел эти цифры Исаев, одному ему известно). - по Висло-Одерской (Жуков– 1,7%, Конев – 2,4%). В данном случае использованы ошибочные данные книги Кривошеева (с. 213) – действия 1-го БФ указаны «весь период», то есть 23 суток, хотя действовать он начал с 14.01.45 (то есть 21 сутки), в отличие от 1-го УФ, который действительно воевал «весь период». Отсутствие двух «боевых дней» делает это сравнение недостоверным, посему исключается. А вот примеры по Московской наступательной и Берлинской операциям (данные о которых на свою голову привел Исаев) мы сейчас и разберем, показав на цифрах, как «дурют нашего брата» (по Райкину): - Московская наступательная (тыс. чел.): Жуков (ЗФ), войск всего – 748,7; БП – 101,19; % - 13,5. Конев (КФ), войск всего – 192,2; БП – 27,34; % - 14,2. Итог: хотя у Жукова % БП меньше, реальных их потери почти в 4 раза больше . - Берлинская наступательная (тыс. чел.): Жуков (1 БФ), войск всего – 908,5; БП – 37,61; % - 4,14. Конев (1 УФ), войск всего – 550,9; БП – 27,58; % - 5,0. Итог: хотя у Жукова % БП меньше, реальные их потери почти в 1,5 раза больше. Ларчик открывался просто. Глядя на эти реальные цифры жуковских безвозвратных потерь, можно сделать вывод, что старания Исаева изобразить Жукова этаким специалистом по «сбережению солдатских жизней», выглядят, по меньшей мере, смешно (не зря в Армии за ним прочно укрепилась кличка «мясник»). Мог ли жалеть солдат Жуков, издавая в самом конце войны очередной приказ, в основе которого были не какие-то оперативные задумки, а только стремление первым доложить Сталину о захвате Берлина, причем любой ценой! А это варварское указание «любой ценой» значит – укладывай, сколько можешь и кого хочешь, но приказ выполни! Вот подлинный текст приказа Жукова, отданный войскам 2-й гв. ТА (и 1-й гв. ТА), который был опубликован в 1995 году во всех центральных газетах (Исаев на стр. 426 попытался его «смягчить», приведя только его начало): «26 апреля 1945 г. 21.50 2-й гв. ТА поручается историческая задача первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично вам поручаю организовать исполнение. Пошлите от каждого корпуса по одной лучше бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 г. любой ценой (выделено мной – В.С.) прорваться на окраину Берлина и не медля донести для доклада Сталину и объявлению в прессе. Жуков. Телегин».
39: В заключении что можно сказать о книге Исаева? Безусловно, вредна, так как кроме некоторых интересных фактических дополнений, слишком прямолинейно и неубедительно производится попытка опровергнуть уже давно доказанные факты. Тем более что итоговые цифры прошедшей войны не дают оснований сделать Жукова «белым и пушистым». Особенно огорчительно то, что Исаев в ряде случаев пошел на придумывание эпизодов, которых не было в действительности (Нарофоминский прорыв). Что касается его оценки и анализов, например, танковых боев, то есть все основания сделать вывод, что именно он, а не названные им оппоненты, демонстрирует непонимание принципов ведения операций, сути особенности танковых боев и, порой, неверно трактуемых фактических материалов. Подобная многотиражная попытка внедрения в сознание общественности малодостоверных фактов только сбивает читатаелей и не дает возможности познать (спустя 62 года!!), что же происходило на полях сражений и почему наша армия понесла столь неоправданно громадные потери. Эта книга, искажая историю, предает тем самым память погибших воинов. Так что с утверждением о том, что «кризис-менеджер» (он же «фехтовальщик») берег солдатские жизни, Исаев умудрился попасть пальцем не только «в небо», но и «в молоко». Бывает и такое... «... не понимающий базовых принципов ведения операции и не знающий фактического материала...» (по Исаеву) «...отставной полковник» (по Пыхалову) Владимир Сафир полковник в отставке
39: И в самом деле – так о войне не писал никто Многие отечественные историки достаточно часто ссылаются в своих работах на мемуары Георгия Жукова «Воспоминания и размышления». Что в трудах полководца ложь и вымыслы присутствуют почти в каждом абзаце, знают многие (но, похоже, еще не все). Причем ложь, что называется, по-крупному. Но маршал победы (и его так называемые литературные редакторы) очень часто прокалывались и по мелочам. Обратимся хотя бы к нескольким страницам маршальских рассказов. Сразу скажем, цитируем по книге «Воспоминания и размышления», Издательство Агентства печати Новости, 1974 г. Правда, наши современные военачальники утверждают, что правильное издание этого эпохального труда – только десятое, а я цитирую всего лишь по третьему. Ну, да ладно. По-моему, цитируемые мной страницы не претерпели существенной корректировки во всех изданиях. Вот, в частности. С. 243-244. «В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева. Я хорошо знал его еще по работе в Киевском военном округе. По внешнему виду комкора и командиров штаба нетрудно было догадаться, что они совершили нелегкий путь. Они очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды, настроение у них было приподнятое…». То, что Георгий Жуков утром 23 июня 1941 г. был в Москве, будем считать несущественной мелочью. Теперь о том, как «…очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды». По тексту, надо прямо сказать, не совсем понятно – кто прошел – комкор и командиры штаба? Или же 8-й механизированный корпус «весь» прошел? И что можно было понять «по внешнему виду комкора и командиров штаба»? И те другие совершали марш или на легковом автомобиле, или в автобусе. Так что разве что не выспались. Но и ничего удивительного. Второй день идет война. Тут уже не до полноценного отдыха. Но даже в обстановке того времени невозможно представить, чтобы офицеры штаба корпуса передвигались на броне, скажем, Т-26 или БТ-7. И покрылись пылью, грязью, пропитались бензиновой гарью. Штаб корпуса, заметим – он и в Африке штаб корпуса. Но будем и это считать мелочью. Обратимся теперь к с. 244 «Воспоминаний…». «…Глядя на Д. И. Рябышева и командиров штаба, я вспомнил славную 11-ю танковую бригаду, ее командира, отважного комбрига М. П. Яковлева, вспомнил, как отважно громили противника бойцы этой бригады у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе. «Да, эти люди будут и теперь драться не хуже, - подумал я. - Лишь бы не опоздать с контрударом...» Д. И. Рябышев показал на карте, где и как располагается корпус. Он коротко доложил, в каком состоянии его части. - Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов, - сказал он. - За эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня. - Хорошо, - ответил я. - Конечно, лучше было бы нанести контрудар совместно с 9, 19-м и 22-м механизированными корпусами, но они, к сожалению, выходят в исходные районы с опозданием. Ждать полного сосредоточения корпусов нам не позволит обстановка. Контрудару 8-го механизированного корпуса противник может противопоставить сильный танковый и противотанковый артиллерийский заслон. Учитывая это обстоятельство, нужно тщательно разведать местность и противника. Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!» - Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - спокойно заметил Дмитрий Иванович, - а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели. Так что, товарищ генерал армии, придется условно считать, что мы уже укрыты в щели. - Вы, Дмитрий Иванович, что-то хотели сказать? - Я хотел предложить, может быть, мы сейчас перекусим? - Неплохая мысль. У меня, кажется, в машине кое-что есть. В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб. Я посмотрел на Д. И. Рябышева и присутствовавших командиров. Видна была только деловая сосредоточенность. Они чувствовали себя примерно так же, как на полевых учениях. «Молодцы, - подумалось мне. - С такими войну не проигрывают...». Договорившись с командиром корпуса по принципиальным вопросам, к вечеру мы вернулись в Тернополь на командный пункт фронта». Читаешь – и слеза прошибает, честное слово. Какие, блин храбрецы. Каков Жуков-то молодец. Бомбы рвутся, а он закусывать собирается. Теперь о том, как, куда и кто шел. И вообще – как было на самом деле. Будем сравнивать текст воспоминаний Георгия Жукова с «Описанием командиром 8-го механизированного корпуса боевых действий корпуса с 22 по 29 июня 1941 г., карта 200 000». Документ подписан 18.7.41 г., № 00232. В настоящее время находится в ЦА МО Ф.229, оп. З780сс, д.6, лл.116-121. Вот как об этих событиях докладывал Дмитрий Рябышев. «1. По приказу командующего 26-й армией № 002 от 17.5.41 г. части 8-го механизированного корпуса в 5.40 22.6.41 г. были подняты по тревоге и к исходу дня, составляя резерв, 26-й армии, сосредоточились в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче. За 22.6.41 г. корпус в среднем, с учетом выдвижения частей в район сосредоточения по тревоге, прошел 81 км. 2. В 20.40 22.6.41 г. корпус, не успев полностью сосредоточиться в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче, приказом командующего Юго-Западньм фронтом был выведен в новый район Куровице, Винники, Борыниче. По этому приказу корпусу ставилась задача: после ночного марша к утру 23.6.41 г. сосредоточиться в районе Куровице в готовности парирования удара мотомеханизированных соединений противника в направлении Броды и войти в подчинение 6-й армии. Корпус с 23-24.00 22.6.41 г. начал выдвижение в новый район по двум маршрутам, и к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски. К этому же времени был получен устный приказ командующего 6-й армией о повороте корпуса и сосредоточения его в районе (иск.) Яворов, (иск.) Грудек Ягельоньски, Ярына. Корпус (без танковых полков 12-й танковой дивизии и артиллерийского полка 7-й мотострелковой дивизии, сосредоточившихся в районе Куровице), сосредоточился в указанном районе к 24.00 23.6.41 г. Марш с первого и второго районов сосредоточения в район северо-западнее Грудек Ягельоньски проходил по двум маршрутам вне воздействия авиации противника». А теперь будем сравнивать текст Дмитрия Рябышева и воспоминания Георгия Жукова. Жуков: «…В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева…» Рябышев: «Корпус с 23-24.00 22.6.41 г. начал выдвижение в новый район по двум маршрутам, и к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски». То есть в 9.00 корпус в полном составе был на марше. КП, естественно, никакого на тот момент времени не существовало. «Прибыть» Жукову было попросту некуда. Но самая поразительная вещь - в своем отчете командир корпуса не упоминает о том, что в соединение в 9.00 23.6.1941 г. прибыл начальник Генерального штаба Герой Советского Союза генерал армии Георгий Жуков. Визит в корпус второго человека в Вооруженных Силах равносилен полному солнечному затмению, случившемуся в боевых порядках соединения. Или падению Тунгусского метеорита. Если генерал Рябышев в отчетном документе не вспомнил о визите Жукова 23.6.1941 г., то такового попросту в это день не было. После сказанного анализировать текст Георгия Жукова не имеет смысла. Не было маршала победы в корпусе Рябышева в тот момент времени - и все тут. Зачем, казалось бы, более подробно вникать в маршальские фантазии?» Но продолжим. Ради интереса. Поцепляемся за слова. Жуков: «…Д. И. Рябышев показал на карте, где и как располагается корпус. Он коротко доложил, в каком состоянии его части. - Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов, - сказал он. - За эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня». Рябышев: «…к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски». Если бы Рябышев и докладывал Жукову обстановку в 9.00 23.6.1941 г. (а этого на самом деле не было), то в лучшем случае (корпус в этот момент находился на марше) он мог сказать, где находятся «головы» колонн. Остальное следует отнести на счет неграмотных в военном деле политруков-редакторов воспоминаний Жукова. Командир корпуса (даже среднего уровня подготовки) такими словами (какие вкладывают в его уста редакторы жуковских рассказов) выразиться никак не мог. Перечисляем: «…за эти же сутки будет произведена боевая разведка». Что такое «боевая разведка», знают только политруки. Разведка, в частности, бывает войсковой, оперативной и стратегической. Она должна вестись непрерывно и в любых условиях обстановки (в том числе и на марше). «…и организовано управление корпусом». Напрашивается вывод, что на марше командир корпуса утратил управление соединением. А оно тоже, как и разведка, должно быть непрерывным. Что тут скажешь - ересь, да и только. Читаем Жукова дальше. «…Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!» - Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - спокойно заметил Дмитрий Иванович, - а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели. Так что, товарищ генерал армии, придется условно считать, что мы уже укрыты в щели. - Вы, Дмитрий Иванович, что-то хотели сказать? - Я хотел предложить, может быть, мы сейчас перекусим? - Неплохая мысль. У меня, кажется, в машине кое-что есть. В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб. Я посмотрел на Д. И. Рябышева и присутствовавших командиров. Видна была только деловая сосредоточенность. Они чувствовали себя примерно так же, как на полевых учениях». Теперь по предложениям. Жуков: «…Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!» Рябышев: «…Марш с первого и второго районов сосредоточения в район северо-западнее Грудек Ягельоньски проходил по двум маршрутам вне воздействия авиации противника». То есть если бы даже Жуков и был 23 июня у Рябышева, то никто в это время в 8-м механизированном корпусе не подавал команд «Воздух» - по той простой причине, что немцы в этот день не бомбили и не обстреливали с воздуха боевые порядки корпуса. Ну, не было повода закусить под бомбами противника – хоть тресни. Теперь о «противовоздушных щелях». Прочитайте это еще раз. Ну, ересь же. Обратимся к документам. Щель - узкий ров длиной 3-6 м и глубиной 1,5-1,8 м, предназначенный для защиты личного состава от пуль, осколков снарядов, мин и авиабомб, а также от поражающих факторов ядерного взрыва. Щ. устраиваются при оборудовании позиций и р-нов расположения войск. Они м. б. открытыми сверху или перекрытыми. Покрытие устраивается из бревен (досок, жердей, жел.-бет. плит, элементов волнистой стали и т. д.) и слоя грунта в 40-50 см. Крутости щели в неустойчивых грунтах укрепляются жердями, досками, хворостом, камышом и пр. Вход в перекрытую щель закрывается приставным щитом из жердей или занавесом из брезента, плащ-накидки и т. п. Иными словами, добавлять эпитет к термину «щель» - неграмотно. Не бывает противопульных, противоосколочных и противовоздушных щелей. Щель – она и есть щель. Поскольку Дмитрий Рябышев подобных сентенций («а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели») не произносил, то выражение «противовоздушная щель» должно числится за Жуковым (или за его малограмотными литературными редакторами). Читаем дальше. Жуков: «В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб». В июне 1941 г. обязанности начальник штаба 8-го механизированного корпуса исполнял подполковник Александр Цинченко. То есть уже неправда – начальника штаба корпуса не было – был исполняющий. Трудно себе представить - начальник Генерального штаба пригласил к себе подполковника (без разрешения к руководителю такого ранга не подойти и на пушечный выстрел). Потом, в чем, собственно говоря, смысл встречи генерала с подполковником? Выслушать его мнение о противостоящем противнике? Но Цинченко к тому времени опыта боевых действий с немцами не имел. Ничего интересного он начальнику Генерального штаба сказать объективно не мог. Встреча с ним была лишена смысла. А фраза «и другие командиры штаба»? Это, вероятно, начальник оперативного отдела штаба корпуса подполковник Павел Шмырев и начальник разведывательного отдела подполковник Авраам Лосев. Конечно, чтобы встретиться с тремя необстрелянными подполковниками (то есть не имеющими опыта боевых действий с германской армией) – для этого начальнику Генштаба стоило, безусловно, прилетать из Москвы. Выслушать их впечатления об необычайно бестолковых маршах и контрмаршах, которыми занимался 8-й мк в первые дни войны. И есть в жуковском тексте еще одно противоречие. Вот, в частности, с. 243. «В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева. Я хорошо знал его еще по работе в Киевском военном округе. По внешнему виду комкора и командиров штаба нетрудно было догадаться, что они совершили нелегкий путь». Переворачиваем страницу. Читаем. «Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!» - Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - спокойно заметил Дмитрий Иванович, - а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели. Так что, товарищ генерал армии, придется условно считать, что мы уже укрыты в щели. - Вы, Дмитрий Иванович, что-то хотели сказать? - Я хотел предложить, может быть, мы сейчас перекусим? - Неплохая мысль. У меня, кажется, в машине кое-что есть. В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться…». Обратите внимание – на с. 243 мы «…прибыли на командный пункт…», «…по внешнему виду комкора и командиров штаба…». То есть вроде как Жуков прибыл на КП. Всех увидел. Присутствующие на КП должностные лица должны были представиться начальнику Генерального штаба. Но на другой странице читаем «…в палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться…». То есть на с. 243 начальника штаба нет. На с. 244 он появляется в какой-то палатке. Что интересно, в палатку к начальнику Генерального штаба все перечисленные лица заходят после команды «Воздух!». Полная ерунда, однако. Чем якобы завершил Жуков свою работу в штабе 8-го мк? Читаем: «Договорившись с командиром корпуса по принципиальным вопросам, к вечеру мы вернулись в Тернополь на командный пункт фронта». Вот как это понять – «договорившись с командиром корпуса по принципиальным вопросам»? Жуков «договаривался» с командиром соединения? По «принципиальным вопросам»? Ересь, однако. Или «мы вернулись в Тернополь на командный пункт фронта». А Тернополь в 1941 г. именовался Тарнополь. Тщательнее надо, товарищи. И последнее. Вчитаемся: «Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб». Для начала уточним, какой немецкий пикирующий бомбардировщик мог издавать «характерный вой»? В люфтваффе к пикирующим бомбардировщикам относился Ю-87. Только он мог издавать «характерный вой» (за счет сирен, прозванных иерихонскими трубами и установленных на шасси самолета). Сам двигатель Ю-87 во время пикирования никаких нехарактерных для него звуков не производил – наоборот, надо было сбросить «газ» до минимума и выпустить воздушные тормоза. Стало быть, только Ю-87 мог «характерно выть». Но вот незадача – все германские пикирующие бомбардировщики действовали в полосе группы армий «Центр». 4-й воздушный флот (группа армий «Юг») в своем составе не имел ни одного Ю-87. И вновь, как говорится нестыковка. Что слышал 23 июня 1941 г. маршал победы (и главным образом, где это было) – одному ему известно. А вот как описывает день 23 июня 1941 г. сам Дмитрий Иванович Рябышев в книге «Первый год войны». Цитируем по изданию 1990 г. «…Ночь на 23 июня была большим испытанием и проверкой для всех командиров штаба корпуса, для дивизий и полков. Этот нелегкий экзамен мы выдержали с честью. В организации ночного марша механизированного соединения особенно проявили свои способности начальник оперативного отделения штаба корпуса подполковник Павел Николаевич Шмыров и его старший помощник Петр Алексеевич Смахтин. Всю ночь штаб и службы работали четко и организованно. Ранним утром боевая техника, транспортные средства и тылы были в пути. Правда, в городе Стрый, где дислоцировалась 12-я танковая дивизия, произошла небольшая заминка. Сделав короткую остановку, некоторые командиры забежали к своим семьям. Прощание затянулось. А тем временем танки все прибывали, но они не могли продолжать движение. Впереди стоящие машины закрыли путь. Тотчас над городом появились фашистские бомбардировщики. Опасаясь наших зенитчиков, они начали бомбометание с большой высоты. Благодаря энергичным действиям генерала Т. А. Мишанина и других командиров танки вышли из города, и от бомбежки никто не пострадал. Для многих командиров этот случай послужил большим уроком на будущее. 23 июня к 12 часам значительная часть танковых подразделений сосредоточилась в указанных районах. Но некоторые подразделения все еще находились в пути. Я подъехал к штабу 6-й армии. Вышедший навстречу командующий армией генерал-лейтенант И. Н. Музыченко крепко пожал руку. - Очень рад вашему прибытию, - сказал командарм. - Задержись вы хоть немного - и нам пришлось бы туго. Положение таково: основной удар противник сосредоточил против шестого стрелкового корпуса. Силы гитлеровцев значительно превосходят наши. Обороняющиеся войска истекают кровью. Вот тут-то и нужна будет ваша помощь. Мы склонились над картой... По замыслу генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко мы должны были сосредоточиться в лесу юго-восточнее Яворова, согласовать свои действия с командиром 6-го стрелкового корпуса генерал-майором И. И. Алексеевым. Утром 24 июня перейти в наступление и общими усилиями отбросить врага за государственную границу. - Письменный приказ получите дополнительно, - сказал в заключение командарм. Затем, взяв мою рабочую карту, И. Н. Музыченко обвел красным карандашом район, где корпусу предстояло выполнять поставленную задачу. - Спешите, - добавил командарм. - Мои связные уже более часа мечутся где-то по дорогам, разыскивают вас, чтобы вручить этот приказ. Посмотрев на часы, И. Н. Музыченко предложил пообедать. Поблагодарив, я отказался. Теперь мысли были заняты одним: как можно скорее прийти на помощь 6-му стрелковому корпусу. Удержится ли он на своих позициях до подхода наших войск? Ведь мехкорпус сосредоточится только к утру 24 июня. Можно ли сделать это раньше? Да, но для этого надо как можно скорее изменить направление движения частей на марше и двинуть их прямо на Яворов. Туда же надо направить и подразделения, сосредоточившиеся на сборных пунктах в районе Куровице. Своего заместителя по политической части бригадного комиссара Попеля я тотчас направил в 34-ю танковую дивизию, начальника контрразведки корпуса батальонного комиссара М. А. Оксена - в 7-ю моторизованную дивизию, к полковнику Герасимову. Командиру танкового полка подполковнику Волкову, возглавлявшему передовой отряд 12-й танковой дивизии, был указан новый маршрут движения: Куровице - Львов - пункт сосредоточения. Я выехал навстречу главным силам 12-й танковой дивизии. С большими трудностями, но нам удалось на марше повернуть главные силы корпуса в новом направлении. Теперь танки шли по проселочным дорогам на Яворов, в районе которого, в лесах, и предстояло сосредоточиться нашим частям. Отдав необходимые распоряжения начальнику штаба корпуса и соединениям, взяв с собой рацию, я вместе с начальником связи полковником Кокориным отправился в район боев, на командный пункт командира 6-го стрелкового корпуса генерал-майора Алексеева, чтобы на месте изучить обстановку и договориться о совместных действиях. Добраться до Яворова оказалось не так-то просто. Дороги здесь были очень плохими. А тут еще налетали вражеские самолеты. Мою эмку и автомашину с рацией фашистские истребители четыре раза обстреливали из пулеметов. Приходилось выскакивать из машин и укрываться от огня самолетов то в овражках, то в густом сосняке. К счастью, машины не получили серьезных повреждений, целой оставалась и рация. Наконец въехали в лес. Теперь для воздушных пиратов мы были невидимы. По узким дорогам, просекам вели машины наши водители. Слышно было, как кружат над лесом самолеты врага, но обнаружить нас им не удалось. Чем ближе подъезжали к Яворову, тем явственней слышались звуки боя. Навстречу попалось несколько повозок с ранеными. Стало темнеть». То есть уже темнеет, день 23 июня 1941 г. на исходе, а начальника Генерального штаба на КП 8-го мк все нет и нет. И ведь так и не вспомнил Дмитрий Рябышев, что в этот день повстречался с великим полководцем всех времен и народов. А встречался ли он с ним вообще? По его воспоминаниям, встречался. Но в другое время, в другом месте и при других обстоятельствах. Читаем Рябышева дальше. «Всю ночь (с 23 на 24 июня 1941 г. - ММХ) шла напряженная подготовка к новому переходу. К 10 часам утра командиры дивизий и частей доложили о готовности к выступлению. Отдав необходимые распоряжения начальнику штаба, мы с полковником Кокориным, захватив рацию, поспешили во Львов, чтобы ускорить прохождение передовых отрядов, остановившихся там на дозаправку. К 12 часам передовые отряды вышли из Львова на Броды. Во Львове было тихо, горожане занимались своими делами. Лишь изредка над городом появлялись фашистские бомбардировщики, но под огнем наших зенитчиков бомбы сбрасывали куда попало и уходили на запад. На заправочном пункте я встретился с начальником артиллерии фронта генерал-лейтенантом М. А. Парсеговым. Он получил приказ Военного совета фронта ускорить подход войск корпуса в район Бродов. Дальше поехали уже вместе. Только передовые отряды доложили о выходе на реку Западный Буг, как полковник Кокорин принял телеграмму от начальника штаба корпуса о том, что во Львове группа украинских националистов сделала вооруженную вылазку. Несколько подразделений корпуса ведут с ними бой. Генерал-лейтенант М. А. Парсегов, стоявший рядом со мной, заметил: - Да, Дмитрий Иванович, сообщение не из приятных. Мало мы знали об украинских националистах. Вот они нас теперь и «благодарят» за это. Придется уделить им внимание. Полковник Кокорин передал мой приказ задержать передовые отряды на реке Западный Буг, а я с двумя танками Т-34 и несколькими командирами штаба вернулся во Львов, к главным силам корпуса. На площади водитель остановил танк. Высунувшись до половины из люка башни, я стал наблюдать за действиями подразделений, которые вели огонь по чердакам, где засели националисты. Как потом выяснилось, украинские буржуазные националисты в разных частях города одновременно открыли огонь по нашим войскам. Некоторые подразделения корпуса втянулись в перестрелку с ними. Город был очищен от фашистских пособников часа через полтора. К 20 часам главные силы корпуса были выведены на свои маршруты и двинулись к Бродам по двум дорогам: через горняцкий центр город Злочев и через город Буск. Колонны шли на предельной скорости. К сожалению, следовавшая за ними корпусная артиллерия на тракторной тяге значительно отставала, разница в скоростях задерживала общее сосредоточение войск. А так как в бой вступать хотелось с артиллерией, то приходилось делать остановки. Часто приходилось останавливаться и потому, что колонны подвергались ударам вражеской авиации. Наши зенитчики вели по ним довольно эффективный огонь. На марше они сбили четыре самолета. Пройдя город Буск, мы сделали короткий привал и тут увидели подъезжавший к нам легковой ЗИС. Из машины вышел начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Г. К. Жуков. Георгий Константинович, выслушав мой доклад, потребовал доложить мое решение на предстоящий бой. Докладывал ему по карте, кратко. После этого доложил о налетах вражеской авиации и сбитых бомбардировщиках. Жуков одобрил и решение на бой и действия наших зенитчиков. Поскольку я не завтракал, решил здесь же подкрепиться чаем и бутербродом и предложил покушать с нами генералу Жукову. Георгий Константинович, вероятно, тоже еще не позавтракавший, охотно согласился. А через десять минут он уже уехал в штаб фронта». Теперь по времени все сходится. Действительно, 23 июня 1941 г. Жуков прилетел из Москвы, 24 июня он встретился с Рябышевым. И в самом деле - перекусили. Разве что не под бомбами. И КП (с палаткой) не было. Все произошло на коротком привале. И начальника штаба корпуса с командирами штаба не было. По рассказам Жукова, он провел в штабе 8-го мк весь день 23 июня 1941 г. – в 9 утра приехал и уехал во второй половине дня. А у Рябышева все гораздо прозаичнее - «…а через десять минут он уже уехал в штаб фронта». Если даже предположить, что Рябышев сделал вставку в свои воспоминания (ведь не упоминает же Дмитрий Иванович в визите начальника Генерального штаба в официальном отчетном документе о боевых действиях корпуса), то описание встречи командира 8-го мк с начальником Генштаба гораздо скромнее, нежели чем об этом писал сам Жуков. Словом, нет того героизма и патетики. И в завершение. На с. 245 своих воспоминаний Жуков пишет: «Так войсками Юго-Западного фронта успешно был нанесен один из первых контрударов по немецко-фашистским войскам. Его сила могла быть еще большей, если бы в руках командования фронта была более мощная авиация для взаимодействия с механизированными корпусами и хотя бы еще 1-2 стрелковых корпуса». К слову говоря, маршал победы на нехватку сил и средств на протяжении своих мемуаров жалуется постоянно – типа вот бы мне еще одну-две армии. Уж тогда бы мы им показали. Заметим, на Украине, в полосе наступления группы армий «Юг» (с учетом авиации Черноморского флота), советские ВВС превосходили противника: по истребителям (с учетом авиации ВМФ в 5,4, по экипажам бомбардировщиков – в 4,4 раза). Конечно, для победы такого превосходства товарищу Жукову явно недостаточно. Что любопытно, тот хаос, который творился под Бродами и Луцком, маршал называет успешным контрударом. Ладно, каждый имеет право на собственное мнение. В качестве выводов. Скажут – опять Ходаренок цепляется по мелочам, когда надо смотреть на дело в целом. Однако не знаешь мелочей – не можешь понять главного. Иными словами, не выучив нот, не садись сочинять симфоний. И, в конце концов, хрестоматийное – дьявол скрывается в мелочах. И о главном – прочитали-то всего полторы странички жуковских воспоминаний - и сколько нестыковок. И эту книгу современные отечественные военачальники и поныне усердно рекомендуют молодым офицерам в качестве настольной. Типа катехизиса. Может, я не то издание маршала по счету цитирую? Михаил ХОДАРЕНОК
Panzer: Объединяю темы
полная версия страницы