Форум » История » План: книга о XVI веке - Нострадамус глазами исторической науки » Ответить
План: книга о XVI веке - Нострадамус глазами исторической науки
ВЛАДИМИР-III: Тоже давно лелеемый мной замысел - написать книгу о Нострадамусе и его книге предсказаний, но не с мистической, астрологической и историонической ("историоника" - придуманный мной в 2003 году термин, которым я обозначил опрокидывание современных политических вкусов и проблем в прошлое, желание заручиться поддержкой специально интерпретированного прошлого в настоящем и будущем), а с научной точки зрения. Это должен быть обзор политической карты Европы 1550-1560 годов, затем биография Нострадамуса и история создания его катренов, затем выделение основных тем катренов (навязчивые идеи Нострадамуса - как я это называю), затем сопоставление "идей" и геополитических реалий середины XVI века. Вот карта Европы 1560 года (не вполне объективная за ее пределами):
Ответов - 68, стр:
1 2 3 4 All
ВЛАДИМИР-III: В XVII веке складывается привычное нам деление наук на естественные и «спекулятивные» (т.н. гуманитарные – т.е. те, чьи результаты невозможно проверить естественнонаучными способами, но это не означает, что они не имеют своего предмета, методик исследования и проверки), но в поздней Античности и вплоть до XVI века существовали иные градации. География была гуманитарной наукой и имела в качестве источников противоречивые (в т.ч. умышленно противоречивые) и неадекватные сведения, предоставляемые купцами, которые вовсе не желали конкуренции на знакомых только им торговых путях, и редкими путешественниками, а также ссылок на древние трактаты – поэтому скифы, галлы и каледонцы появляются на географических картах средневековья не потому, что античности не существовало, как утверждают новохронологи, а в результате неизбежной стилизации под древность. История – эта наука появилась в Греции в V веке до н.э., а вовсе не в результате влияния христианства, как полагают христианские новохронологи – должна была охватывать всю метальную сферу человеческого общества, играть роль универсальной энциклопедии знаний, и поэтому история уже тогда тесно сопрягалась с географией. Астрономия (ее еще не отличали от астрологии, и поэтому все астрономы, включая Тихо Браге и Коперника, занимались астрологией и жили за счет составления гороскопов для влиятельных и богатых заказчиков) сложным образом сочеталась с музыкой и математикой в определенное научное триединство – с помощью музыки, точнее с помощью соотношения между октавами, познеантичные астрономы делали расчет соотношений между размерами небесных сфер. Химия, медицина и прочие естественные науки сплавлялись в единый комплекс алхимических знаний, и хотя философский камень так и не был найден (последним человеком, который всерьез занимался алхимией, был Гете), попутно сделано немало открытий, и современные таблицы элементов, разумеется, базируются на астрономическо-химических таблицах средневековья. Во взаимоотношении науки и религий наблюдалось важное отличие от современной ситуации в этой сфере, очень важной для некоторых обществ начала XXI века. Если в наше время религия является прибежищем наиболее невежественной части общества, и ее соотношение с иными сферами человеческой ментальности рассматривается в плоскости обеспечения посмертного существования или решения тех или иных социальных проблем (как они представляются верующими), а поэтому любая информация, противоречащая религиозной картине мира (с ее неизбежными политическими и бытовыми довесками), будет попросту отвергаться – постольку поскольку она способна разрушить соответствующую религиозную картину мира и лишить ее обладателей посмертного существования или социальной стабильности (иногда эту роскошь можно себе позволить, поскольку последствия такого обскурантизма – например, на первый взгляд, ничто не мешает шоферу грузовика ездить по плоской Земле – сказываются не сразу и не влияют напрямую на инициаторов обскурантизма, а когда негативные последствия проявляются, их всегда можно списать на иные – нерелигиозные причины). Интеллектуалы поздней Античности, Средневековья и эпохи Возрождения могли декларировать какую угодно религиозность, но не считали себя связанными теми соображениями, которые являются исключительно важными для современных верующих. В ту эпоху преобладало мнение о непротиворечивости научного знания и религиозных догматов – в крайнем случае, прибегали к теории двойственной истины. Эпоха запретов на информацию началась позже: например, если в XVI веке космологическая модель Коперника не подлежала запретам и даже вызвала интерес нескольких римских пап (Лютер, наоборот, отрицал гелиоцентрическую модель), то с 1616 по 1822 год действовало официальное католическое определение: «Предположение I: Солнце является центром мироздания и, следовательно, неподвижно. Все считают, что это заявление нелепое и абсурдное с философской точки зрения, и кроме того формально еретическое, так как выражения его во многом противоречат Священному Писанию, согласно буквальному смыслу слов, а также обычному толкованию и пониманию Отцов Церкви и учителей богословия. Предположение II: Земля не есть центр мироздания, она не является неподвижной и движется как целостное (тело) и к тому же совершает суточное обращение. Все считают, что это положение заслуживает такого же философского осуждения; с точки зрения богословской истины, оно, по крайней мере, ошибочно в вере». Современные апологеты точки зрения, согласно которой религиозные организации не вмешивались в научную работу и не редактировали формулировки открытий, не могут отрицать, что здесь речь идет об ошибочности гелиоцентрической модели и всех иных негеоцентрических моделей именно с т.з. богословия. Аналогичные определения принимались протестантскими и православными религиозными организация, и П.А.Флоренский всего лишь следовал церковной дисциплине. Астрологическая модель Вселенной вполне соответствует геоцентрической системе Птолемея, и любой астролог (включая современных) должен работать в этой системе координат (мнение, что птолемеева система лишь смотрит на мир в системе координат, ориентированных на Землю, кажется правдоподобным только до тех пор, пока не проверить это утверждения и не убедиться в его ошибочности – с этим парадоксом столкнулся Тихо Браге, который попытался запустить вокруг Земли Солнце с вращающимися вокруг него Меркурием и Венерой).
ВЛАДИМИР-III: Поскольку астрологические предсказания Нострадамуса касались судеб стран, народов и частей света, то естественным образом его астрология сопрягается с историей и географией. Географический кругозор Нострадамуса мы рассмотрели выше, и теперь следует определить исторические координаты его картины мира. Вообще, когда прочитываешь средневековые хроники, это лучше всего показывает нелепость аргументов новохронологов и прочих разоблачителей, которые силятся доказать свою правоту ссылками на какие-то периоды, повторы и разрывы в древних хронологиях. Нет, не было ни периодов, ни повторов и тем более разрывов. Средневековый хронист (что в VI, что в Х, что в XV веке) вполне четко представлял свое положение на ленте времени, понимал отличие одной эпохи от другой. С хронологизацией истории, тем не менее, не все так просто. Геродот обошелся почти без дат, хотя описал колоссальный массив информации о различных событиях, просто располагая их одно за другим во времени или довольствуясь тем, что они происходили в разных частях пространства, но согласовывая эти последние (как, например, он вполне согласовывает скифскую историю с вторжением скифов на Ближний Восток и соответствующими событиями в этом регионе). Историки, занимающиеся античностью, и культурологи давно уже объясняют ахронизм древних греков особыми свойствами их коллективной психики (даже в энциклопедиях греки упоминали не даты жизни того или иного деятеля, а Олимпиаду, на которую приходится его «акмэ» – период наибольшего расцвета сил человека – обычно 30-35 лет; Иисус Христос в евангелиях тоже по умолчанию – нигде не указан его возраст – изображен в период «акмэ»), но есть признаки изменения подобной ситуации – в 263 году до н.э. некий афинянин сделал хронологическую таблицу – т.н. Паросский мрамор, которая отсчитывала годы до условного «нулевого» года – т.е. 264-263 года до н.э. (Станислав Лем в «Эдеме» приписал двутелам аналогичную систему хронологических расчетов). Хронология Паросского мрамора начинается с воцарения в Афинах Кекропа (1318 год до «нулевого» - т.е. 1582 год до н.э.) и датирует Троянскую войну 1218-1208 годами до н.э. Разумеется, мы должны предположить наличие источников у автора Паросского мрамора, и это, скорее всего, логографы периода, предшествующего трудам Геродота. В ближневосточных цивилизациях и в Китае хронологизация история была поставлена гораздо лучше: жреческие коллегии и отдельные правители были заказчиками своего рода «анналов» и династийных историй, которые, естественно, требовали счета лет и точки, от которой следует вести счет. В повседневной жизни человека I тысячелетия до н.э., однако, никакой востребованности хронологий мы не наблюдаем. Те большие хронологии («от сотворения мира»), которые извлекаются из древнеиранских и древнееврейских религиозных книг, составлены относительно поздно – первоначально счет лет шел по годам правления царей (эта практика сложилась еще при первых фараонах Египта – т.н. надписи на скарабеях, сообщающие что произошло в том или ином году). Около 2000 года до н.э. составлен т.н. «шумерский царский список», созданный на основе более раннего т.н. «ниппурского царского списка». Древнейший китайский летописный текст – Цуньцю (анналы царства Лу, приписываемые Конфуцию). Христианское летоисчисление – уже развитая система ориентации во времени. Оно включает дату «сотворения мира», позаимствованную у зороастрийского канона через древнееврейский (судя по многочисленным полемикам христианских апологетов со сторонниками теории о «вечности мира», эта т.з. была достаточно распространена в поздней античности), дату рождества Христова и страстей Христовых (эти расчеты уже вненовозаветные – внутри текста нового завета датировано единственное событие – крещение Иисуса Христа), а также наиболее важные события собственно христианской истории. Цикличность в понимании исторического процесса, разумеется, имела место. Это и века Гесиода, соответствующие маха-юге ранних хронологических расчетов индийской цивилизации (Бхагавата-пурана, созданная около IV века н.э. – ранее древнеиндийская культура, аналогично древнегреческой, не интересовалась хронологией), и повторяемость событий в сравнении ветхозаветной и новозаветной мифологий в рамках христианства – это последнее обстоятельство не позволяет считать христианскую и мусульманскую хронологические системы принципиально линейными в отличие от циклических «языческих» (повторяемость событий истории давала определенную уверенность наблюдателю в предсказуемости событий, подобно тому как в рамках физической картины мира повторяемость явлений и предсказуемость протекания физических процессов является доказательством физических постулатов).
ВЛАДИМИР-III: Самое неуловимое событие христианской хронологии – это «сотворение мира». С самого начала христианства буквально каждый, кто брался рассчитать «эру от сотворения мира», базируясь преимущественно на древнееврейских хрониках, получал свою дату, иногда значительно отличающуюся от других (причина этого кроется в ошибках и несостыковках отдельных древнееврейских хроник друг с другом, но этот факт замалчивался). Христианские авторы полемизировали с «язычниками», которые в это время также определяют период существования мира (если не настаивают на его вечности). Греческие и римские авторы делили время на периоды: смутный, мифологический и собственно исторический. Границу между мифологическим и историческим периодами обозначала Троянская война или Первая олимпиада (776 года до н.э.), а «нижнюю границу» мифологического периода – т.н. «Огигов потоп», который Варрон датирует 2137 годом до н.э., Цензорин – 2376 годом до н.э., Кастор Родосский – 2123 годом до н.э., что примерно совпадает с появлением на территории будущей Эллады первых грекоязычных групп населения, пришедших, скорее всего, с севера или из центра Балканского полуострова. Геродот еще в V веке до н.э. сообщает (видимо, со слов египетских жрецов), что от начала времен до фараона Сети I прошло 11340 лет (т.е. получается 12630 год до н.э.), но сами египтяне претендовали на еще большую древность: согласно т.н. Туринскому царскому папирусу, составленному при Рамзесе III (XII век до н.э.), правлению фараона-объединителя Египта Менеса предшествовало 36620 лет, а согласно Манефону (египетскому жрецу эллинистической эпохи) – 36525 лет (т.е. речь идет о 40-м тысячелетии до н.э.) Египетский жрец Аполлоний, живший во II веке н.э., насчитал от возникновения мира 153075 лет, а живший в III веке н.э. Диоген Лаэртский считал от возникновения мира, согласно египетской традиции, до Александра Македонского 48863 года (49219 год до н.э.) Если сложить все сроки царствований, согласно Списку царей Шумера и Аккада, то получаем 306000 лет, предшествовавших т.н. «потопу», описание которого попало из шумерских мифов в написанную Ездрой Книгу Бытия (сильному наводнению в Двуречье около 2900 года до н.э.) В классическом зороастризме время существования мира исчислялось 12000 лет. Христианские авторы отвергали такие датировки, как заведомо нереальные и предлагали свои. Феофил Антиохийский в середине II века – 5969 год до н.э. Ипполит Римский в начале III века – 5500 год до н.э. Климет Александрийский в начале III века – 5592 год до н.э. Секст Юлий Африкан в начале III века – 5501 год до н.э. Евсевий Кесарийский в начале IV века – 5228 год до н.э. Анниан Александрийский в конце IV века – 5493 год до н.э., 5472 год до н.э. и 5624 год до н.э. Иероним Стридонский в конце IV века – 5199 год до н.э. Блаженный Августин в начале V века – 5551 год до н.э. Панодур Александрийский в начале V века – 5493 год до н.э. Сульпиций Север в начале V века – 5469 год до н.э. Григорий Турский в конце VI века – 5500 год до н.э. Исидор Севильский в начале VII века – 5336 год до н.э. Максим Исповедник в середине VII века – 5493 год до н.э. Шестой Вселенский Собор в конце VII века – 5508 год до н.э. Георгий Синкел в начале IX века – 5492 год до н.э. Все эти авторы основывались на Септуагинте, но в начале VIII века Беда Достопочтенный отверг схему комментаторов Септуагинты, согласно которой, поскольку «Адам был создан в середине шестого дня творения», то «Христос пришел на Землю в середине шестого тысячелетия», то есть около 5500 года от «сотворения мира», и самостоятельно, складывая встречающиеся в древнееврейских хрониках (т.н. «ветхом завете») периоды, насчитал 3952 года до н.э. С Х века в католической (а затем и протестантской) Европе возобладало влияние масоретского текста ветхого завета, и теперь уже даты сотворения мира ориентировались на менее продолжительные сроки жизни ветхозаветных патриархов (в Вульгате). Мариан Скотт в конце XI века – 4192 год до н.э. Мартин Лютер в начале XVI века – 3961 год до н.э. Теодор Библиандр в середине XVI века – 3980 год до н.э. Матье Бруард в середине XVI века – 3927 год до н.э. Филипп Меланхтон в середине XVI века – 3964 год до н.э. Герардус Меркатор в середине XVI века – 3928 год до н.э. Бенито Ариас Монтано в конце XVI века – 3849 год до н.э. Генрих Бентинг в конце XVI века – 3967 год до н.э. Бенедикт Перейра в конце XVI века – 4021 год до н.э. Жозеф Скалигер в конце XVI века – 3949 год до н.э. Иоганн Кеплер в начале XVII века – 3977 год до н.э. Корнелиус Лапид в начале XVII века – 3961 год до н.э. Дионис Петавиус в начале XVII века – 3984 год до н.э. Анри де Спонд в начале XVII века – 4051 год до н.э. Андреас Хельвиг в начале XVII века – 3836 год до н.э. Кристоф Хельвиг в начале XVII века – 3947 год до н.э. Луи Каппель в середине XVII века – 4005 год до н.э. Джон Лайтфут в середине XVII века – 3960 год до н.э. Джеймс Ушер в середине XVII века – 4004 год до н.э. Огюстен Кальме в начале XVIII века – 4002 год до н.э. Исаак Ньютон в начале XVIII века – 4000 год до н.э. В XIII веке придворные астрологи Альфонса Х Кастильского чисто астрономическими способами вычислили дату сотворения мира – 6984 год до н.э. Нетрудно догадаться, что дата «конца света» (многие христианские богословы сходились на том, что она должна соответствовать 6000 году от сотворения мира) сдвигалась соответственно дате сотворения, и если для раннехристианских отцов церкви, живших до 500 года (что близко к 6000 году от сотворения мира согласно большинству раннехристианских хронологий) и мыслящих в греческой традиции предкатастрофизма (греческое историческое сознание представляло текущий «железный век» последней эпохой в истории человечества, за которой последует неминуемая космическая катастрофа), апокалипсис – вопрос считанных десятилетий, то на Западе Европы Вульгата отодвинула конец истории примерно до 2000 года н.э. Ожидание конца света около 1000 года (юбилей рождества Христова) носило почти исключительно книжный характер и распространялось на неграмотную массу населения Западной Европы (до 99%) лишь в той степени, в которой очень малочисленные богословы, астрологи и гадатели (XIII век расцвета схоластики и университетской культуры еще впереди) транслировали свои опасения на окружающих. В Византии (Ромейской империи) после 500 года, не дождавшись конца света, продолжали считать годы до IX века – по Анниану Александрийскому (5493 год до н.э.), а затем – по т.н. Константинопольской эре (5508 год до н.э.) В русских летописях встречаются самые разные ее варианты (5500, 5504, 5509, 5510 и 5511 годы до н.э.) Ожидание нового конца света – в 1492 году (7000 лет по Константинопольской эре) – коснулось исключительно православных стран, в католических странах шел 57-й век, но большинство стран Запада уже перешли на летоисчисление от рождества Христова, Франция и Германия – с 742 года, Рим – с Х века, Португалия – с 1422 года (а кое-где в Испании еще сохранялась т.н. «Испанская эра», чей первый год совпадал с 38 годом до н.э. – Исидор Севильский датировал этим годом первую перепись населения в Испании по указу Октавиана Августа). Любопытно, что понятие «наша эра» – вовсе не выдумка большевиков или французских республиканцев-атеистов. Еще в 1615 году в Риме появляется формулировка «Простонародная эра», в 1635 году в Англии – «Вульгарная эра», в 1708 там же – «Наша эра». В рамках иудаистической традиции вычисления даты сотворения мира также разнились, хотя и в меньшей степени, чем у христианских авторов, поскольку попыток рассчитать эту дату было меньше. Иосиф Флавий в I веке н.э. насчитывает от смерти Авраама до смерти Ирода (4 год до н.э.) 1889 лет, а всего от сотворения мира – 5318 лет до смерти Ирода (т.е. получается 5322 года до н.э.) Еврейская хроника «Седер олам», написанная в середине II века н.э., датирует сотворение мира 3761 годом до н.э., а более поздняя еврейская хроника «Седер Олам Зута» (конец VIII века) – 4339 годом до н.э. Принятое в настоящее время в Государстве Израиль летоисчисление «от сотворения мира» утвердилось в еврейских общинах в IV веке н.э. Еврейские авторы, жившие на Западе, однако, дают свои исчисления. Гершон бен Иуда в начале XI века называет первым годом 3754 до н.э., Гершон Йом-Тов в начале XII – 3616 год до н.э. Моисей бен Маймон в конце XII века вычислил дату сотворения мира согласно Вульгате – 4058 год до н.э. Мусульманские историки избегают называть какие-либо даты сотворения мира и вообще оперируют исключительно эрой Хиджры (т.е. бегства Мухаммеда из Мекки в Медину в 622 году). Как в любом другом гностическом учении, с т.з. мусульманства все предшествующее приходу «печати пророков» время не имеет особого значения и сливается в одно неразличимое пространство (даже сейчас мусульманские историки пользуются для обозначения дат до Хиджры «григорианским календарем»). Все вышеизложенное имеет непосредственное отношение к трудам Нострадамуса. Есть предположение, что в предисловии к первому изданию Центурий (1555 год) астролог указывает дату их конца: 3797 год. Историк А.Пензенский считает, что она появилась в результате сложения: 1555 + 2242, причем 1555 лет находятся внутри 2242-летнего периода. Т.е. по мнению историка 3797 год – скрытая отсылка к 2242 году. Первым, высказавшим такое предположение в статье, вышедшей в астрологическом журнале в сентябре 1999 года, по горячим следам впечатляющего затмения 11 августа, видимого в большей части Европы как полное, был, возможно, французский исследователь Ив Ленобль. Отметим, что 2242 году соответствует 7000 год от сотворения мира, согласно I хронологии из первой части Послания Генриху за авторством Нострадамуса, известного под названием «Эпистола», (4758 + 2242 = 7000), датируемой 1557 годом. Эта дата (2242), скорее всего, связана с астрологической теорией 354-летних планетных циклов, появившейся в результате экстраполяции еврейского лунного года на большие периоды, изложенной в трудах Авраама ибн Эзры (XII век), Абу Машара (IX век) и пересказанной Русса. Согласно этой теории, каждому 354-летнему периоду сопоставлен один день недели и одна планета. Помимо того, в 2240 году истекают 6000 лет от сотворения мира согласно еврейскому календарю. В 2242/2243 году завершается эпоха Солнца и большая астрологическая неделя, если счет 354 (+1/3)-летних периодов начинать с даты сотворения мира по Евсевию Кесарийскому – с 5199 года до н.э. Но этой трактовке 3797 года противоречит сам текст Предисловия 1555 года, где астролог пишет о событиях, которые произойдут до того, как "планета Марс завершит свой век (цикл)". Век-цикл Марса, по представлениям Нострадамуса, приходится примерно на 3660 - 4014 года н.э.
ВЛАДИМИР-III: Скарабей с годовыми записями. Временной кругозор историка эпохи Возрождения (как впрочем, и позднего Средневековья) распространялся, помимо окружающей его Европы, на Античность, в меньшей степени – на историю Византии, а также на страны Востока в той степени, в какой они были известны античным и библейским авторам. При этом Русь оказывалась на отшибе, а иероглифический Древний Египет, не говоря уже об Индии и Китае, оставались ему совершенно неведомы. Библейское историческое пространство соседствовало с античным, также хронологизированным (как это не удивительно для человека нашего времени, историки средневековья и позже пытались датировать все мифологические события, задолго до Карлейля, подразумевая под богами выдающихся героев древности – так национальные истории примирялись с религиозно-нормативной библейской историей; впоследствии, когда Ньютон начнет ревизовать хронологию, он будет оперировать уже давным-давно определенными датами не только троянской войны, но и похода аргонавтов, Тезея, семерых против Фив, похищения Европы и проч. мифологических событий). Разумеется, многие построения смутили бы современных историков. Французские хронисты считали родоначальником галлов-паризиев Париса Троянского, первым царем Египта традиционно считался Гермес Трисмегист (Триждывеличайший), придуманный Цицероном и востребованный мистиками и алхимиками (хронология при этом невообразимо запутывалась: например, Августин Блаженный пишет, что Меркурий Трисмегист хотя и старше греческих мудрецов, но моложе Моисея, который жил одновременно с великим астрологом Атласом, братом Прометея, который был прапрадедом Меркурия Трисмегиста), хотя древнееврейская священная история имела приоритет над другими легендами, она постоянно переживала атаки со стороны тогдашних «ревизионистов» (еще Масуди в Х веке утверждал, что Адаму предшествовало 28 этносов – по числу букв арабского алфавита), но все также, как и в средние века, этнологи XVI века выводили отдельные европейские народы из генеалогии детей Ноя (впрочем, Парацельс осторожно замечал, что американские индейцы могли произойти от «другого Адама», а Джордано Бруно смело наделяет род человеческий тремя предками – Енохом, Левиафаном и Адамом, из которых последний, будучи предком евреев, младше других). Хотя арабская передача античных источников от Византии на Запад несомненна, роль собственно арабских исторических сочинений в европейской науке несоизмеримо меньше – если они вклиниваются в европейский научный оборот, они выглядят совершенной экзотикой, вроде сказочных сюжетов Тысячи и одной ночи. Помимо переписывания мнений авторитетов, уже зарождается историческая критика (например, перуанский иезуит Хосе Акоста в 1590 году пишет в трактате о происхождении индейцев: «мы не касаемся вопроса о всемогуществе Бога, но лишь рассматриваем то, что соответствует разуму и порядку и расположению человеческих вещей» - действительно, жить в мире, где возможны чудеса было бы невыносимо, именно за счет его иррациональности). Первыми из католических миссионеров в XVI веке в Китай добрались доминиканцы (1556), иезуиты, не считая неудачной поездки Франциска Хавьера, прибудут позже (1580-е годы), и поэтому во времена Нострадамуса единственной популярной информацией о Китае и Центральной Азии были разве что перепевы сюжетов легенды о пресвитере Иоанне. Таким образом, ареал исторической информации Нострадамуса примерно соответствовал ареалу его топонимов, при том, что Персия упоминается в Центуриях 8 раз, Египет – 2 раза, Иудея и Палестина – 2 раза, а Индия – 1 раз (из 53 используемых этнонимов 26 – т.е. половина – относятся к античности).
ВЛАДИМИР-III: И последний пролегомен к предметному рассмотрению пророчеств Нострадамуса: кому были адресованы его Центурии? Для современного обывателя (равно как и для обывателя двух предыдущих веков) подобный вопрос не стоит – потребитель книжной продукции с наименованиями «Нострадамус, ХХ век: новейшая дешифровка» или «Нострадамус и Война в Заливе» – уверен в том, что именно его эпоха больше всего интересовала французского фармацевта середины XVI века, и все значимые пророчества можно понять только в контексте его эпохи (обыватели предыдущих и последующих эпох с ним, естественно, не согласятся), но мы вправе еще раз задать тот же вопрос: кому адресовался Нострадамус? Разумеется, любой писатель учитывает читательскую аудиторию, даже если речь идет о читателях, отделенных от него веками и тысячелетиями. Сенека хорошо осознавал отличие будущего от окружающего его настоящего, а Петрарка прямо обратился к потомкам, и нельзя сказать, что его «Письмо потомкам» выглядит таким уж наивным. Разумеется, Нострадамусу была известна рабочая схема пророчества – это не столь предсказание, сколько предостережение и инструкция, что делать в том или ином случае. В этом прочтении пророчество теряло свою привязку к тому или иному моменту времени, превращалось в своего рода вечную истину. Однако, в своем письме Генриху Нострадамус утверждает: «Особенно важны события, которые произойдут в 1585 году и в 1606 году, сопоставительно с сегодняшним днем (14 марта 1557 года). Но я пошел дальше до начала седьмого тысячелетия в моих предсказаниях того, что должно произойти на Земле, в соответствии с астрономическими вычислениями и теми учениями, которые я мог постичь (речь идет о тех временах, когда начнет возрастать число врагов Христа и его Церкви)». Далее, в том же письме, следует т.н. «хронология Нострадамуса»: 930 год – смерть Адама 2172 год – Потоп 3230 год – призвание Авраама 3746 год – исход под руководством Моисея 4363 год – воцарение Давида 5713 год – рождение Христа Эта хронология совершенно отличается от западноевропейских хронологий, навеянных Бедой Достопочтенным и масоретским текстом ветхого завета. Скорее, она ближе к вычислениям христианских богословов III-V веков с их ожиданием близкого конца света. Но в таком случае «начало седьмого тысячелетия» – это всего лишь IV-VI века н.э. Если же Нострадамус ошибся и вместо 2242 года, отделяющих сотворение мира от потопа, написал 1242, то и в этом случае (рождество Христово в 4783 году) «начало седьмого тысячелетия» – это XIII-XV века, что близко к датировкам в предсказаниях Иоахима Флорского. Впрочем, Нострадамус мог иметь в виду не седьмое тысячелетие от сотворения мира, а седьмое тысячелетие от рождества Христова – т.е. LXI век, но это никак не клеится с концепцией, согласно которой Нострадамус не считал далее 3797 года т.е. XXXVIII века. Что же Нострадамус пишет дальше? Некая «Великая Дама» родит по божьему изволению двух «главных детей». Их усилиями христианская монархия «получит сильную поддержку и окрепнет» (идея Постеля?) Арабов «прогонят» (имеются в виду мусульмане вообще? Османская Порта?) Первый из детей «станет властелином свирепых львов с коронами на головах» (не будем торопиться – геральдический лев символ не только средневековой Англии, но и Богемии, Дании, Венеции, Лимбурга, Нассау, Королевства Леон и Швеции). Королевство Леон – наиболее точный адресат, поскольку второй брат пойдет, «преданно сопровождаемый латинянами» (итальянцами? католиками?), «вглубь львиного стана» – через Пиренеи. Начнется длительная всеобщая война в Европе. Затем новая пара близнецов, конфирмированных в католицизме, сойдется в новой войне, поскольку один – предан католической церкви, а другой нет. Этот второй, в стремлении «превратить католическую церковь в руины», объединит Италию, Германию и Испанию (Габсбург?) А в это время «отдаленные области севера» (Швеция? Россию Нострадамус не видит) будут «воодушевлены собственной мощью», и «этого будет сильно опасаться Запад, Восток и Юг» (нетрудно догадаться, что Швеция в период Тридцатилетней войны вполне соответствует этому описанию). Европейские народы будут воевать с «Востоком Европы», но проиграют. Германия падет, и «варварская дружина будет совсем изгнана из латинских пределов» (мечта позднесредневековых итальянских гвельфов). Как следствие, «великая империя Антихриста воскреснет» (была уже?) Далее в тексте послания Генриху содержится два описания, которые комментаторы XIX-XX веков связывают с русской и французской революциями – однако хронологически сначала случается «русская» (без какого бы то ни было этнического обозначения – просто «великая революция»), а уже после нее – «жестокие гонения на христианскую церковь, каких даже в Африке не наблюдалось» – в 1792 году (опять редкая дата у Нострадамуса; и тоже без этнической конкретизации – это случится с «романским народом – французы? итальянцы? испанцы? португальцы?) Можно ли считать, что «революция в октябре», которая могла произойти где угодно, произошла гораздо раньше, чем наступил 1792 год? Во всяком случае, между «великой революцией в октябре» и «жестокими гонениями на христианскую церковь» (доверимся языку Нострадамуса, а не его комментаторов) произойдет множество событий: возрождение и обновление церкви Христовой, появление новых держав, процветание вольного города в Месопотамии, массовое отступничество «от настоящей веры» – лютеранство распространится на всю Европу, а мусульманство снова овладеет Африкой, опять гонения на церкви, великий полководец из Города Солнца на Мальте будет воевать с османами и победит их, смешения латинского и арабского языков, новые полководцы с Севера в борьбе с Востоком – причем, все это произойдет до 1792 года – видимо, в XVII и XVIII веках. После «гонений на христианскую церковь» 1792 года романский народ отчасти «выправится», но главным центром Европы станет Венеция, сравнимая по могуществу и славе с Древним Римом. Это величие закончится новыми раздорами, и «придет второй Антихрист». «Галльский Огмион» захватит Барселону, будут наводнения, которые смоют память о событиях. В следующих тысячелетиях будет велика опасность того, что «христианские святыни будут попраны неверующими, которые придут с Севера». А в начале седьмого тысячелетия церковь будет свободна от притеснений. На этом т.н. «апокалипсис Нострадамуса», составляющий большую часть послания к Генриху II, завершается.
ВЛАДИМИР-III: Что тут скажешь? Можно сколько угодно выискивать самые отдаленные аналогии с реальной (уже известной нам) историей, но в предсказании Нострадамуса история конца XVI – XX веков выглядит следующим образом: 1585 год (важный для Нострадамуса) – «Великая Дама» родит по божьему изволению двух «главных детей»? 1606 год (тоже самое) – Усилиями двух детей христианская монархия «получит сильную поддержку и окрепнет» (детям исполняется 21 год – совершеннолетие). 1610-е – длительная всеобщая война в Европе между геральдическим львом и католиками. 1630-е – новое поколение близнецов сойдется в новой войне за католицизм. «Север» «воодушевлен своей мощью». 1640-е – война Европы с Востоком. Падение Германии. Империя Антихриста. 1650-е – «революция в октябре». Преследование католицизма и землетрясения. Начало XVIII века – процветание города-государства в Месопотамии. 1730-е – завершение ужасного режима «октября» (спустя 73 года), и возрождение и обновление церкви Христовой, появление новых держав. 1740-е – массовое отступничество «от настоящей веры» – лютеранство распространится на всю Европу, а мусульманство снова овладеет Африкой. 1750-е – великий полководец из Города Солнца на Мальте будет воевать с османами и победит их. Произойдет смешение латинского и арабского языков. 1770-е – новые полководцы с Севера в борьбе с Востоком. 1792 год – «жестокие гонения на христианскую церковь, каких даже в Африке не наблюдалось» в романской стране. Начало XIX века – возрождение романской страны. XIX век – возвышение Венеции (объединение Средиземноморья?) ХХ век – междоусобица в Венецианской империи. «Второй Антихрист». «Галльский Огмион». Самый первый анализ того, что Пензенский называет «смысловым пространством средневековой Франции», дает более-менее четкие ориентации на политическую географию середины XVI века: 1) под «Великой Дамой» может пониматься шотландская королева Мария Стюарт: для католиков Гизов – важная и, безусловно, положительная персона. Но может быть и Мария Тюдор. Действительно, бездетность Марии Тюдор положила конец попыткам внутридинастического преодоления протестантизма в Англии. 2) город-государство в Месопотамии – это Ормуз (топонимика зороастрийская) – арабское торговое государство XIV–XVII веков на берегу Ормузского пролива. Контролировало невольничие рынки африканского побережья и морской торговый путь из Египта в Индию. Столицей был город Ормуз на одноимённом острове, поблизости современного Бендер-Аббаса. В 1507 году покорено португальским флотом под предводительством Албукерки. Значительную часть населения составляли мандеи. В 1622 году португальские власти вытеснены с острова иранским шахом Аббасом I при содействии английского флота. Ормуз лежал на важном торговом пути от Англии через Холмогоры-Архангельск, по Волге и Каспию – в Индию. 3) возвышение Венеции, которая к середине XVI века еще сохраняла былую мощь, но уже клонилась к упадку (прежде всего по причине появления на атлантическом побережье Европы новых торговых конкурентов и переноса части торговых путей из Средиземноморья в океаны), понятно в контексте венецианского плана по возрождению Византии в качестве нового центра венецианских владений, для чего было необходимо разрушение Великого Османского Государства (также постоянно встречающаяся тема у Нострадамуса). 4) само по себе разрушение Великого Османского Государства действительно произошло на протяжении XVII-XX веков, но современникам Нострадамуса казалось, что эта задача осуществима в гораздо более сжатые сроки. История османо-австрийских и османо-иранских войн давала основания к таким прогнозам. 5) Каталония и шире – Арагон традиционно были связаны с Францией, и, хотя Испанская марка – Графство Барселона фактически было независимым от Франции с 988 года и с 1162 года – частью Королевства Арагон (французский король формально признал независимость Барселоны только в 1258), Франция не оставляла попыток вернуть Каталонию вплоть до времен Наполеона. С другой стороны, Барселона (особенно в правление Рамона Беренгера III 1097-1131 годов) претендовала на роль собирателя земель по берегам Средиземного моря – вплоть до Прованса, и в случае удачи между Францией и Кастилией возникло бы независимое королевство, говорящее на диалекте окс. Альбигойские войны окончательно лишили регион такой перспективы. 6) ассоциация Мальты с Городом Солнца происходит благодаря основателю ее столицы Ла-Валетты. В 1566 году Великий магистр Ордена госпитальеров Жан де Валетт лично заложил первый камень нового города. Город, строившийся под руководством итальянского архитектора – связанного с домом Медичи Франческо Лапарелли и его ученика Джероламо Кассара, первым за всю историю средневековой Европы изначально возводился по определенному плану и был образцовым поселением: геометрическая планировка широких улиц, специальные системы для отвода сточных вод и удаления мусора из города, забота о «проветривании». Кампанелла вполне мог учитывать этот образец, но и ранее – в 1550-х такие проекты могли обсуждаться. 7) культ Иоанна в мандейской среде на Ормузе – это далекий дериват культа Оанна (бога вод), он же Эа. Имя Эа воспринималось гомологично Яхве. Правда, в Европе о мандеях, как будто, узнали позже – в середине XVII века их «открыл» и назвал «учениками Иоанна Крестителя» кармелитский миссионер Игнатий. Впрочем, владевшие Ормузом португальцы не могли не контактировать с этой религиозной группой гораздо ранее – с начала XVI века. А Афанасий Никитин и венецианец Николло Конти посещали Ормуз в XV веке – в эпоху расцвета мандейского города-государства. Таким образом, Нострадамус не выходит в своих прогнозах за пределы геополитических представлений своего времени. Предсказаний независимости США, республики во Франции или русско-японской войны у него нет и быть не может. Его адресат – король Франции Генрих II – вполне мог дожить до 1585 года (66 лет), и это позволяет предполагать желание Нострадамуса актуализировать свои предсказания для конкретного человека, а не просто писать «потомкам».
ВЛАДИМИР-III: И еще одно важное примечание. Религиозность Нострадамуса. Его предки – крещеные евреи, причем Нострадамус никогда не скрывал своего происхождения и напоминает о нем в послании к Генриху. Стоит заметить, что в XVI веке во Франции действовал королевский ордонанс 1394 года об изгнании евреев, а немногочисленные члены общины марранов именовались «португальцами». Переход предков Нострадамуса в католицизм почти совпадает с принятием т.н. Прагматической санкции – этот документ оформил самостоятельность французской Галликанской церкви в отношении Рима в эпоху раскола папства. Нострадамус – убежденный католик, причем настроенный крайне неприязненно и враждебно в отношении протестантов (всех мастей) и мусульман. Православие он вообще не воспринимает всерьез, считая православные церкви незначительными и находящимися в состоянии упадка после падения Константинополя (нигде в своих Центуриях Нострадамус даже не думает предсказывать «возрождение православия»). Правильная вера (и вообще истинная церковь – везде, где эти понятия встречаются в текстах) для Нострадамуса – это католицизм. И дело не только в резвости и бескомпромиссности неофита (Нострадамус – христианин в нескольких поколениях), а в феномене верующего интеллектуала, даже интеллектуала-фанатика – главного действующего лица эпохи. Современные верующие интеллектуалы очень не похожи на тех, из XVI-XVII веков. Современные пожертвовали частью своего интеллекта, запретили себе думать на многие темы и задавать многие вопросы (возрождение духовности оборачивалось вполне мещанским желанием сохранить свою жизнь – на этом строится современное «личное» доказательство бытия божия). Для себя они придумали алиби – с учетом того, что Возрождение и Просвещение позади, проект «Человек», с их точки зрения, потерпел неудачу, и теперь надо реанимировать проект «бог», требующий серьезной игры в как бы прошлое (главное – не порушить то, что само уже не стоит). Интеллектуалы Средневековья и не догадывались, что у верующих через 500 и 1000 лет будут такие неприятности. Они считали, что вера и разум ничуть не противоречат друг другу, а наиболее рафинированную их часть можно даже заподозрить в пренебрежении верой во имя разума – в XXI веке верующий этого уже позволить себе не может. Человек тех времен мог быть лютым инквизитором и тут же считать человека разумным животным сродни обезьяне, мог проповедовать воздержание и тут же устраивать оргии с литературным их описанием, мог воспевать Прекрасную Даму и тут же сечь сиволапых вилланов и вилланок – нельзя сказать, что наш современник совершенно не способен к такому поведению и мышлению, но его диапазон существенно сократился, и тут поневоле начинаешь ворчать на «нынешние времена», уступающие величию древних. На интеллектуально-религиозной карте XVI века выделялись не только противостоящие друг другу лагеря фанатиков-католиков и фанатиков-протестантов. Во-первых, были т.н. «гуманисты». Они базировались на античном наследии, которое никогда не терялось в Европе южнее римского лимеса, но в XIV-XV веках было лишь дополнительно актуализировано. Христианство гуманисты совершенно справедливо считали порождением античности, причем дополнительный интерес, помимо далекого Рима, у гуманистов Германии, Англии, Франции вызывали свои отечественные древности (к их немалому удивлению, спустя 500 лет «петрарковы потомки» обвинят их в высиживании яйца нацизма – как будто бы крестовые походы и сожжения ведьм ответственными лицами церковных иерархий не совершались во имя любви и добра). Во-вторых, универсалисты (прежде всего Постель). Они в разной степени универсальности желали объединить человечество под сенью одной-единой ментальной религиозности (здесь явный рудимент тоски по единой Римской империи, которая – как для христиан, так и для мусульман – осталась в прошлом или на бумаге германских рейхстагов), даже не дурачась с требованием всем остальным принять их – не самую распространенную веру – они действительно работали над проблемой универсальной религии, охватывающей либо всех христиан, либо христиан и мусульман с иудеями (ноамиты в представлении Постеля), либо даже все человечество включая язычников древних и современных (Китай, Индия) – недаром Данте учредил в загробном мире для наиболее выдающихся философов и поэтов древности специальный лимб – не мог он пожертвовать «языческой мерзостью». Действительно, те из европейцев, которые добирались в XVI веке до Китая, Японии, Индии, попадали в совершенно другой, фантастический мир, ничуть непохожий на европейско-христианский, и в то же время нельзя было сказать, что там живут нелюди – именно среди испанских конкистадоров зародилось такое привычное сейчас явление, как толерантность (Лас Касас был не одинок в своей критике испанской политики в Америках) – возможно, сказался опыт полиэтничной и поликонфессиональной Испании. Среди реформаторов христианства тоже не было единства. Гуманисты критиковали католическую церковь, скорее, в плане исполнения ею своих же правил, а не в догматическом отношении, как Лютер или Кальвин (уже хотя бы потому, что считали именно такую религиозно-социальную организацию необходимой для нормального функционирования общества, в котором не все говорят по латыни и чтут Вергилия). Примечательно, что линия Цвингли в центральноевропейской реформации проиграла линиям Лютера и Кальвина, хотя сам Цвингли был гораздо более терпимым человеком, стоял гораздо ближе к гуманизму, чем Лютер, вдрызг разругавшийся с Эразмом Роттердамским (благодаря чему последний остался в лагере умеренных католиков). Цвинглианцы еще существовали какое-то время после его гибели в 1531 году, но к концу XVI века почти исчезли. Анабаптисты (или «крещенцы», как сами они предпочитали себя называть) – низовое движение в реформации, чьи адепты приняли активное участие в Крестьянской войне 1524-1525 годов и создали Мюнстерскую коммуну в 1535, больше всего напоминающее массовые еретические движения высокого средневековья (у некоторых историков до сих пор возникает вопрос: а была ли официальная католическая церковь выразителем мнений большинства средневековых обществ?) Антитринитарии, которые представлялись большинству других христиан возродителями уже порядком забытого арианства, были близки универсалистам (в том смысле, что антитринитарная доктрина единого божества позволяла объединить христианство с исламом и иудаизмом). В XVI веке антитринитариями были Мигель де Сервет, Иоганн Сильван, Джон Ашетон, Франческо дела Сега, Фауст Социн, Михаил Чаки, Георгий Бяндрата, т.н. «польские ариане» и «литовские братья», в антитринитаризме обвиняли также Максима Грека и печатника Ивана Федорова (Эразм Роттердамский и Хуан де Вальдес, сами не будучи антитринитариями, однако возбудили дискуссию на эту тему; федоровское издание Апостола выходит в 1564 году без т.н. «Иоанновой вставки», на которой основывается христианский догмат о Троице – в соответствии с позицией Эразма Роттердамского). Хотя для образованного европейца XVI века патриотизм был непонятен – уже хотя бы потому, что они общались на универсальном языке – латыни, англиканство родилось под национальными лозунгами «своей церкви», независимой от Рима и не стесняющей английского короля и парламент. Все протестантские течения хотя бы символически симпатизировали позднесредневековым «ересям» гуситов и Уиклифа. Среди католиков также не было единства. Одни считали необходимым безусловное сохранение авторитета и власти папы римского (именно их следовало бы назвать «папистами», но этой кличкой протестанты честили всех католиков), другие выступали за уступки реформации, но не в ущерб католичеству, особняком стоят иезуиты, среди которых в XVI веке на удивление много вольнодумцев, во Франции, помимо официального галликанства – т.е. подчинения католической церкви в значительной степени «христианнейшему» королю, формируется т.н. «партия политиков», мечтавших объединить католиков и гугенотов на почве служения королевской власти (ее лидер – канцлер Лопиталь на заседании Генеральных Штатов 1560 года заявил: «…откажемся от этих дьявольских слов – политические партии, крамола и восстания, лютеране и гугеноты, паписты, - и будем называться просто христианами»). Контрреформацию активно использовали в своих чисто политических интересах католические короли (прежде всего испанские). Приводные ремни католической церкви – монашеские ордена отнюдь не всегда были союзниками, наоборот, между ними наблюдалось постоянное соперничество и стремление подчинить своему влиянию папскую власть, а также острые доктринальные споры (например, теологи-иезуиты и доминиканцы долгое время дискутировали о границах влияния милости божьей на волю человека грешного и спасенного). Старейший католический Орден св. Бенедикта в XVI веке пребывал в упадке. Отделившийся от него в XI веке Орден цистерцианцев понес существенные потери в ходе Реформации. Соперники бенедиктианцев – появившиеся в XIII веке Орден св. Доминика и Орден меньших братьев (францисканцы), наоборот, в XVI веке переживают расцвет, равно как и самый известный в ту эпоху Орден Иисуса. Из числа римских пап XVI века, Юлий II примыкал к францисканцам, Адриан VI – выходец из нидерландского гуманистического Братства общей жизни, Климент VII – госпитальер, будущий Павел IV основал Конгрегацию регулярных клириков Божественного провидения, Пий V – доминиканец, реформатор календаря Григорий XIII находился под сильным влиянием иезуитов, а Сикст V – францисканец. Где-то на окраине европейского интеллектуального океана просматривалась еврейская община, внутри которой за первую половину XVI века не произошло ничего примечательного (европейские гуманисты интересовались иудаизмом, но этот интерес не выходил за пределы интереса к экзотике браминов или Китая). Мишель Нострадамус примыкал к крайним католиком (что отчасти объяснимо его принадлежностью к гизовской клиентеле), был крайне отрицательно настроен в отношении протестантов, особенно лютеран и кальвинистов, а также против мусульманства в целом. Его идеалом является католическая монархия с умеренной формой правления (не тиранией) – это условие традиционно ставили монархам в католической традиции, и против него категорически выступил Иван IV Васильевич, задав тем самым на будущее основное условие православной государственности. Понятие «революция» (этим термином – от позднелат. revolutio — поворот, переворот, превращение, обращение – в Средневековье и Новое время обозначалась любое восстание; в английском, французском, итальянском, испанском, немецком, каталонском, португальском и чешском языках «револт» и его фонетические производные обозначают «мятеж, бунт») у Нострадамуса носит почти исключительно политический характер, и его последствия рассматриваются, кроме политической, разве что в религиозной плоскости. Практически нигде в Центуриях Нострадамус не интересуется научно-техническими или социальными переменами. Его гораздо больше волнует судьба католицизма – истинной веры, и все астрологические перемены оцениваются почти исключительно с т.з. приверженности ей того или иного политического режима в будущем (в этом Нострадамус мало чем отличается от авторов корпуса ветхого завета, которые отредактировали древнееврейские исторические хроники в духе понимания истории, как цепи отступничеств от правильной веры и возвращений к ней – эта двухтактность задает все остальное: если страна верит правильно, она благоденствует, а в противном случае наступают беды, тьма и даже природные катастрофы; такой подход назвать «историческим», а тем более «научным», может лишь самый пристрастный богослов). Приведенное соображение очень важно для понимания текста Центурий, комментарием к которым является «апокалипсис Нострадамуса» в послании Генриху.
ВЛАДИМИР-III: Далее. Нам остается проанализировать с помощью принятой методики катрены первой центурии Нострадамуса (анализ остальных центурий – также путем применения вышеизложенной методики – автор предоставляет всем желающим). В качестве источника текста взят сайт http://nostradamus.logos-z.ru/translate/index.htm на страницах которого размещен французский перевод латинского текста и три варианта перевода с французского на русский, сделанные в конце XX – начале XXI веков. Итак, первая центурия (написанная в 1550 и опубликованная в 1555 году). После двух вступительных катренов следует третий: Quand la lictiere du tourbillon versee Et seront faces de leurs manteaux couuerts, La republique par gens nouueaux vexee, Lors blancs & rouges iugeront a l'enuers. 1: Когда перевёрнутся носилки вихря, И станут друг против друга те, кто закутан плащом, Республика будет потревожена новыми людьми, Тогда белых нельзя будет отличить от красных /Тогда белые и красные поменяются местами/. 2: Опрокинутся носилки, вихрем сметены могучим, И, укутаны плащами, друг на друга вмиг восстанут, Заволнуется Республика, люди новые явятся, И уже никто не в силах белых отличить от красных. 3: Когда носилки опрокинуты вихрем, А лица покрыты мантиями, Республике станут досаждать новые люди, Тогда белые и красные будут судить противоположно. Вопреки распространенному мнению, менее всего этот фрагмент может быть отнесен к гражданской войне в России в начале ХХ века. Речь идет о республике, которая существует уже в течение длительного периода, но «потревожена новыми людьми», и, следовательно, мы должны обратить внимание на республики, существующие к 1550 году. «Красные» и «белые» могут быть обозначением противоборствующих группировок, впрочем, такая символика тяготеет, скорее, к геральдике, чем к условным обозначениям (напомню, что в эпоху Французской революции боролись не «белые» и «красные», а «белые» и «синие» - т.е. республиканцы). Из четырех итальянских республик 1550 года (Венеция, Генуя, Лукка и Сиена) красно-белый флаг наличествует у Лукки и Генуи (есть версия, согласно которой, генуэзский флаг мог быть воспринят Англией в силу тесных отношений между Генуей и Англией в XIV-XV веках). На гербе Дубровника также присутствует сочетание белого и красного цветов. Не смотря на потерю многих владений в Восточном Средиземноморье (последним – Хиос в 1566 году) в середине XVI века происходит экономическое возрождение Генуи, однако, политическая ситуация после ухода в 1528 году французских войск оставалась нестабильной. Тогда же – в 1528 году – образовано Правительство двенадцати для составления новой конституции. Республика стала официально именоваться «аристократической». Порядок назначения на высшую должность государства был реформирован: отменен пожизненный мандат дожа, теперь дож избирался голосованием на два года голосами 12 сенаторов и 8 прокуроров. Вместе дож и его советники формировали Синьорию. В конце мандата дож, при условии положительного заключения Sindacatori (органа, отвечающего за оценку деятельности дожа), мог претендовать на должность прокурора избирательной комиссии. В 1549-1551 годах Генуей правит Гаспаре Брачелли-Гримальди – представитель благородной семьи Брачелли и, со стороны матери, семьи Гримальди (правящей в настоящее время в Княжестве Монако). Во время его правления предотвращены несколько внутренних заговоров, направленных на изменение внешнеполитического курса Генуи, в сторону отказа от про-имперской политики в пользу поддержки Франции. Крупнейшим из таких заговоров стал заговор во главе с маркизом Джулио Чибо. Позднее вспыхнуло народное восстание, в ходе которого восставшие, среди которых были представители знати, избрали «политического лидера» в лице Доменико Империале Джойардо. Суд присудил последнему штраф в размере 1000 золотых крон, в то время как другие дворяне обошлись штрафом в размере 200 золотых крон, изъятием всех дарений и аристократических привилегий и изгнанием из земель Республики на два года. Дож также подписал приказ об аресте бывшего дожа Джованни Баттиста де Форнари и его родственников, которые обвинены в измене республике. Примечательно, что на фамильном гербе Гримальди присутствует щит с геральдическими веретенами красного цвета на белом фоне. Сменивший Гаспаре дож Лука Спинола (1551-1553) правил относительно спокойно, хотя впоследствии стал жертвой нескольких покушений. Его мать также происходит из рода Гримальди, а гербовый щит также разукрашен фигурами красного цвета – брусками на белом фоне. Не содержится ли в этом катрене явная ирония Нострадамуса по поводу нюансов политической борьбы в соседней республике? Бело-красная геральдика также характерна для Польши и Литвы – также республики в представлениях политологии XVI века – но вряд ли Нострадамус первым делом обратил внимание на это далекое государство, скорее всего, речь идет именно о ближайшей к его родине стране. Флаг Генуэзской республики. Герб Гримальди. Герб Луки Спинолы.
ВЛАДИМИР-III: Четвертый катрен первой центурии: Par l'vniuers sera fait vn Monarque, Qu'en paix & vie ne sera longuement, Lors se perdra la piscature barque, Sera regie en plus grand detriment. 1: Во вселенной будет сотворён один Монарх, Который недолго будет жить в мире, Тогда потеряет путь рыбачья лодка И управление будет совершаться с большим ущербом [для всех]. 2: Явится Монарх единый в обитаемой Вселенной. Но недолго проживёт он в этом грешном нашем мире, Путь утратит челн рыбачий, в неизвестности погрязнув, Те ж, кто у кормила встанут, будут управлять бездарно. 3: Вселенная создаст некоего Монарха, Который недолго пребудет в мире и жизни. Когда потеряет путь, рыбачья лодка Будет управляться с наибольшим ущербом. Хотя общий смысл катрена более-менее ясен, нюансы понимания отдельных утверждений могут существенно различаться. Некий монарх в будущем объединит весь мир, но его наследники будут столь бездарны, что их правление иначе как ущербным не назовешь. Упоминание «лодки» («челна рыбачьего»), по мнению большинства комментаторов Нострадамуса, это образ католической церкви, и с этим вполне можно согласиться. Но вот время начала действия катрена вызывает сомнения. Идея государственного универсума владела умами европейцев еще со времен Октавиана Августа, и христианство (вопреки мнению Эдуарда Гиббона) не было ей конкурентом (разве что непреднамеренно – как русский казак, проникающий вглубь Сибири, непреднамеренно заражает самоедов вирусом оспы) – во всяком случае, мы видим рядом с погибшей Гесперией (Западным Римом) состоявшуюся Ромею (Восточный Рим) во главе с христианскими императорами, которая существовала веками. На Западе новый центр возрождения империи оказался связан с франками и их королем Карлом, который к 800 году объединяет значительную часть бывшей Гесперии и провозглашает себя Императором Запада – т.е. наследником римских императоров Запада (до тех пор варварские короли формально признавали первенство византийского (ромейского) императора и поначалу даже получали от ромейских императоров римские должности и считали себя всего лишь их наместниками (например, Хлодвиг неофициально получил в 508 году от императора Анастасия достоинство почетного консула). В 800 году Карл Великий стал вровень с ромейским императором (точнее, с императрицей Ириной – годы правления 797-802). В 843 году, однако, не смотря на Верденский договор внуков Карла Великого, империя формально не перестала существовать: последний император Запада – Беренгарий I убит в 924 году. Императорский титул пытались присвоить себе первые общеанглийские короли в IX веке, в 1135 году, чтобы подкрепить претензию на положение сильнейшего монарха Испании, Альфонсо VII короновался в Леонском соборе как император всей Испании (Imperator totius Hispaniae), некоторые летописцы, работавшие на короля Генриха II, употребляют термин «Анжуйская империя» (хотя он считается искусственным и в научный оборот введен с 1887 года). Упоминание «Российской империи» в 1562 году едва ли не самое раннее. Оно фантомно будет существовать на протяжении 150 лет (встречается и у Жака Маржерета «Состояние Российской державы и Великого княжества Московского» (Париж, 1607), и у Шекспира, чья Гермиона (из «Зимней сказки» - поздней пьесе, изданной только в 1623 году) – дочь «российского императора»), правда, Лжедмитрий I также именовал себя в 1605 году in perator – с известной ошибкой. Но формально, по всем правилам, императорский титул Запада возродился с 962 года, благодаря итальянским завоеваниям короля Германии Оттона и коронации римским папой, – появилась Священная Римская Империя (точнее, первоначально существовал лишь титул imperator Romanorum et Francorum, «Римская империя» упоминается лишь с 1034 года, а эпитет «Священная» прибавлен в 1157 году – подчёркивая тем самым претензии императоров в отношении церкви во времена Фридриха Барбароссы). Теоретически возрожденная империя должна была обнимать все пространство Запада, но фактически дюжина европейских королей лишь формально признавала первенство императора. К середине XVI века власть императора стала еще более символической. Как и во Франции во времена первых Капетингов, германские императоры являлись полноправными правителями только в границах своего домена (Габсбурги с их владениями в Австрии, Чехии, Восточной Бургундии и Нидерландах), итальянские республики и герцогства уже давно не подчинялись власти трансальпийских правителей, а Реформация подвела религиозную основу под растущую независимость германских князей в отношении верховной власти. Национальный состав Священной Римской Империи (с конца XV века к ее названии прибавляли «германской нации») отличался пестротой: из 26,9 миллионов человек итальянцев насчитывалось 4 миллиона, франкоязычных – почти 3, чехов – 2, поляков – 0,3 миллиона, и лишь немногим более 17 миллионов (65%) немецкоязычных – в т.ч. 5 миллионов – носителей нижненемецких диалектов, в т.ч. голландского, фламандского и фризского. Нострадамус мыслит в рамках средневековых политических категорий. Для него не существует национальных общностей в политическом смысле – они всего лишь племена, подчиняющиеся императору и папе. Эти два центра власти (в рамках католического учения о двух мечах) могут соперничать друг с другом, но не могут уничтожить один другого; поэтому борьба императоров с папами – всего лишь политическая рутина, не меняющая сути общей организации. Так мыслили многие люди даже в XVI веке, не смотря на получающие распространение идеи национального самосознания, на которых восходит идея национальной протестантской церкви в каждой отдельной стране. Нострадамус описывает ситуацию, близкую к обстоятельствам раздела империи Карла Великого (и это позволяет даже предположить о ретроспективности данного катрена), но и в начале 1550-х ситуация в чем-то повторяется: Карл V – самая крупная фигура на политической сцене Запада в первой половине XVI века – стоит перед необходимостью раздела своих владений между наследниками (сыном Филиппом и братом Фердинандом). Добровольная отставка Карла V стояла на повестке дня еще с 1543 года (регентство Филиппа и завещание, предусматривающее соединение испанских и нидерландских владений под властью одного из наследников). Оба наследника не блещут талантами, и Нострадамус всерьез опасается, что они не смогут справиться со сложной системой европейской политической конструкции, которой угрожает растущее протестантское движение. Упоминание католической церкви вместе с императорской властью не случайно. Одним из навязчивых страхов Нострадамуса, который дает о себе знать буквально в каждой центурии, является страх победы протестантов, которых добрый католик Нострадамус считает едва ли не сатанистами. Он боится, что курфюрсты-протестанты (в 1550 году курфюрсты Пфальца, Саксонии и Бранденбурга уже являются протестантами, а корона Богемии нетвердо держится на голове Габсбурга – Фердинанду в 1547 пришлось подавлять сословное восстание в Праге, вызванное попытками борьбы с протестантами) выберут нового протестантского императора, хотя имперские выборы 1531 и 1562 фактически проводились на безальтернативной основе. Чешские сословия в 1547 называли кандидатом на престол сына Фердинанда – Максимилиана, который, формально будучи католиком, с юности придерживался лютеранства. Переход Богемии в руки протестантов привел бы к доминированию протестантских электоров над католическими (тремя архиепископами – Трирским, Майнцким и Кельнским; прецедент перехода архиепископа в протестантизм – Кельнского архиепископа Германа Вида, закончившийся его отставкой с кафедры, уже имел место). Подданный французского короля Нострадамус считал роль французской политики в Германии деструктивной и вредной для интересов католицизма, и отсюда происходит второй большой страх Нострадамуса – страх перед приходом к власти во Франции протестантского короля (в Англии в 1550 сохраняется протестантизм). Разумеется, победа протестантского кандидата на имперских выборах неминуемо приведет к поражению католицизма в масштабах большей части Европы, и катастрофические последствия такого геополитического сдвига Нострадамус красочно расписывает во всех следующих катренах. При этом Нострадамуса вовсе не занимает тема национального самосознания немцев, англичан или французов – да и в реальности, не смотря на все усилия Мартина Лютера, во второй половине XVI века в Германии происходит процесс «порчи языка», в придворных кругах говорят на смеси немецкого с французским, в городской среде еще жива «собачья латынь», а в немецком театре господствуют приезжие трупы английских комедиантов, играющие пьесы Марло и Шекспира (да, задолго до восхищения Шекспиром в Германии XVIII века).
ВЛАДИМИР-III: Пятый катрен первой центурии: Chassez seront sans faire long combat, Par le pays seront plus fort greuez : Bourg & Cite auront plus grand debat Carcas, Narbonne, auront curs esprouvez, A 1: Они будут изгнаны и начнут долгое сражение, Во всей стране будут сильнее угнетены, Города и посёлки вступят в большой спор, Каркассон и Нарбонна подвергнутся испытаниям. 2: Их изгонят, и начнётся бесконечное сраженье, И по всей стране начнется избиенье ране сильных, Вступят в спор ожесточённый города против деревни. Испытанья предстоят Каркассону и Нарбонне. Здесь Нострадамус от проблем европейского масштаба переходит к местным южнофранцузским заморочкам, и, скорее всего, вышеизложенное может быть понятно лишь краеведам, сведущим в распрях крупных сеньоров Лангедока. К 1500 году почти вся территория Лангедока присоединена к королевскому домену (в середине XVI века создано губернаторство), кроме Нарбоннского виконтства (присоединено в 1507) и вышеупоминавшегося графства Оранж, которое принадлежало Оранской династии статхаудеров, правящей в Нидерландах, до 1673 года, когда в ходе войны с Нидерландами французское правительство присоединило графство к королевскому домену. Маловероятно, чтобы здесь Нострадамус занимался предсказанием перипетий будущих гугенотских войн (все те катрены, которые после 1789 относят к предсказанию Французской революции, на самом деле относятся к предсказаниям гугенотских войн, вероятность которых к 1550-м годам была уже очевидна). Впрочем, поначалу оба центра – Каркассон и Нарбонн – оказались в стороне от боевых действий в ходе первой гугенотской войны. Сторонники кальвинизма, действительно, концентрируются в Оранже и дальше к югу – до Нима и Эвморта, а католики создают местные лиги в Эксе (1562) и Тулузе (1563).
ВЛАДИМИР-III: Шестой катрен первой центурии L'il de Rauenne sera destitue, Quand a ses pieds les aisles failliront, Les deux de Bresse auront constitue, Turin, Verseil, que Gaulois foulleront. 1: Облик Равенны изменится, Когда к её ногам падут крылья. Двое из Бресса /Франция/ будут давать законы Турину и Версалю, которые покорят галлы. 2: Изменится Равенны облик, К ногам её падут крыла, Из Бресса двое издадут законы Покорным галлам Турину и Версалю. 4: Облик Равенны будет изменен, Когда к ее ногам падут крылья: Двое из Бресса (Брессы) будут иметь учредителей, Турин, Версаль, которые галлов будут давить (угнетать). Как нетрудно заметить, разные варианты перевода последней строки дают разный смысл отношения Турина и Версаля к галлам (т.е. французам). Этот катрен однозначно указывает на итальянский вектор французской политики. Длительные и безрезультатные т.н. итальянские войны, начавшиеся с попыток французских королей двух ветвей династии Валуа овладеть своим династическим наследством (Неаполь и Милан), к 1550 году стали чредой бесконечных военных столкновений между Бурбонами и Габсбургами с непосильными военными расходами, хотя первые могли опереться на значительные ресурсы Франции – самой населенной и богатой европейской страны в эпоху средневековья и вплоть до начала XIX века. К 1550 году на исходе непродолжительного перемирия (с 1544) французское правительство все еще сохраняло достаточно сильные позиции в Италии (Савойя, большая часть Пьемонта) и могло реально рассчитывать на восстановление гегемонии над всей Италией (цель последней из итальянских кампаний – 1551-1559 годов). Парма и Сиенская республика становятся союзниками Франции. Равенна к середине XVI века входит в состав владений папы римского. Крылья могут быть символическим намеком на геральдического крылатого льва св. Марка с флага Светлейшей Республики Венеция и на поражение ее в войне с Римом (однако, Венеция в войнах 1542-1544 и 1551-1559 сохраняет нейтралитет). Не исключено предсказание выделения папой римским Равенны в особое владение, аналогично тому, как поступил в 1545 году папа римский Павел III Фарнезе в отношении Пармы, которую он сделал отдельным герцогством для своего сына. Бресс – возвышенная местность в современной Бургундии, заключённая между Домбом, Юрой, реками Сона и Ду. Жители традиционно используют один из диалектов франкопровансальского языка. Исторические столицы – Баже-ла-Виль и Бурк-ан-Брес. С 1272 по 1601 годы Брессом владел Савойский дом. Супруга Филиберта II Савойского Маргарита Австрийская (та самая, что воспитывала будущего Карла V) в начале XVI века сделала Бурк одной из столиц Савойи. Турин – главная столица Савойского дома, а Версаля как такового в 1550 году еще нее существовало – территория, на которой в 1623 году возникнет прообраз будущей резиденции Бурбонов – охотничий домик Людовика XIII, принадлежала семейству Гонди (по другим данным, в 1561 году продана секретарю финансов Франции при Шарле IX – Марциалу де Ломеню). Скорее всего, Verseil французского перевода – это итальянские Верчелли – пограничный городок между Пьемонтом и Миланским герцогством, в 1427 году перешедший к Княжеству Пьемонт. Таким образом, в катрене изложен некий план французского окончательного закрепления в Северо-Западной Италии путем создания союзного княжества у границ Франции, обнимающего Бресс, Савойю, Пьемонт и, возможно, Геную со столицей поближе к Парижу – в Бурк-ан-Брес. Правящий к 1550 году герцог Савойи и князь Пьемонта Карл III в детстве не предназначался для наследования какой-либо короны. Лишь когда ему исполнилось 10 лет (1496 год), отец неожиданно (после смерти своего внучатого племянника Карла II) стал герцогом Савойи и главой Савойской династии. На протяжении всего своего правления (с 1504 года) Карл оставался верным союзником главы Габсбургского дома Карла V, с которым сражался племянник Карла – король Франции Франциск I. По этой причине французские войска вторгались в его герцогство несколько раз, и к 1536 году захватили почти все его владения. Его предшественник Филиберт II умер в 1504 году бездетным, но по матери приходился родней Бурбонам, и можно предположить, что в озвучиваемых какими-то информаторами Нострадамуса планах было создание некоей «Савойско-Пьемонтской марки» во главе с представителем Бурбонского дома. Савойские владения в начале XVI века.
ВЛАДИМИР-III: Седьмой катрен первой центурии. Tard arriue l'execution faite, Le vent contraire, lettres au chemin prinses Les coniurez quatorze d'vne fecte, Par le Rosseau senez les entreprinses. 1: Придут поздно, когда казнь будет совершена, [Преодолев] встречные ветры, письма, посланные ранее. Четырнадцать заговорщиков одной секты Закончат дела с помощью Руссо. 2: Придут, но поздно, казнь свершилась, Напрасно ветры преодолены и письма посылались. Четырнадцать объявленных сектантов Дела закончат с помощью Руссо. 3: Поздно прибывший. Казнь совершена. Встречный ветер, письма перехвачены в пути. 14 заговорщиков из одной группировки Предприятия с помощью мудрого Руссо. В катрене описан некий заговор с участием 14 заговорщиков-сектантов, который будет раскрыт с помощью «мудрого Руссо» (Руссо – в данном случае – вовсе не автор «Общественного договора», живший через 200 лет после Нострадамуса, а агент католического правительства). Ясное указание на «сектантов» опять адресует нас к борьбе католиков с поднимающими голову гугенотами. Раскрытие заговора будет сопровождаться казнью заговорщиков. Речь идет, разумеется, о Франции.
ВЛАДИМИР-III: Восьмой катрен первой центурии. Combien de fois prinse Cite solaire, Seras, changeant les loi barbares & vaines Ton mal s'approche, plus seras tributaire, Le grand Hadrie recouurira tes vaines. 1: Сколько раз ты будешь взят, город Солнца, В тебе будут меняться варварские и пустые законы. Твоя беда приближается. Ты пострадаешь ещё больше. Великая Адриатика покроет твои улицы. 2: О сколько раз ты, город Солнца, врагами будешь покорён, Но ещё боле навредят законы варварски тупые. Беда всё ближе. Но страдать тебе придется даже боле. И Адриатики валы пройдут по улицам твоим. 3: Сколько раз будет взят город Солнца, В тебе будут меняться варварские и пустые законы. Твоя боль приближается. Будешь в еще большей зависимости. Великий Hadrie вновь вскроет твои вены. Катрен несет достаточно сложную символику. «Город Солнца», ассоциирующийся у широкой публики на постсоветском пространстве разве что с Кампанеллой, имеет куда более широкую символическую основу. В позднем средневековье и эпоху Возрождения солярная символика проникает в Европу из Индии и Юго-Восточной Азии вместе с архитектурными влияниями (в т.ч. в Россию – сравнение французской, русской и буддийской (школы Тхеравада) архитектур). Так, к примеру, параллелизм между дворцом-монастырем Эскориал в Испании и Александровой Слободой в России поражает. Сакрализация жилища монарха – типичная буддийская практика, и мы находим аналоги данному явлению именно в буддийских странах Восточной Азии: японская практика «инсэй» (букв. правление бывших императоров) предусматривала, что дайдзё тэнно (бывший император, император в отставке) часто становился буддийским монахом и назывался императором-монахом (постригшимся императором), а в Сиаме контакты буддизма с кхмерской традицией сформировали в рамках концепции королевской власти понятие бога-короля (девараджи), королевский же дворец воспринимался, как гора Меру. В Европе концепт девараджи наиболее полно воплощен уже во Франции XVII века (культ короля-солнце), что стало своеобразным ответом французского духовенства на крайности контрреформации. В Японии солярная символика встречается еще в VII веке, и современный государственный флаг Страны Восходящего Солнца удивительно похож на герб синьории Монпелье (с Монпелье, основанном графом Тулузским в 1141 году, связана обширная торговля пряностями – следовательно, город имел связи с Востоком). В Москве еще во времена Ивана III происходят споры о направлении движения крестного хода: «посолонь» (Иван) или «противосолонь» (митрополит Геронтий). Критика Филофеем литовского солнцепоклонничества в XIV веке контрастирует с распространенным уже спустя век в восточноевропейском православии мнением о тождественности Солнца и Христа. Лев на фоне солнца – достаточно древний символ, однако получивший распространение в мусульманском мире с XIII века (популяризировал его сельджукидский султан Малой Азии Гийас ад-дин Кайхусрау II, правивший в 1237-1246 годах). Затем этот символ перешел к ильханам Газан-хану (1295-1304), Ульджейту (1304-1317) и Абу Саиду (1317-1335), встречается также у некоторых золотоордынских ханов. В Иране лев-солнце регулярно встречается в геральдике и эмблематике XVI-XVIII веков, а в начале XIX – становится основой государственного герба иранского шахиншаха. Символической перекличкой в данном случае со стороны Запада, несомненно, является гравюра А.Дюрера – «Солнце Правосудия». Поскольку у Города Солнца Кампанеллы могли быть не только западные источники, не исключено, что Кампанелловская Тапробана символизирует Сиам, возникший в XIV веке из объединения тайских княжеств. Известно, что в Сиаме уже в эпоху географических открытий обосновались французские купцы. В середине XVI века солнце появилось на гербе французского города Нерак – важного центра Аквитании, являвшегося фамильным владением семейства д'Альбре, с которым связаны обе известные Маргариты Наваррские. Традиция гласит, что герб создан Жаком Лефевром д'Этамплем – французским гуманистом, теологом, близким к протестантизму, философом, теоретиком музыки, математиком, который преподавал в Парижском университете и наиболее известен как переводчик на французский язык Нового завета и Псалтири (подобные переводы появлялись задолго до лютерова перевода, но, как правило, не являлись богослужебными книгами). На гербе красовался девиз Chistus soljusticiae. Герб Нерака относится ко времени непосредственно после конкордата 1516 года. Но не множим ли мы здесь сущности, и не имел ли Нострадамус в виду нечто более простое? Львинно-солнечная символика может указывать (в сочетании с топонимикой – Адриатика!) на Венецию, которой Нострадамус, как мы помним, пророчил великое будущее. Гравюра Альбрехта Дюрера СОЛНЦЕ ПРАВОСУДИЯ Герб Нерака
ВЛАДИМИР-III: Девятый катрен первой центурии. De l'Orient viendra le cur Punique, Facher Hadrie & les hoirs Romulides, Accompagne de la classe Libique Trembler Mellites, & proches Isles vuides. 1: С Востока придёт Пуническое /коварное/ сердце, Рассердит Адрия /Адриатику/ и наследников Ромула, С ним придет ливийский флот, Опустеет храм Мелиты и соседние Острова. 2: Пуническое злое сердце с Востока тайно приползёт, Рассердит Адрия и с ним Ромула, А с тем придёт ливийский флот. Так опустеет храм Мелиты и сонм окрестных Островов. Здесь второй – после страха перед натиском протестантов – навязчивый страх Нострадамуса. Страх мусульманского нашествия на Европу. Подобные пророчества временами получали статус актуальности (VIII, XVI или XXI век), но мало с чем могут ассоциироваться у людей XII или XIX веков. В XIV веке новый натиск мусульманской державы (Османского бейлика, затем султаната) на Европу создал угрозу православным балканским странам. Угроза отнюдь не сплотила Болгарию, Византию и Сербию, и к 1400 году турки уже прочно обосновались на европейском континенте. Западноевропейские попытки ликвидировать новую угрозу с Востока также оказались безуспешными. Общий европейский кризис XIV века помог Великому Османскому Государству, и даже поражение от Тамерлана под Анкирой в 1402 году стало лишь досадным эпизодом военной истории османов. На Европу большое впечатление произвел захват турками Константинополя в 1453 году, а затем – всего за несколько десятилетий XVI века – османские владения из относительно небольшого государства между Нижним Дунаем и горами Киликии превратились в огромную империю, охватывающую три части света. Ресурсы завоевателей пропорционально росли, и если османы покорили Алжир, вышли к Каспию и осадили Вену, не было никакой гарантии, что они не присоединят Казань или Италию с Испанией. Нострадамус наблюдает Великое Османское Государство в апогее его могущества – в эпоху Сулеймана Великолепного. Нострадамус, по понятной причине, столь же отрицательно, как и к протестантам, относится к мусульманам, и тем более выступает категорически против каких-либо союзнических отношений с Великим Османским Государством – т.е. выступает против одной из главных линий внешней политики Франции в борьбе с Габсбургами начиная с 1530-х годов. Впрочем, Франция – не единственный контрагент Оттоманской Порты на Западе. Политические, деловые, карьерные соображения подвигали многие правительства, корпорации и отдельных людей к сотрудничеству с «погаными сарацинами». Во второй половине XVI века в средиземноморских исламских странах встречаем множество англичан, в т.ч. принявших ислам (в 1606 году принял ислам даже британский консул в Египте Бенджамин Бишоп). В 1615 году османо-австрийский договор сделал покровителем католиков Великого Османского Государства императора – во Франции в это время происходят смуты после смерти Генриха IV, а в политику приходит Ришелье. В 1612 «капитуляции», аналогичные уже имеющимся для английских и французских купцов, получили купцы голландские, а в 1615 - австрийские (германские). Так рядом с удивительным религиозным фанатизмом наблюдаем столь же удивительную терпимость и безразличие к принципам. Играл роль также военно-политический фактор. Европейские протестанты присматривались к миру ислама, как естественному союзнику против «католического вавилона», а равно потенциальной зоне миссионерства: сам Сулейман Великолепный поддержал нидерландских гезов, когда в 1566 году к нему при посредничестве французских дипломатов за помощью обратился Вильгельм Оранский; Сулейман даже утверждал, что считает себя религиозно близким протестантам, «так как они не поклоняются идолам, верят в единого Бога и воевали против папы и императора», а лозунгом гезов стал «лучше турки, чем папа», и они даже имели красное знамя с полумесяцем, напоминающее турецкое знамя. Все эти тенденции, намечавшиеся к 1550 году, вызывают категорическое неприятие Нострадамуса, и яркие образы его катренов вполне могут пригодиться современным европейским борцам с мусульманским проникновением. В данном катрене Нострадамус предсказывает нашествие турок-мусульман на Италию и прежде всего – на Венецию, а затем – нападение со стороны Ливии на Мальту (Мелиту) и опустошение других островов Средиземноморья: Сицилии, Сардинии и Корсики. В нашей реальности рыцари Ордена Святого Иоанна в 1565 году отразили османское нападение.
ВЛАДИМИР-III: Десятый катрен первой центурии. Serpens transmis dans la cage de fer, Ou les enfans septains du Roy sont pris Les vieux & peres sortiront bas d'enfer, Ains mourir voir de son fruict mort & cris. 1: Змей впустят в железную клетку, Куда поместят семерых детей Короля. Старики выйдут из глубин ада, Чтобы увидеть, как умирают их дети /их плод/, смерть и крики. 2: Запустят змей в ту клеть стальную, Где страждут семеро чад Королевских. Восстанут старики из Преисподней, Чтобы узреть своих детей погибель. Этот катрен после 1945 года единодушно относят к предсказаниям Холокоста, но никакого указания именно на еврейскую принадлежность «семерых детей короля» нет. Если бы речь шла о евреях, Нострадамус применил метафору 12 детей – по числу колен Израилевых, либо 10 – по числу «пропавших» колен. Выдвину совсем иную версию толкования. В 1555 году у французского короля Анри было семеро живых детей: Франциск, Елизавета, Клод, Шарль, Анри, Маргарита и Франсуа; Людовик, родившийся в 1549, умер в 1550, а родившиеся в 1556 близнецы Виктория и Жанна вскоре скончались. Таким образом, здесь не предсказание об уничтожении евреев, а пророчество насильственной смерти всего последнего поколения Валуа, что ужаснет их предков – предыдущих королей этой династии, начиная с Филиппа VI (1328-1350). Учитывая крайне пессимистический взгляд Нострадамуса на будущее Франции в преддверье гугенотских войн, гибель всех детей Анри и Екатерины Медичи от рук протестантских заговорщиков ("змей") казалась ему более чем вероятной.
ВЛАДИМИР-III: В одном Нострадамус оказался прав – это поколение Валуа оказалось последним и на троне и в жизни (при Бурбонах уже никто не претендовал на престол от имени Валуа; принцы Конде также относились к бурбонской ветви Капетингов). В остальном их судьбы сложились весьма различно. Старший сын Анри – Франциск II умер бездетным в 16 лет после года правления. Елизавета – вначале невеста дона Карлоса, а затем супруга Филиппа II Испанского – прожила 23 года. Клод – скромная, хромоногая, горбатая принцесса и при этом любимая дочь Екатерины Медичи в 11-летнем возрасте выдана замуж за герцога Лотарингского Карла III и скончалась в возрасте 27 лет. Шарль IX стал королем Франции после Франциска (1560) и умер в 1574 году, прожив почти 24 года (версия о его отравлении книгой, предназначенной для Анри Наваррского, не подтверждается). Анри – король Польши (1573-1574) и Франции (до 1589) – единственный из детей Анри II, умерший насильственной смертью – в результате покушения монаха-доминиканца Жака Клемана – в возрасте почти 38 лет. Маргарита Наваррская прожила долгую жизнь (62 года) и написала небезынтересные мемуары, в которых выглядит отнюдь не той малолетней дурочкой, которую изображают некоторые романисты, описывавшие ту эпоху. Наконец, седьмой из живших в 1555 году детей Анри II – Эркюль Франсуа (названный поначалу Эркюлем, он при конфирмации сменил имя на Франсуа в честь своего брата Франциска II), герцог Алансонский и Анжуйский, умерший в возрасте 29 лет, скорее всего от малярии. Средний возраст смерти 10 детей Анри II (включая трех, умерших в младенчестве) – 22 года, что заметно меньше средней продолжительности жизни в те времена (35-40 лет). Именно этот катрен обратил на себя внимание Екатерины Медичи и послужил залогом ее покровительства астрологу. Екатерина Медичи с детьми — Шарлем, Маргаритой, Анри и Франсуа.
ВЛАДИМИР-III: Всего из 98 катренов первой Центурии 29, так или иначе, посвящены теме назревающих гугенотских войн, 14 – внутриитальянским конфликтам и вмешательству в эти конфликты Франции и Испании, 12 – войнам Франции с Испанией и Германией, 10 – печальным последствиям нашествий мусульман на христианскую Европу (в т.ч. Францию) и 6 – проблемам Священной Римской Империи (в т.ч. проблемам взаимоотношения императора с протестантскими князьями). Еще около 20 катренов имеют неясную геополитическую привязку, но в целом также не пророчат ничего хорошего.
ВЛАДИМИР-III: Минорный тон «Центурий» сам по себе примечателен. Астролог, психолог и политик, какие бы скверные вещи не озвучивали перед публикой или конкретным собеседником, обязательно должны (профессия такая) под конец сгладить негатив и внушить потребителю, что все не так уж плохо, и он должен смотреть в будущее с оптимизмом. Этим приемом Нострадамус практически не пользуется – в его текстах нет идиллической картины будущего (в том числе утопической составляющей, известной в культуре Античности и Средневековья задолго до Томаса Мора). Достаточно сопоставить количество минорных и мажорных катренов (их соотношение 10 к 1), чтобы обнаружить глубокий пессимизм Нострадамуса, его оппозицию к взглядам Томаса Мора (у которого реальность плоха, но исправима) и особенно Рабле, у которого жизнь всегда прекрасна, и даже если происходит великое побоище с колбасами – родственниками швейцарцев, все заканчивается примирением, гармонией и общим пиром. Нострадамус не обещает ничего хорошего. У него даже отсутствует известный из античной драматургии и перешедший в канонический Апокалипсис прием катарсиса, который отделяет трагедийно-драматическую часть повествования от идиллической. Нет, Нострадамус продолжает нагромождать описания все новых и новых бед, с которыми столкнется человечество (прежде всего, его французская часть). Это сближает Нострадамуса с представителями т.н. «трагического гуманизма» - Сервантесом, Шекспиром, Агриппой д’Обинье, хотя творчество этого круга авторов относится уже к концу XVI – началу XVII века. Хосе Ортега-и-Гассет так определил «трагический гуманизм»: «Люди Возрождения хотели лишь того, что могли, и могли все, что хотели... Но с 1560 года некое беспокойство, неудовлетворенность начинает снедать дух европейца, порождая сомнение в том, так ли совершенна и гармонична жизнь, как полагал предыдущий век. Становилось ясно, что существование желаемое лучше существования действительного, что наши стремления выше и больше наших достижений».
ВЛАДИМИР-III: Нам остается задаться вопросом, что действительно предсказал Нострадамус, и в чем он ошибся? Главная тревога астролога – назревающие религиозные войны во Франции. Нострадамус считает, что, в конце концов, победа останется за католицизмом, и в этом он не ошибся. На фоне примеров относительно быстрого перехода целых стран (Скандинавия, северо-восточная Германия) в лютеранство и довольно мучительного затяжного процесса реформации в Англии случай Франции выглядит особым, прежде всего потому, что Франция больше и сложнее любой из стран победившей реформации – здесь для создания национальной церкви, не связанной с Римом, недостаточно было решения царствующего монарха, а низовое движение почти сразу же регионализировалось, что позволяет некоторым историкам говорить о гугенотских войнах как о войнах протестантского юга и запада против католического севера и востока страны. Однако, швейцарский опыт сосуществования отдельных католических и протестантских кантонов в едином государстве с учетом понимания выгоды государственного единства сравнительно с религиозной неоднородностью в условиях Франции оказался неприменим, не смотря на все усилия т.н. «политиков» и королевской власти. Французские реалии можно сопоставить с польскими того же столетия: Польско-Литовская Уния после 1569 года – еще более сложное общество, в стране также начинают быстро распространяться лютеранство и кальвинизм (а затем и учения анабаптистов и антитринитаристов), среди сторонников новых конфессий – видные представители аристократии, особая роль городской среды в развитии реформации. Однако, политическая система Польши препятствовала проведению какой-либо целенаправленной политики в борьбе с протестантизмом (успехи реформатского движения в Польше совпали с развитием привилегий шляхты, к которым стали относить, в частности, право выбирать себе религиозную конфессию). В Польше почти не наблюдаем каких-либо крупных военных столкновений между сторонниками разных церквей. Впрочем, Польша также не стала протестантской страной: в XVII веке усиливается контрреформация (отмена Нантского эдикта во Франции почти совпадает хронологически с решением польского Сейма о запрете отступления от католицизма под страхом смерти в 1668 году). В начале XVIII века кальвинизм и социнианство в Польше окончательно маргинализируются. Во Франции, где к началу гугенотских войн соотношение конфессий в общей численности населения составляло 1:10 в пользу католиков, король-протестант оказывался обречен на перемену веры – Анри Наваррский в 1593 году лишь признал эту неизбежность и вернулся, по сути, к политике своих предшественников – попыткам создать единое государство для двух конфессий. А создать некую «кальвинистскую Бургундию» из части Франции в условиях далеко зашедшего процесса централизации в XVI веке, даже по сравнению с веком XV, также было невозможно.
ВЛАДИМИР-III: Нострадамус неизбежно будет интересоваться Италией, но после совершенно безрезультатных для французской короны 65-летних войн, стоивших Франции, должно быть, не меньших потерь, чем религиозные войны, интерес к Италии во французском обществе в целом существенно снизился. Хотя итальянцы продолжают играть не последнюю роль во французском правительстве (примеры Кончини и Мазарини), после 1600 года французская внешняя политика окончательно изживает наследие крестовых походов (хотя Франция и Турция после 1535 года – союзники, в 1494 году замышлялось не только присоединение Неаполя, но и освобождение от турок Византии) и строится на округлении Франции за счет приграничных территорий: обмен в 1601 году Салуццо на франкопровансальскоязычные Бресс и Бюже, присоединение Артуа и Руссильона (1659), Франш-Конте (1678). Последним отголоском итальянских войн стала Война за Мантуанское наследство (1628-1631). Борьба Бурбонов и Габсбургов продолжалась, но уже на иных театрах военных действий. Вопреки продуцируемым в Центуриях ужасам, Италия после 1559 года перестает быть «горячей точкой» и регионом схождения геополитических интересов крупнейших европейских держав, чему способствует сильнейший социально-экономический кризис в Италии, продолжавшийся до второй половины XVII века. После того, как по миру в Като-Камбези половина территории современной Италии оказалась под властью королей Испании, какие-либо заметные сдвиги в регионе произошли лишь в ходе войн за испанское наследство полтора века спустя. Если бы человек эпохи Нострадамуса чудесным образом перенесся в 1780-е годы, он с некоторым удивлением обнаружил бы на карте Италии и Папское государство, и две республики – Венецианскую и Генуэзскую, и отдельные королевства и герцогства под управлением Бурбонов и Габсбургов, и даже Великое Герцогство Тосканское – причем, все государства в их границах XVI века. Таким образом, предсказать итальянский застой XVII-XVIII веков Нострадамус не смог. Даже правило летописца (если в какой-либо стране ничего не происходит, мы о ней не пишем) здесь не сработало.
полная версия страницы